В то же время все, даже рьяные критики императора Павла, отмечают, что положение солдат при нем существенно улучшилось. Именно при Павле I начали стоить казармы для солдат. Император строжайше запретил эксплуатировать солдат вне войска и внимательно следил за тем, чтобы солдаты не использовались нигде, ни на каких работах, кроме собственно военной службы. Офицеры теперь несли уголовную ответственность за жизнь и здоровье солдата. Для солдат было введено специальное отличие – «беспорочная служба», которое можно было получить после 20 лет выслуги. Получение данной награды освобождало солдата от телесных наказаний.
Именно при Павле I появилась такая форма обмундирования, как шинель с длинными рукавами. До этого времени специальной зимней одежды у солдат не было, и каждый утеплялся как мог. Для несения караульной службы в зимнее время были введены валенки и тулупы. В то же время общее парадное обмундирование было перекроено на прусский манер. И что вызывало наибольшее раздражение всех, от солдат до офицеров, – введены парики и косы. Так как пудры на всех не хватало, солдаты посыпали голову мукой, что явно не способствовало личной гигиене.
Несмотря на неприятие очень многих мер Екатерины II, Павел I не отменил введенное в 1793 г. ограничение солдатской службы 25 годами. Более того, он распорядился, чтобы отставные солдаты могли остаться жить при гарнизоне или в инвалидных, то есть ветеранских, ротах. Хоронить же солдат следовало с воинскими почестями. Также Павел ввел для солдат отпуска на срок до 28 дней.
Наиболее важными и позитивными следует признать преобразования императора Павла I в области военной медицины. Например, в уставе «О полевой пехотной службе» в главе VI был установлен запрет принимать на службу лекарей без экзамена в Медицинской коллегии, о чем следовало выдавать лекарям аттестаты[111]. При каждом гарнизоне был образован полковой или гарнизонный лазарет, а в обязанности лекаря входило проводить профилактические осмотры батальонов. Далее в пункте 7 «Воинского устава» указывалось, что «в каждом гарнизоне, с 1 октября по 1 мая, вешать в караулах и постах шубы для часовых и теплые сапоги»[112]. Лекарям также надлежало следить за гигиеной солдат и не реже чем раз в неделю направлять их в баню. Безусловно, данные нововведения должны были положительно сказаться на общем состоянии войск. Правда, вставал вопрос, где взять столько подготовленных и обученных лекарей, чтобы удовлетворить все запросы армии и флота? Есть основания полагать, что на первых порах указанная мера даже несколько ухудшила медицинское обслуживание в войсках, так как обученных лекарей не было, а нарушить распоряжение императора Павла I едва ли кто решился. Тем не менее данная реформа была продолжена Александром I.
Изменения, затрагивающие офицерский корпус, были направлены на то, чтобы подтянуть дисциплину в избалованной «потемкинской армии». Трудно отрицать разумность ряда мер. Офицерам было запрещено ходить в какой-либо одежде, кроме форменной. Запрещено брать займы и делать долги. Казалось бы, вполне разумные распоряжения. Но помимо этого в войсках, причем довольно стремительно, были введены «новый устав, новые чины, новый образ учения, даже новые командные слова, составленные из французских речений с русским склонением… Вместо «к ружью!» – «вон!», вместо «ступай!» – «марш!», вместо «заряжай!» – «шаржируй!»[113]. Все это было, конечно, непривычно старшим офицерам, которые вынуждены были разучивать новые команды наравне с рекрутами. Описывая образ жизни офицеров при Екатерине II, граф Е.Ф. Комаровский, при Павле I исполняющий обязанности адъютанта великого князя Константина Павловича, в общем-то понимал ненормальность такого положения дел, когда офицеры при императрице «помышляли только, чтобы ездить в общество, театры, ходить во фраках…». Однако и нововведения Павла I восторгов у него не вызвали: «…теперь с утра до вечера в полковом дворе; и учили нас всех как рекрут»[114]. Но как проходило обучение! Н.К. Шильдер, со ссылкой на рассказ А.П. Ермолова, так описывал обучение боевых генералов новым командам, которое осуществляли малограмотные «гатчинские» офицеры императора Павла: «Э, когда командуют: повзводно направо, офицер говорит коротково»; «Э, когда командуют: повзводно налево, то просто налево!»[115]. Очевидно, что подобного рода учения вызывали глухое раздражение образованного офицерства.
Кроме того, изменения устава затронули не только вопросы собственно военной службы, но и поведения офицеров в быту. По чинам было установлено, какое количество блюд необходимо подавать за обедом. Известен исторический анекдот. Император как-то посетил полк, где служил майор Яков Петрович Кульнев, впоследствии герой Отечественной войны 1812 г., воспетый Денисом Давыдовым и послуживший А.С. Пушкину прототипом Дубровского. По указу Павла I майору полагалось иметь три смены блюд. Майор был беден и довольствовался одним. На прямой вопрос императора – сколько блюд ему подают за обедом, не посмел солгать и ответил, что «лишь одну курицу». На возмущенный окрик Павла Петровича о нарушении указа он возразил, что «сначала положил ее плашмя, потом смело водрузил ребром, и, наконец, безжалостно обкусал ее сбоку». Императору Павлу ответ понравился, и майор не пострадал. История эта получила огласку, в дальнейшем писатель Валентин Пикуль приводит ее в своих военных рассказах как расхожий анекдот павловских времен.
