Отступление 8-й германской армии из Восточной Пруссии, безусловно, давало русским значительный выигрыш пространства, подставляло под удар австрийцев, но зато на кону стоял весь Западный фронт! Нет сомнения, что крушение Франции означало бы и выигрыш войны блоком Центральных держав: Российская империя начала XX столетия, к сожалению, не могла выставить ничего равноценного германской военной машине, кроме исключительной стойкости и самоотверженного мужества русского солдата.
Темпы движения армий П.К. Ренненкампфа и А.В. Самсонова позволяли надеяться, что пока русские подтянутся к Нижней Висле, обороняемой сильными крепостями, пока приступят к попыткам ее форсирования, для борьбы на Западном фронте будет выиграно еще немало времени. Достаточно напомнить, что даже штаб русского Северо-Западного фронта не предполагал непременного окружения германской 8-й армии где-нибудь в районе Алленштейна, но намеревался «прижать отступающих к Висле германцев к морю и не допустить до Вислы». Но даже и после перемены командования на Востоке и начала операции германцев против русской 2-й армии еще далеко не все было потеряно.
Людендорф, полагая обойтись без подкреплений, не мог, конечно, очистить от русских всю Восточную Пруссию, но, разбив 2-ю русскую армию, имел все возможности, чтобы еще долгое время драться на своей территории, сковывая русский Северо-Западный фронт и давая шанс своему Верховному командованию на Западе. Так что именно решение об удержании и освобождении Восточной Пруссии, принятое кайзером Вильгельмом II под давлением общественности и юнкерства, с согласия начальника штаба Х. Мольтке-Младшего, неверно оценившего обстановку на Французском фронте, стало роковым. Быть может, Людендорф должен был бы настоять на ненужности подкреплений. И тем более Мольтке был обязан вовремя разобраться в обстановке на своем правом крыле и не только не трогать армии Клука и Бюлова, но и начать своевременные переброски всех возможных сил на правый фланг. Тесня французов, германцы должны были непрерывно расширять фронт наступления за реку Уаза, где формировалась новая французская 6-я армия, и, совершая маневр захождения за Париж, как это и было предусмотрено «Планом Шлиффена», приступить к двойному охвату французских армий. Кажется, что граф Шлиффен предусмотрел абсолютно все, но его преемники абсолютно все безнадежно испортили.
В то же время нельзя забывать, что первоочередной причиной отстранения самого Шлиффена с поста начальника Генерального штаба явился как раз его отказ от безусловной обороны Эльзаса и Восточной Пруссии. Другой причиной стало его резкое расхождение с группой Тирпица – Круппа по вопросу строительства военно-морского флота[325]. Так что Мольтке-Младший прямо-таки вынуждался на ослабление правого крыла в операции против Франции и активное упорное отстаивание Восточной Пруссии. Впрочем, твердость начальника Большого Генерального штаба и его непреклонная позиция еще могли сделать дело. Однако накануне войны «План Шлиффена» был изменен от пропорции 7: 1 между правым и левым крыльями, соответственно, к пропорции 3: 1. Так что можно ли говорить о твердости и воле генерала Мольтке вообще?
Как ошибки стратегического развертывания и изменение пропорциональности усилий между крыльями фактически не давали немцам шанса на разгром Франции, так и посылка двух корпусов на Восток усугубили вероятность исправления ошибки в момент начала битвы на Марне. Помимо прочего, свою роль сыграла и та паника в верхах, что обыкновенно бывает при информационной блокаде, приводя к дефициту истинной информации. Подобных «мелочей», в конечном счете сорвавших германский блицкриг как единственное средство выигрыша войны Центральными державами, набралось как раз столько, сколько и было необходимо для сокрушительного (не побоимся тавтологии) крушения «Плана Шлиффена». Как справедливо замечает отечественный исследователь, «провал Восточно-Прусской операции был обусловлен издержками военной теории, характерной для всей Первой мировой войны и всех ее участников. Это был крах исходных представлений о войне, проявившийся у немцев в “плане Шлиффена”, у французов – в “плане № 17”, у русских – в расчетах на обязательную скорую победу. Следствием этого стали события на Марне, в Восточной Пруссии, Галиции. Ни один из стратегических расчетов воюющих держав не оправдался»[326].
Напротив, русский удар по цитадели германского милитаризма отчетливо выявил главный фактор политического развития Европы в XX столетии – то простое, но неохотно признаваемое на Западе обстоятельство, что только лишь союз западных держав с Россией гарантировал победу над Германией. Причем – в обеих мировых войнах. Французский социолог Р. Арон пишет: «Первая война показала, что союз западных демократий с Россией – единственная сила, способная создать противовес германской силе. Если бы не русский фронт, не переброска в Восточную Пруссию двух немецких армейских корпусов, битва на Марне, вероятно, не была бы выиграна». И далее, уже применительно к 1939 г.: «Чтобы помешать перевооруженному Третьему рейху начать великую авантюру, нужно было вовлечь Россию в консервативный лагерь»[327].
