– Так ты – горец? – удивился Калушкин. – А шаху служишь…
– Куда деваться, если вы все ему отдали.
– Мы горцев не отдавали, – отрицал Калушкин. – Только земли вдоль моря.
– Конечно, – кивнул Муса-Гаджи. – Вы отдали то, что имели. А шах решил, что и все остальное теперь его.
– Так сбережешь землянку? – с надеждой спросил Калушкин.
– Попробую, – пообещал Муса-Гаджи. – Только и вы не откажите, когда до большой войны с шахом дойдет.
– И я попробую, – пообещал Калушкин, который и без того немало приложил стараний, убеждая начальство противостоять Надир-шаху в союзе с горцами.
– Тогда скажите французу, что хотите привести эту землянку в порядок, чтобы не портила вид из дворца, – посоветовал Муса-Гаджи.
– Дело, – согласился Калушкин.
– А что там внутри? – спросил Муса-Гаджи.
– Так, стул да стол и полки пустые, – пожал плечами Калушкин, отпирая замок. – Государь, царство ему небесное, излишеств не любил.
Они вошли в землянку. В свете, пробивавшемся из двери и падавшем из щелей в стенах, Муса-Гаджи разглядел массивный стол и большой табурет. Пол был земляной.
– Пусто, – сказал Муса-Гаджи. – Это у вас вроде зиярата, что ли?
– Святое место, – перекрестился Калушкин. – Реликвия, можно сказать.
Вдруг Муса-Гаджи ковырнул что-то сапогом и достал из землю серебряную монету.
– Царь, наверное, потерял, – сказал он, отдавая монету Калушкину.
Тот поднес монету к свету, повертел ее в руках и с сожалением произнес:
– Если бы только ее… То обретаем земли новые, то отдаем. К примеру, до Персидского похода была у нас война со шведами… Погромили мы их в Полтавской битве, да так, что король их, Карл, в Турцию сбежал. А после случилась битва на Северном море, под Гангутом. Сам Петр Великий, государь наш, флотом командовал, а адмиралом при нем состоял граф Апраксин Федор Матвеевич, который и сюда, на Каспий, с Петром ходил. Шведскую эскадру разгромили, а еще с десяток кораблей в плен взяли. Знатная была победа! Мы тогда забрали себе Лифляндию, Эстляндию и другие разные земли да острова. А Финляндию, где войска уже наши стояли, пришлось по трактату отдать.
– Много у вас врагов, – покачал головой Муса-Гаджи.
– Держава-то большая, – развел руками Калушкин. – Все чего-нибудь оттяпать норовят.
– Да вы и сами немало к рукам прибрали, – усмехнулся Муса-Гаджи. – А отдавать жалко.
– Вот и воюем без передыху, – качал головой Калушкин.
– С шахом вам воевать надо, – советовал Муса-Гаджи. – Пока в горах еще народ есть и на вас надеется.
– Надо бы, – вздыхал Калушкин. – Только не время сейчас… Пока одного государя к тому склоняют, глядь, а на троне уже другой сидит.
– А теперь – кто? – спросил Муса-Гаджи.
– Бог его знает, – перекрестился Калушкин.
– Как это? – не понял Муса-Гаджи. – Служишь, а кому – не знаешь?
– Служу-то я их императорскому величеству государю Ивану Антоновичу, дай Бог ему здоровья.
– Хороший царь? – спросил Муса-Гаджи. – Умный?
– Надобно полагать, что так. Младенец еще, недавно на трон взошел.
– Как же младенец может править таким царством? – не мог взять в толк Муса-Гаджи.
– А так и может, если регент при нем состоит. Но того, что был, Бирона, слыхать, убрали, а при сыне правит теперь великая княгиня Анна Леопольдовна. И все дела за него решает.
– Дело ваше, сами разберетесь, – сказал Муса-Гаджи. – Только и про нас не забывайте. Если шах Дагестан проглотит, и до вас доберется.
– Не приведи господь, – снова перекрестился Калушкин.
Муса-Гаджи еще раз обошел землянку, постучал ногой по земле и сказал:
– Недолго тут жил ваш царь. Пол слишком мягкий, почти как простая земля.
Когда они вышли из землянки, Калушкин закрыл замок и перекрестил дверь.
– Ты уж пригляди, мил человек, – еще раз попросил Калушкин, отдавая Мусе-Гаджи ключ.
– Не беспокойся, – ответил Муса-Гаджи. – А то снова придете, а землянки нет. Потом скажете – Муса-Гаджи виноват.
Надир-шах возвращался в Дербент. Но для полководца Надира это было отступлением – тем, что он давно уже вычеркнул из летописи своих победоносных походов. И сознание этого не давало Надиру покоя.
Гонец, которого шах послал вперед узнать, готов ли новый дворец, прибыл с известием, что дворец почти построен, осталось лишь его украсить, как подобает дворцу великого падишаха, и закончить подземную часть.
Подземная часть могла подождать. Надир обещал привезти главарей бунтовщиков или их головы, а возвращался с арестованными трусами из своего же воинства. Их ждала позорная казнь, но Надир не желал, чтобы обитательницы гарема видели эту ужасную картину, это свидетельство если не поражения Надир-шаха, то и не его победы.
И гонец поскакал в Дербент с новым приказом: перевезти гарем в новый дворец до прибытия священной особы повелителя.
