— Вы очень любезны, что решили уделить время и поговорить со мной. Я должен сообщить, что ваш представитель в Риме, Джеффри Харрисон, похищен сегодня утром по дороге на работу. — Чарлзворт помолчал, затем откашлялся, а потом выложил все известные ему факты, то, что он узнал от Карбони. Это заняло немного времени.
— Я читал в газетах о подобных случаях, но признаюсь, думал, что это чисто итальянская проблема. — Его голос то и дело прерывался, как бы от помех на линии.
— Ваш сотрудник — первый похищенный из иностранцев.
— Это будет дорого стоить?
— Очень дорого, сэр Дэвид. — Что, кольнуло прямо в сердце? Чарлзворту стало смешно. Вы получите все официальные бумаги. Все будет организовано, заявление и все прочее.
— И все же, о какой сумме идет речь?
— Я думаю, они попросят четыре — пять миллионов долларов. — Он, наверно, сейчас взвился в своем черном кожаном кресле, какие обычно стоят в кабинетах в Сити. — Но можно поторговаться, хотя это и не легко для вашей корпорации — изображать бедность.
— А если мы не заплатим?
— Тогда вам придется раскошелиться на пожизненную пенсию для вдовы. Миссис Харрисон еще молодая женщина.
— Это будет решать правление. А что мы можем предпринять сейчас?
— Единственное, что вы должны сделать, это принять решение, и быстро. Для мистера Харрисона все может обернуться очень плохо, если те, кто его держит, решат, что вы ведете двойную игру. Возможно, вы в курсе, что в традициях этой страны платить выкуп, и если вы нарушите обычай, они не станут церемониться.
Если я этого не скажу, я не смогу помочь тебе, Джеффри Харрисон. Я представляю, как ты лежишь там сейчас, связанный. А на том конце провода молчание. Большой начальник оценивает ситуацию. На лице Майкла появилась кривая усмешка.
Когда сэр Дэвид Адамс заговорил снова, в его голосе появилась резкость:
— Это очень большие деньги, мистер Чарлзворт. Правление должно быть уверено, что это совершенно необходимо — уплатить сумму, которую вы называете. Оно может не одобрить этого. Кроме того, это и вопрос принципа — в нашей стране существует обычай не поддаваться на шантаж и вымогательство.
— Тогда примите решение, что из принципиальных соображений вы готовы пожертвовать жизнью мистера Харрисона. Может, до этого и не дойдет, но вероятность очень велика.
— Вы чересчур взволнованы, мистер Чарлзворт. — В голосе его звучало неодобрение. — Если мы примем решение об уплате выкупа, то кто будет всем этим заниматься?
— Лучше всего, если это будет ваш офис в Риме. Посольство не касается таких дел.
В ответ Майкл услышал приглушенный смех. Они разговаривали уже десять минут, десять минут обсуждали все плюсы и минусы того, стоит ли платить выкуп. Принципы или целесообразность? Обречь человека на муки ради интересов большинства или заключить позорную сделку, но спасти его жизнь. «Наверно, я неправильно поступаю, — подумал Чарлзворт, — наверно, действительно надо было занять жесткую позицию — никаких сделок, никаких контактов с похитителями, никаких компромиссов. Если дать им выкуп один раз, передать наполненный старыми купюрами дипломат где-нибудь в темном, укромном местечке, то кто знает, сколько еще ублюдков захочет повторить подобное?» Впрочем, это не его дело, он же ясно сказал, что посольство не вмешивается в такие дела, только стоит в стороне, как мраморный столб, и наблюдает сквозь свои стеклянные стены с равнодушным интересом. Как раз поэтому сэр Дэвид Адамс, директор международной химической корпорации, расположенной в лондонском Сити, и рассмеялся, коротко, безрадостно, как бы заканчивая разговор:
— Очень любезно с вашей стороны, мистер Чарлзворт. Вечером в Рим вылетит один из наших людей. Я скажу ему, чтобы он связался с вами.
Разговор закончился.
Майкл откинулся на спинку кресла. Теперь можно расслабиться. Он должен позвонить мисс Фомен, извиниться и послать ей завтра утром букет цветов. Снова звонок, проклятый телефон! Из полицейского управления сообщили, что в офисе корпорации на Виале Пастер был звонок с требованием двух миллионов долларов за выкуп Джеффри Харрисона. Никаких контактов с полицией, дальнейшие указания насчет выплаты денег будут даны через посредников. Дотторе Карбони на месте в это время не было, и он попросил, чтобы информацию передали синьору Чарлзворту. Взаимные извинения и благодарности завершили разговор.
Два миллиона долларов! Больше миллиона фунтов стерлингов по текущему курсу. Четыре миллиона швейцарских франков. Огромные цифры! Но меньше, чем он думал, — будто те, кто захватил Харрисона остановились на этой базовой цене, чтобы как можно скорее закончить операцию.
Майкл Чарлзворт передумал. Он лично извинится перед Глэдис Фомен. Он застегнул все пуговицы на рубашке, подтянул галстук, надел пиджак и медленно направился к выходу. Он думал о том, как он выглядит, этот Джеффри Харрисон, какой у него голос, приятно ли с ним провести время за обедом, какое у него чувство юмора. Он ощутил странное единение с человеком, которого совсем не знал и если бы не он, мог бы никогда не пересечься с этой химической корпорацией с другого края Европы и не спорил бы только что с ее шефом по поводу принципов и выплаты денежных выкупов. И даже представить бы себе этого не мог.