Известно, что в течение всего XVIII в. в российской армии была распространена практика «приписывания» младенцев к воинским частям. Император Павел I решил побороться с этой порочной системой. Он «просто» вызвал всех находящихся в отпусках офицеров на смотр, а неявившихся отправил в отставку. Кроме того, он ограничил отпуск офицера на срок не более одного месяца в году. Подобный указ затронул фактически все слои дворянского общества, что не могло не вызвать ропота, тем более что причина подобного указа была не ясна.
Проблема реформирования армии императором Павлом I во многом заключалась в том, что все изменения он стремился внедрить сразу, требуя беспрекословного принятия и новых уставов, которых еще никто не знал, и новых правил, мундиров, команд. Ему это все было привычно, так как апробировано на гатчинском войске, а вот «старой» екатерининской армии – нет. Именно эти внешние стремительные и непонятные преобразования оказались шоком для столичного офицерства. Изменение внутренней системы требовало времени, и, несмотря на то что эти преобразования были разумны и логичны, это также следовало осознать и принять.
Что же замечали современники? Полковник Конной гвардии Н.А. Саблуков, один из видных офицеров того времени, в целом положительно характеризующий императора Павла I, писал: «Внезапная перемена, происшедшая с внешней стороны, в этой столице в течение нескольких дней, просто невероятна… Павел повсюду ввел гатчинскую дисциплину… Малейшее нарушение полицейских распоряжений вызывало арест при одной из военных гауптвахт… Наши офицеры, однако же, не были расположены сносить подобное обращение, и в течение нескольких дней шестьдесят или семьдесят человек оставили полк… Из 132 офицеров, бывших в Конном полку в 1796 г., всего двое (я и еще один) остались в нем до кончины Павла Петровича. То же самое, если не хуже, было в других полках, где тирания Аракчеева и других гатчинцев менее сдерживалась, чем у нас». Саблуков здесь имеет в виду не замену всех гвардейцев гатчинцами, а воцарение духа муштры, строжайшей дисциплины, страха перед скорой и жестокой расправой за малейшую оплошность. «Нередко за ничтожные недосмотры и ошибки в команде офицеры прямо с парада отсылались в другие полки и на весьма значительные расстояния. Это случалось настолько часто, что у нас вошло в обычай, будучи в карауле, класть за пазуху несколько сот рублей ассигнациями, дабы не остаться без денег в случае внезапной ссылки», – вспоминал Саблуков[116]. Н.А. Саблуков был не одинок в оценке военной реформы Павла I, а точнее, методов ее проведения.
Император Павел понимал необходимость укомплектования армии. 5 октября 1799 г. Павел I издал указ, по которому существенно ограничивалось право дворян поступать на гражданскую службу вместо военной. «Отныне повелеваем, – говорилось в указе, – никого из дворянских детей, не служивших и вступить в службу желающих по статской службе, никуда не записывать и не определять сенату нашему, не войдя прежде в том к Нам докладом для утверждения нашего»[117]. Кроме того, были установлены ограничения на выход офицеров в отставку. Фактически была запрещена отставка в неположенный срок – на такое обращение можно было не просто получить отказ, но еще и заработать наказание. Указом от 6 октября 1799 г. предписывалось офицеров, которые не выслужили более года и стали «просить об увольнении от службы», исключать «из оной наравне с прапорщиками, за лень»[118]. Подобное исключение из службы подобной формулировкой закрывало возможность для отставных офицеров участвовать в дворянских выборных должностях или продолжить службу по гражданскому ведомству. Это, конечно, порождало ропот среди военных.
В течение всего XVIII в. после кардинальных военных реформ Петра I развитие военного искусства, армейских «порядков» шло естественным путем. Обмундирование менялось исходя из практической необходимости, без особой оглядки на западные образцы. Были, конечно, и «перегибы», связанные с особым положением гвардии, которая привыкла «свергать царей, но при этом и получать свои привилегии». Как писал А.Т. Болотов, при Екатерине II гвардейскому офицеру жизнь в столице обходилась очень дорого. Необходимо было иметь карету, несколько мундиров, «из коих и один стоил не менее 120 рублей… множество шелковых чулок, башмаков, сапог, шляп и прочего». После прихода к власти император Павел I кардинально поменял образ жизни офицеров. Подвергся изменению и форменный мундир. «Вместо прежних дорогих, приказал сделать их из недорогого темно-зеленого сукна, подбитых стамедом и столь недорогих, что мундир стоил не более 22 рублей»