[67].
Таким образом, можно говорить, что при Павле начал восстанавливаться порядок, предполагающий обязательную службу для дворян, и службу военную. Это подрывало исключительное привилегированное положение дворян. Такая политика, безусловно, вызывала недовольство правящего сословия. Возникает вопрос, почему Петру I удалось ввести всеобщую воинскую службу, а Павлу I нет? Понятно, что восстановление обязанности после объявления воли в любом случае было бы воспринято негативно. Однако дело не только в этом. При Петре Великом происходит некоторая ротация политических элит: на смену боярству приходит дворянство, лично обязанное монарху. И оно ему верно служит. Павел Петрович не задумывался о таких «мелочах». Он император, помазанник Божий, он поставлен служить Российской империи. И дворянство обязано служить общему делу.
Очевидно, что дворянство было не однородно: аристократия тяготилась службой, тем более при Павле I, с его вахт-парадами, а малообеспеченные дворяне зачастую не могли себе позволить служить. Императора не заботило, каким образом будут поступать на службу, например, дети из бедных дворянских семей. Создай он для них специальные кадетские корпуса в губерниях, возможно, Павел I в их лице получил бы себе новую социальную опору, ведь ехать учиться в столицу не у всех были средства, а определяться в полки – связи. Возможно, задумайся император Павел об этом, поддержи данную социальную категорию, его судьба была бы иной.
Еще в большей степени высказанную мысль подтверждает ограничение во время правления Павла I дворянского самоуправления и любой инициативы. Как известно, был издан указ, запрещающий избираться в уездные и губернские предводители дворянства ранее не служившим дворянам.
Император крайне негативно относился к любым проявлениям дворянской инициативы, в том числе праву дворян лично представляться монарху. Отправка депутаций от различных сословий, прежде всего от дворян, была давней российской традицией. Уже 14 декабря 1796 г. генерал-прокурор князь А.Б. Куракин докладывал Павлу I о том, что «екатеринославское дворянство предполагает отправить депутацию для испрошения привилегий по питейному доходу, несообразных с правилами, на которых повелено сенату дело сие рассматривать». Император воспринял эту новость крайне негативно и «повелел соизволить оную остановить, ежели приехала, тотчас поворотить, о чем для исполнения дать знать Н.П. Архарову»[68]. Не разрешил Павел Петрович приехать в Москву на коронацию как делегациям от дворянства, так и отдельным должностным лицам. Например, Павел I не удовлетворил просьбу оренбургского генерал-губернатора Ивана Михайловича Баратаева, который просил разрешения приехать в Москву. Монарх ответил, «что каждый у своего места должен служить»[69]. В чем-то Павел был прав – законы должны быть едины для всех. Но, отменяя традицию, ее необходимо было чем-то заменять. Конечно, провинциальное дворянство не имело никакого отношения к заговору, но вот к созданию посмертной «славы» Павлу I, его демонизации в своих воспоминаниях явно приложило руку.
Еще одно спорное, хотя и необходимое новшество социальной политики Павла Петровича заключалось во введении некоторых налогов и сборов с дворян, которые ранее были освобождены от каких-либо персональных платежей в пользу государства. При Павле I, причем с самого начала его правления, на дворян были наложены некоторые сборы. А также теперь за их счет должны были содержаться общегосударственные судебно-административные учреждения. 18 декабря 1797 г. императором было издано два указа: об учреждении Вспомогательного банка для дворянства и «О сборе с дворянских имений особых сумм на содержание по губерниям судебных мест…». В пояснении к последнему указу было отмечено, что большая часть губернских учреждений, «служащая к доставлению правосудия, к охранению порядка и к ограждению общей безопасности пополняется из дворянства»[70]. Учитывая, что вторым указом Павел I обязал города содержать городскую полицию, логика императора Павла, стремившегося уменьшить государственные расходы, становится понятна.
Считая, что дворянство пользуется особыми правами и привилегиями, «этот знатнейший чин» должен нести бремя «общей надобности» из собственных сбережений. Поэтому на дворян была возложена еще и часть содержания губернских штатов. Всего по подсчетам М.В. Клочкова с дворян были произведены сборы в 1798 г. в объеме 1640 тыс. руб. и в 1799 г. еще 1748 тыс. руб. И в дальнейшем этот сбор должен был стать постоянным[71].