Русский поход в Восточную Пруссию в августе 1914 г., наряду с тем сопротивлением, что было оказано германской военной машине англо-франко-бельгийцами в битве на Марне, стал причиной краха германского блицкрига, а значит, и грядущего выигрыша войны государствами антигерманской коалиции – Антантой. В этом отношении решительное влияние значения Восточно-Прусской наступательной операции на исход войны неоспоримо. Поставив судьбу войны в зависимость от плана молниеносной войны, германское военно-политическое руководство не сумело достичь своих целей, оказавшись всего через месяц после объявления войны перед перспективой затяжной борьбы на два фронта. Той самой борьбы, что упорно старались избежать и Бисмарк, и Шлиффен.
Удар русских армий Северо-Западного фронта по колыбели германской государственности и оплоту прусского милитаризма развеял те расчеты германского Большого Генерального штаба, что должны были привести Германию к европейской гегемонии и созданию так называемой «Срединной Европы» под немецким протекторатом. Потерпев поражение в Восточной Пруссии, 1-я и 2-я русские армии, ценой потери четверти миллиона человек убитыми, ранеными и особенно пленными, все-таки выполнили свой долг: стреножили стремительный бросок германской военной машины на Париж.
С.Б. Переслегин справедливо указывает: «Следует также помнить, что решающая для всего хода войны победа союзников на Марне была обусловлена переброской двух немецких корпусов в Восточную Пруссию, и в этом смысле можно сказать, что русская стратегия спровоцировала германское командование на эту решающую ошибку». Заслуга русских не столько в отвлечении на себя сил противника вообще, в отношении развертываемой с началом войны главной германской группировки на Западном фронте, это скорее ошибки германского Верховного командования. Однако не будь обещанного перед войной столь бескомпромиссного и жертвенного русского наступления в Восточную Пруссию, во Франции остались бы лишние десятки тысяч немецких штыков в самый кризисный момент, когда решалась судьба всей мировой войны. Эти штыки сумели отстоять Восточную Пруссию, но именно их не хватило под Парижем.
В Восточно-Прусской операции на деле подтвердился тезис о примате политики над стратегией: никакие поражения австро-венгерских армий в Галиции, скорее всего, не побудили бы немцев снять войска из ударной группировки на Западном фронте. Но русское наступление как таковое в глубь цитадели германского империализма выбило почву из-под стратегического руководства начальника Большого Генерального штаба Х. Мольтке-Младшего и политической воли императора Вильгельма II.
Именно в этом и состоит главное значение Восточно-Прусской операции: решительное вторжение русских армий Северо-Западного фронта в Восточную Пруссию вынудило германское командование совершить роковую ошибку в управлении, и тем самым провалить собственный стратегический план войны, составленный и выверенный до ювелирной точности графом А. фон Шлиффеном. Только безусловно-точное осуществление «Плана Шлиффена», да и то с большими оговорками (французы и русские должны были сделать массу «ходов в поддавки»), давало Германии шанс на победу в Первой мировой войне, затянувшейся на четыре года и приведшей к неописуемым последствиям как в Европе, так и во всем мире.
Избранная библиография
1. Андреев В. Первый русский марш-маневр в Великую войну. Гумбиннен и Марна. Париж, 1928.
2. Арон Р. История XX века. Антология. М., 2007.
3. Барсуков Е.З. Артиллерия русской армии (1900–1917). М., 1948. Т. 4.
4. Белолипецкий В.Е. Боевые действия пехотного полка в Августовских лесах. М., 1935.
5. Богданович П.Н. Вторжение в Восточную Пруссию в августе 1914 года. Буэнос-Айрес, 1964.
6. Бучинский Ю.Ф. Танненбергская катастрофа. София, 1939.
7. Вацетис И.И. Операции на Восточной границе Германии в 1914 г. М. – Л., 1929. Ч. 1.
8. Воспоминания Гинденбурга. Пг., 1922.
9. Восточно-Прусская операция. Сборник документов империалистической войны. М., 1939.
10. Галактионов М. Париж, 1914 (Темпы операций). М., 2002.
11. Головин Н.Н. Из истории кампании 1914 года на Русском фронте. Прага, 1926.
12. Гофман М. Война упущенных возможностей. М. – Л., 1925.
13. Гоштовт Г. Дневник кавалерийского офицера. Париж, 1931.
14. Гренер В. Завещание Шлиффена. М., 1937.
15. Гурко В.И. Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914–1917. М., 2007.
16. Гущин Ф.А., Жебровский С.С. Пленные генералы Российской императорской армии 1914–1917. М., 2010.