6
Автобусная станция Термини — это было самое подходящее место для Джанкарло.
Большой фронтон из белого камня, перед которым останавливались автобусы, сигналили такси. Здесь торговали всякими яркими безделушками, тысячи людей собирались каждое утро и вечером по дороге из дома на работу и обратно. Магазины, бары, рестораны были к услугам пассажиров. Их бесчисленное количество опутывало все пространство перед машинами, выезжавшими на автостраду. Тут были и бизнесмены отбывающие вечерним экспрессом в Турин, Милан или Неаполь. Детишки с мамашами ожидали рейса в курортные местечки типа Римини, Риччи или на южное побережье. Солдаты, моряки, летчики ждали автобуса, чтобы отправиться в свои казармы или, наоборот, к семьям — в эти дни как раз проходил очередной призыв в армию. Девочки с голыми коленками и скучающими лицами пили кофе из бумажных стаканчиков. Шум, движение, мелькающие лица и голоса с самыми разнообразными акцентами — ломбардским, пьемонтским, тосканским.
Усталый, умирающий от голода и жажды, Джанкарло медленно крался, все еще опасаясь преследования и приглядываясь к окружавшей его толпе. Место было для него отличное, именно из-за большого скопления народа. Полиции будет очень трудно выследить здесь какого-то невзрачного парнишку. Наповцы научили его, что в таких местах лучше всего заметать следы. В его усталости совсем не было чувства поражения, проигрыша, только неловкость, что он не смог достойно ответить тем, кто увел Франку Тантардини. Бледное нечистое лицо, щетина, грязные волосы, глаза запали. Он брел сквозь толпу мимо ларьков с детскими игрушками, мимо киосков с газетами и журналами, не слушая объявлении об изменениях в расписании.
Во второй раз проходя мимо большого бара, он увидел мужчину, лицо которого показалось ему знакомым.
Он сделал еще несколько шагов, перебирая в памяти, где он мог видеть эту широкую физиономию, мощное тело, покатые плечи человека, склонившегося над столиком в баре. Джанкарло пришлось перебрать многих, с кем он встречался в последнее время, пока наконец не вспомнил.
Они называли его Гигантом — это был он, тот мужчина в баре. Джанкарло вспомнил даже его имя — Клаудио. Фамилию, конечно, нет, но имя точно — Клаудио. Он тоже был в тюрьме Реджина Коэли в том самом крыле Б. Перед его глазами даже возникла картина, как он спускается по железной лестнице, а его шаги эхом отдаются в коридорах. В Реджино Коэли к Клаудио относились с уважением. Еще бы, его кулак был размером с хорошую порцию пиццы.
Джанкарло повернул назад, подошел к двери бара, остановился. Он ждал, пока их взгляды пересекутся. Наконец, опущенные веки Гиганта поднялись, и взгляд направился в сторону двери. Джанкарло улыбнулся и прошел вперед.
— Чао, Клаудио, — тихо сказал юноша.
Тот замер и впился в него глазами, но как будто не узнавал его.
— Хоть времени прошло и немало, но я думаю, ты помнишь меня.
Он прочел неуверенность на лице собеседника, видел, как нахмурилось его лицо, будто он изо всех сил пытался вспомнить имя этого мальчишки и место, где они могли с ним пересечься. Джанкарло напомнил:
— Королева небес — Реджина Коэли, Клаудио. Ты не помнишь меня, Клаудио? Не помнишь моих друзей? Мои друзья были политические, а я был у них под защитой.
— Мы не встречались, ты ошибся. — Но что-то в его отрицании было неубедительным, он огляделся вокруг.
— Но я же знаю, как тебя зовут. Я могу назвать номер камеры, где ты сидел и даже имена тех, кто там был вместе с тобой.
Полуулыбка играла на губах Джанкарло, прилив радости пробежал по его телу. Первый раз за этот день, за все эти долгие часы, прошедшие с того момента, когда он остался один, он почувствовал, что что-то забрезжило впереди.
— Давай выпьем по чашечке кофе, поговорим, и ты вспомнишь и меня, и моих друзей. Они сидели в политическом крыле Королевы небес, они там были люди влиятельные, и все еще сохраняют свое влияние.
Голос его затихал, он как бы хвастался своей родословной.
Клаудио засмеялся каким-то нервным смехом и посмотрел мимо юноши, словно хотел убедиться; что тот один и за ними никто не наблюдает. Он безо всяких объяснений прошел к девушке за стойкой, задев своими широкими плечами стоявших рядом мужчин. Джанкарло увидел толстую пачку банкнот, которую Клаудио вытащил из кармана, большинство из них были по тысяче лир. Это огромное количество денег совершенно заворожило юношу.
— Выпей пива со мной, — предложил Клаудио, когда отошел от стойки и вернулся к своему столику.
За первой кружкой они постепенно втянулись в неторопливый разговор, как бы приглядываясь друг к другу. Клаудио пытался понять, чего от него хотят. Джанкарло увиливал от прямых ответов и думал, как лучше воспользоваться привалившей ему удачей. Вторая кружка, потом третья, голова Клаудио все больше затуманивалась от выпитого, слова путались и им овладевало все большее чувство доверия к юноше.