Англия традиционно была одним из главных торговых партнеров Российской империи, поэтому столь масштабный разрыв отношений крайне негативно сказался на обеих странах. Прежде всего, в связи с конфискацией английских товаров встал вопрос о взаимных расчетах и кредитах между русскими и английскими купцами. Причем страдали главным образом российские купцы, так как многие уже закупили английский товар и теперь не могли его продать и рассчитаться с продавцами товара, то есть с англичанами. Император здесь не пошел на уступки: высочайшим указом от 22 ноября 1800 г. Коммерц-коллегии было предписано: «Состоящие на российских купцах долги англичан впредь до расчета оставить, а имеющиеся в лавках и магазинах английские товары в продаже запретить и описать»[134]. Казалось бы, проблема решена – император разрешил по долгам не платить. Но надо понимать ментальность торговых людей того времени, когда «купеческое» слово стоило дороже любых денег. Русские купцы стали ходатайствовать об отмене этого указа. Уже 30 ноября купцам было разрешено продавать английские товары «ради уплаты долгов». Также было решено «для проведения в известность и для надлежащего рассмотрения обоюдных долговых расчетов российских купцов с английскими» создать ликвидационные конторы. Сначала в Петербурге, а затем еще в Риге и в Архангельске[135].
Если возможно было остановить торговлю в России английскими товарами указом императора, так как она происходила на территории Российской империи, то гораздо сложнее было перекрыть поток русских товаров в Англию. 15 декабря 1800 г. Высочайшим повелением категорически запрещалось торговать с Англией, указывалось, «дабы никакие российские продукты не были вывозимы никаким путем ни под каким предлогом к англичанам». 18 февраля данное распоряжение было фактически повторено, но с особым указанием о запрете вывоза пеньки. Власть требовала принять меры, «дабы пенька от российских портов ни под каким видом и ни через какую нацию не была отпускаема и перевозима в Англию. А потому и должно принять предосторожность, чтобы комиссии, даваемые от англичан по сей части купечеству и конторам других наций, не имели никакого действия, а российскому купечеству объявить, что ежели такой перевод под каким бы то ни было предлогом открыт будет, то все количество того товара будет описано и конфисковано в казну без всякого им платежа»[136]. Однако, несмотря на столь суровые предупреждения, российские купцы всеми правдами и неправдами продолжали торговать с Англией, ведь англичане не запретили торговлю с Россией. После чего последовал запрет торговать русским купцам и через Пруссию. В указе говорилось, что данный запрет распространяется не на торговлю между «сними державами», а исключительно на транзитную с Англией. При этом, как отмечалось в донесениях генерал-прокурора, англичане продолжали искать обходные пути, чтобы заполучить русские товары.
Купцы обеих стран старались обходить запреты как могли – полное им следование грозило бы явным разорением не одной семье, разрыву связей с поставщиками… Шли даже на хитрости. Ряд английских купцов, уже давно проживающих в России, хотя и торгующих английскими товарами, выразили желание вступить в «вечное российское подданство» для того, чтобы наравне с российскими купцами пользоваться всеми льготами и преимуществами. 7 декабря 1800 г. последовало разрешение принять российское подданство одному английскому купцу, проживающему в Риге[137].
Однако в основном пытались просто обойти эмбарго, например доставляя английские товары на нейтральных судах и отправляя товары в Англию через третьи страны. Чтобы пресечь эти попытки, Павел I уже в марте 1801 г. издает указ, «чтобы из российских портов и сухопутных российских таможен и застав никаких российских товаров выпускаемо никуда не было без особого высочайшего повеления»[138]. Именно с помощью такой крайней меры Павел I пытался бороться с английской торговлей, желая ослабить Англию.
Политика Павла I в отношении Англии, прекращение английской торговли вызвали глухое недовольство в обществе, причем не только в дворянской среде. Было совершенно непонятно, ради чьих интересов жертвуют десятилетиями и даже веками налаженными торговыми взаимовыгодными связями. Ради Наполеона Бонапарта и революционной Франции, с которой Павел I призывал всех бороться? Или ради Мальтийского ордена святого Иоанна Иерусалимского? Совершенно очевидно, что подобные меры болезненно отражались не только на благосостоянии английских купцов, но и русских тоже, а также помещиках-дворянах, которые были главными поставщиками, например, такого товара, как пенька. Иначе говоря, вызывает очень большое сомнение идея, что разрыв с Англией, прежде всего экономический, был выгоден Российской империи. А вот наполеоновской Франции – безусловно выгоден, тем более что Россия постепенно начала восстанавливать с этой страной торгово-хозяйственные связи.