Глава 62
Хасбулат вернулся в Тарки с шахскими деньгами. Раздавать их всем, кто согласится пойти на шахскую службу, он поначалу и не думал. Да и желающих находилось немного. Часть денег нужна была и ему самому, по крайней мере – чтобы возместить потерю коней, угнанных горцами. Но Хасбулат понимал, что на выданные деньги будет спрошен отчет, а потому решил употребить власть, которая, как он полагал, у него еще была. Шамхал надеялся раздать понемногу денег старшинам своего шамхальства и формально подчиненным ему бекам. А те уже должны были предоставить ему воинов для шахского войска. Но вроде бы ловко задуманное предприятие натолкнулось на неожиданные препятствия. Большинство старшин и беков наотрез отказались брать шахские подачки, а о службе шаху и слышать не хотели.
– Одумайтесь! – уговаривал их Хасбулат. – Не навлекайте на себя гнев повелителя мира.
– Может, он и повелитель мира, – отвечали шамхалу, – но для нас он – никто. И служить ему мы не станем.
– Пока я – ваш шамхал, вы должны исполнять то, что я велю, – настаивал Хасбулат, хотя уже и сам не был уверен в том, что говорил.
– Никакие деньги не заставят нас служить убийце, – отвечали беки.
– Или ты не знаешь, шамхал, что творил этот кровопийца на дагестанской земле?
– Я знаю больше, – гневался Хасбулат. – Вы, ваши семьи и аулы – все обратится в прах и пепел, если Надир-шах узнает о неповиновении.
– Лучше лежать в земле, которую защищал, чем ходить по ней предателем, – упорствовали беки.
– Оставьте бунтарские речи! – кипел шамхал, видя, что уважение к его званию тает в дыму сожженных Надиром аулов. – Лучше соберите свои войска и отправляйтесь на службу к падишаху.
– Лучше мы отправимся к горцам, которые с ним дрались, и будем драться вместе с ними, – отвечали беки.
– И не думай, что если ты склонился перед этим каджаром, то и мы сделаем то же самое.
– Я служу великому падишаху, – почти кричал шамхал.
– Это дело твоей совести, шамхал, – отвечали беки. – Но мы, кумыки, ему не служим.
– Но я – ваш шамхал! – кричал в гневе Хасбулат.
– Мы тебя не выбирали, – отвечали беки.
– А трон достался тебе от того, кому ты служишь.
– Нам давно уже стыдно перед кунаками, что нас считают подданными шаха.
– Но больше мы не станем терпеть этот позор!
– Шах обещал верным людям высокие чины, – пытался уговорить беков Хасбулат. – И большие награды…
– Возьми все это себе, – отвечали беки. – И воюй за них сам.
– А мы решили воевать за свою родину. И тебе советуем, – угрожали они шамхалу. – А пойдешь против народа – мы тебя и в Персии найдем.
– Значит, моя воля для вас – ничто? – грозно вопрошал Хасбулат.
– Выше твоей воли и выше воли проклятого Надира – воля Аллаха, – отвечали беки.
– А он запрещает служить тиранам.
– Или ты боишься шахского гнева больше, чем гнева Аллаха?
– Не вам меня учить, – в ярости говорил Хасбулат, оглядываясь на своих нукеров. Но те отводили глаза. Они тоже были кумыками и не хотели идти против своего народа.
– Ты говоришь не от своего сердца, – укоряли Хасбулата беки. – Не держись за власть, данную врагом, она ненадежна. Даже твой родич Эльдар восстал против Надира!
– Держись за народ, который готов уйти в горы, чтобы воевать с кровопийцей-шахом.
– Или уйти в Россию, лишь бы не терпеть ярмо этого каджара.
– Одумайся, Хасбулат! – призывали беки. – Вспомни своих славных предков. Будь совестью нашей земли, тогда и мы, и все кумыки пойдем за тобой хоть на смерть.
Хасбулат понимал, что они правы, но ему казалось, что время для этого еще не пришло. Часть денег он отослал влиятельным старшинам больших сел, велев немедленно собрать отряды и прибыть к нему на службу. То, что осталось, Хасбулат раздал своим нукерам, надеясь, что хотя бы они останутся на его стороне.
Старшины скоро дали о себе знать, вернув каджарские деньги и пригрозив Хасбулату, что будут воевать с ним самим, если он пойдет против дагестанского народа.
А затем шамхалу стало известно, что многие кумыки, уводя с собой семьи и скот, уходят в горы, чтобы воевать с шахом. А те, кто остался, стараются продать или отправить в горы все, на что могут позариться каджары, включая даже коней.
Надеясь все же найти желающих послужить Надир-шаху, Хасбулат посылал деньги старшинам Унцукуля, Цудахара и других значительных обществ, но те золота не взяли и с позором выгнали посланцев шамхала.
Хасбулат был в отчаянии. Вместо того, чтобы собрать войско для Надир-шаха, он лишался своей власти и своих подданных. Он уже начал беспокоиться за свою жизнь и старался лишний раз не выезжать из Тарков. И для этого были серьезные причины: дороги между Кизляром, Тарками и Дербентом стали небезопасны, и даже шахские чиновники передвигались по ним с многочисленной охраной.
Глава 63
Шахману не повезло еще больше. Не надеясь завербовать в армию шаха свободных горцев, особенно после того, что творилось вокруг, Шахман решил навестить своих кунаков, которые были у него в разных селах. Там он надеялся выкупить пленных или рабов или нанять скрывающихся от кровной мести абреков, чтобы сколотить из них отряд и вернуться к шаху. К тому же у него, как и у всякого торговца, повсюду были должники, многие из них могли согласиться отдать вместо денег своих людей, от которых не было пользы Но не успел Шахман со своими нукерами удалиться от Дербента на расстояние, куда сарбазы предпочитали не соваться без особой надобн