Были и разовые добровольные сборы для решения каких-либо государственных задач. В частности, император Павел предложил дворянству установить сбор по постройке казарм. Большинство губернских дворянских собраний поспешили выполнить это монаршее поручение, боясь возможных негативных последствий в случае его невыполнения. Как показала практика, эти опасения были совершенно обоснованны. Курляндское дворянство отказалось строить казармы. Павел I, как только узнал об этом, предписал «генерал-фельдмаршалу графу Эльпу, находящемуся в курляндской губернии, войска расположить на квартирах по всем генерально мызам»[72].
Трудно поспорить о рациональности и целесообразности введения отдельных сборов среди дворян. Однако если вспомнить исторические примеры, то именно сбор налогов и распределение государственного бюджета были главным камнем преткновения законодательных собраний ряда европейских государств, и в частности Франции. Облагая дворян налогами, необходимо было хоть каким-либо образом допускать их до государственного управления, распределения этих средств. Сворачивая привилегии дворянства, добавляя обязанностей, Павел I породил глубокое недовольство своей политикой. Дворянству, особенно аристократии, хорошо знавшей, как устроена система государственного управления в европейских странах, требовались какие-то гарантии от монаршего произвола по части сбора и расходования средств. Добавляя обязанности, необходимо было расширять политические права, считали аристократы, однако мы наблюдаем обратную ситуацию.
Конечно, Павел I не пренебрегал дворянством, как господствующим, правящим сословием. Но считал, что сословные привилегии были дарованы правящему сословию монархом и, следовательно, право пользования ими зависит только от его воли. Император отрицал наличие каких-либо исконных прав какого-либо сословия в Российской империи. Другими словами, положение человека в обществе, по мнению Павла I, зависело не от его происхождения, а от службы императору и даже от личного к нему отношения монарха.
По мнению императора, все, даже самые незначительные, стороны жизни дворянина должны быть регламентированы инструкциями. Было предписано, как одеваться, как причесываться, на ком и когда жениться. Причем последнее можно было сделать только с личного разрешения монарха. Вполне разумным шагом императора в данном направлении была передача контроля за правильностью ведения родословных книг из рук выборных от дворянства правительственным чиновникам. Это было сделано, чтобы в книги случайно не попали недворянские фамилии, было меньше вымысла и для большей централизации геральдической службы в России. Императором Павлом был учрежден «Общий гербовник дворянских родов Всероссийской империи». Без сомнения, эта реформа оказала большое влияние как на составление и юридическую регламентацию дворянских родов и упорядочение родословных, так и на поднятие «сословного духа российского дворянства»[73]. Таким образом, Павел I не пренебрегал дворянством и признавал за ним все сословные права. Но он считал себя вправе лишать «провинившихся» этой высокой чести и связанных с этим привилегий. Только милость монарха, а не древность рода или особые заслуги перед Отечеством, могли быть источниками особого положения. А это, по мнению современников, было проявлением крайних форм деспотизма, так более что монаршая милость была крайне нестабильной.
По отношению к крестьянству, особенно крепостным крестьянам, казалось, ситуация была еще более неоднозначная. Павел I будто бы стремился облегчить их тяготы, поднять социальный статус, но при этом массово раздавал государственных крестьян в частные руки.
Император Павел I начал править со списания недоимок помещичьих и казенных крестьян, что было обычным для вступившего на престол монарха. Павел I не был противником крепостного права. Наоборот! Он считал, что за разумными помещиками крестьянам лучше, как малым детям с опытными родителями. Известный мемуарист Н.А. Саблуков писал, что во время коронационных торжеств император Павел I «раздал многие тысячи государственных крестьян важнейшим сановникам государства». Причем сделал он это не только чтобы наградить верных ему людей, но и из милости к крестьянам, «ибо он полагал, что крестьяне гораздо счастливее под управлением частных владельцев»[74].
Павел I стремился проявлять заботу о простом народе, как он ее понимал. Императору, очевидно, нравилось быть предметом всеобщего обожания. Его отдельные мероприятия объективно способствовали некоторому облегчению положения народа. Только вступив на престол, указом от 10 ноября 1796 г. он отменил очередной рекрутский набор, а 12 ноября – хлебный сбор для государственных нужд[75]. Были изданы указы о послаблениях и в иных областях, касающихся главным образом содержания армии. Так, указом 19 сентября 1797 г. с крестьян была снята государственная повинность содержать лошадей, необходимых для армии, и давать подводы для перевозки фуража. Вместо этого была поднята на 13 копеек подушная подать как с помещичьих, так и с казенных крестьян