Наполеон умело играл на «рыцарских струнах» императора Павла I. Уже в самом начале февраля 1800 г. было объявлено, что французским правительством запрещено нападать на русские корабли. В ответ на это Павел I издал 8 февраля 1800 г. указ, что «вследствие мер, принятых со стороны Франции к безопасности и охранению российских кораблей, повелеваем сношения с сей державою по торговле разрешить и прежние положения на сие запрещения отменить»[139]. Несмотря на это разрешение, развитие торговли с континентальной Европой было очень затруднительным: морские пути блокированы Англией, а сухопутные оставались очень затратными и не менее рискованными.
Иначе говоря, прекращение торговли с Англией для российских купцов и помещиков было не менее, если не более болезненным, чем для английских. За своими и следили больше. Все это немного напоминало пословицу: бей своих, чтобы чужим неповадно было! И это не могло не вызывать недовольство в стране.
Гораздо рациональнее была идея Павла I наладить торговые связи с восточными азиатскими странами: Индией, Китаем, Персией. Повышение активности в данном направлении начинает наблюдаться как раз после начала конфликта с Англией, и расширение торговли в указанном направлении, особенно с Индией, напрямую затрагивало английские интересы.
В то же время надо отметить, что интерес к связям с Азией и к азиатской торговле у российских правителей наблюдался давно: о военных и торговых походах на восток российские правители задумывались со времен Петра I. Да и «Греческий проект» Екатерины II также показывал большой интерес к восточному вектору внешней политики России. Несмотря на постоянно заявляемое несогласие с политикой своей матери, император Павел I продолжил мероприятия по расширению торговых связей с Востоком. 28 декабря 1798 г. с целью «распространения торговли оборотов с азиатскими народами» было разрешено ввозить через Кизлярскую, Троицкую и Моздокскую таможни и Архангельский порт предметы слесарной и столярной работы, кроме воинского снаряжения, железо и медь, иностранные монеты[140]. В течение последующих лет в императорском совете, а также в Коммерц-коллегии поднимались вопросы развития торговли с Китаем и Персией.
Несмотря на большой интерес верховной власти к указанной проблеме, говорить о каком-либо серьезном товарообороте с восточными странами не приходится. Тем более что у России был налаженный рынок с Англией. Поэтому после разрыва с ней всех отношений вопрос о расширении азиатских рынков встал особенно остро. Еще в конце 1799 г. император поручил президенту Коммерц-коллегии найти нескольких купцов, с которыми он мог бы встретиться и обсудить вопросы азиатской торговли. Такая встреча состоялась 1 декабря 1799 г. на заседании Совета, и император выразил купцам «высокомонаршее и отеческое благорасположение»[141].
Осенью и зимой 1800 г. одно за другим проходят совещания по поводу организации этой торговли. На одном из первых, в сентябре 1800 г., генерал-прокурор обратился к тем же представителям купечества, которые уже встречались с императором, с предложением предоставить казачьи эскорты для сопровождения грузов. Также купцам было предложено подать свое мнение о «пользах и нуждах торговли и промышленности». Это предложение вызвало неподдельное восхищение купечества, представители которого сочли его «неслыханным милосердием». Так как император «класс людей, доныне от престола монаршего удаленный, призывает пред священную особу свою, удостоверяет всемилостивейшего своего разговора об их нуждах, яко отец среди чад своих, и повелевает изустно донести до себя все то, что для пользы их и пользы государства учредить по премудрому его намерению нужно быть может»[142].
Представители купечества воспользовались этим предложением и составили записку о положении торговых дел с Хивой и Бухарой. Они указали на трудности торгового пути, проходящего через Оренбург, неудобство перевоза товара на верблюдах, на частые нападения инородцев, и прежде всего киргизов. Были высказаны и реальные предложения: разрешить торговать солдатским сукном, запрещенным к продаже за границу, так как оно шло на нужды армии; разрешить купцам самим ездить с товаром в Хиву и Бухару и наоборот, запретить азиатским купцам самим продавать свой товар в розницу; обезопасить движение караванов; разрешить киргизам продавать свой скот по свободной цене[143]. На основании этой записки через генерал-прокурора оренбургскому губернатору Н.Н. Бахметьеву 18 сентября 1800 г. было приказано, чтобы он пригласил к себе купцов и собрал с них сведения о том, что необходимо сделать, чтобы наладить торговлю с Азией. Все эти планы были неплохи, всех устраивали, не нарушая ничьи интересы.