— Руж? — незнакомец, который, судя по всему, был одним из тех Мечей, что остановились в храме, изрядно поостыл, услыхав это имя, и голос его зазвучал почти смущенно. — Хм, да, Адриан… то есть, господин Руж на брань и палки не скупится. Он на нас то чуть собак не спустил, а уж с тобой… Ладно, бес с ним, вали давай.
Мелэйна с облегчением выдохнула, услышав эти слова, но тут же похолодела от ужаса, когда парень, лежавший подле нее и все еще пребывавший без сознания, издал тихий стон; девушка в тот же миг закрыла ему рот ладонью, дабы тот их случайно не выдал, но, видимо, сделала это недостаточно быстро. На несколько мгновений наступила звенящая тишина — было слышно, как где-то вдалеке запел сверчок да ветер шуршит густыми кронами — как Меч вновь заговорил, и голос его на этот раз был холоден, словно лед.
— Ты тоже это слышал?
— Слышал что? — ответил Одрик. — Послушайте, господин, мне бы до утра поспеть, а не то…
— Заткнись, — рявкнул Меч. — Дурака из меня решил сделать? Быстро показывай кого прячешь, если не хочешь к утру на дыбе очутиться.
— Я… я…
Мелэйна прикрыла глаза, в любой момент ожидая, что Одрик, не найдя другого выхода, их выдаст — и не могла винить его в этом. Уже одно то, что простой деревенский возница решился помочь пленнику, попутно перейдя дорогу ордену, делало из него если не героя, то как минимум бесстрашного человека; да и Мечу достаточно было лишь проверить повозку, дабы найти их. Так чего идти на плаху всем месте? Мелэйна не была уверена, станет ли настоятельница или хоть кто-то из подруг на ее сторону; и лучшее, на что она могла надеяться — до конца жизни провести взаперти в каком-нибудь глухом монастыре. Но спасение пришло в самый неожиданный момент — раздался громкий писк, около руки Мелэйны что-то пробежало, а следом последовала громкая брань и радостный голос Одрика, что просто сквозил облегчением:
— Так то всего лишь крыса, господин. Их внутри навалом — тож капустку пожрать любят. Если хотите, можете сами посмотреть, токма дайте мне фонарь зажечь…
— Нет, благодарю, — пробурчал мужчина и, судя по тому, как тряхнуло повозку, спешно выбрался наружу. — Ненавижу этих гнусных тварей, бррр… Все, езжай давай.
Уже трясясь в повозке, что неслась так быстро, как могла, подскакивая и трясясь, и слушая крики Одрика, подгоняющего своих кобылок, Мелэйна все еще не могла поверить, что им удалось спастись. Парень пришел в себя только под утро — он еще долго не понимал, как очутился так далеко от своих мучителей и даже когда Одрик срезал ему волосы, а Мелэйна излечила самые серьезные раны и помогла отмыться от крови, до сих пор думал, что это какое-то новое изощренное издевательство — подарить ему сладостный миг свободы, дабы через мгновение вновь нацепить кандалы; и лишь натягивая чистую рубаху, которую предусмотрительно взял с собой Одрик, парень вдруг разрыдался и заключил девушку в столь крепкие объятья, что она с трудом могла вдохнуть.
Распрощались они вблизи владений барона Ружа, которому Одрик и впрямь вез капусту; Мелэйна, напоследок обняв обоих мужчин, осенила каждого полукругом и проговорила слова молитвы — хоть и не была до конца уверена, что теперь это ей позволительно — и отправилась на юг, подальше от храма. Спасенный же парень поехал дальше с Одриком, правда, теперь он не прятался словно вор, а сидел рядом с ним на козлах. Но вряд ли бы кто узнал в нем вчерашнего пленника, ведь выглядел он совершенно другим человеком — даже не сколько от того, что отмылся, потерял волосы и сменил одежду, как от того, сколь уверенно он выглядел, держа спину прямо, а голову гордо приподнятой. Он проговорился, что родня его живет в одном из Вольных Городов — и Одрик согласился довезти его до Соленого Тракта, где тот без труда мог бы найти себе попутчиков среди многочисленных торговцев, что круглый год перевозят товары туда и обратно. А сама Мелэйна вскоре услыхала про таинственную женщину, помогавшую найти дорогу заплутавшим людям…
***
— Да вот откуда у тебя такой опыт в побегах, — пошутил Стефан, на что Мелэйна лишь слабо улыбнулась. — Но история если честно довольно паршивая. А что если того типа и впрямь взяли за дело?
— Я… я думала об этом, — призналась Мелэйна и вздохнула. — Но, все же, если бы был хотя бы один шанс, что он невиновен… я просто не могла его оставить. И если этим поступком я помогла свершиться чему-то плохому — пускай меня судят боги.
— Рассказ печальный, но исход счастливый, — старик подмигнул и пригладил бороду. — И что же до сих пор вы бежите от ордена?
— Нет, — протянула Мелэйна и взглянула на Стефана, точно прося совета. — Мы…
А он на самом деле не видел ничего дурного рассказать Тедельмиду о том, что случилось в замке — ведь если пораскинуть мозгами, то кто, если не колдун объяснит им всю ту бесовщину, в кою они ненароком вляпались по самые шеи. Так что Стефан устроился поудобней и не спеша начал рассказывать их новому знакомому обо всех их недавних злоключениях — опуская, впрочем, всякие мелкие незначительные подробности — и чем дольше он говорил, тем гуще на лице друида смыкались тучи, а морщины точно становились глубже.
— … в общем, так мы в лесу и очутились, — закончил Стефан и спросил. — Вы вроде как во всяком магичестве толк знаете — мы конечно тоже люди бывалые, но вот подобной хрени еще не видывали — так что, может, проясните, что ж там вообще произойти могло?
Старик уткнулся взглядом в стену за их спинами, задумчиво сложив руки на груди и даже почти не моргая — долгое время он молчал, и Стефан уже было заподозрил, что того, быть может, хватил какой удар, но вот, наконец, Тедельмид начал говорить:
— Я расскажу вам одну легенду, которая, быть может, отчасти ею и не является. Многие и многие сотни лет назад, еще до того, как взросли и пришли в упадок первые великие народы, миром этим с момента сотворения правили Старые боги. Хозяева земли и морей, воплощения огня, воды, земли и воздуха — они были той самой незримой силой, что поддерживала порядок в нашем мире, наблюдая за тем, чтобы ход вещей шел так, как должен. Силой не доброй, но и не злой — ведь молния, ударившая в чей-то дом, сделала это не от злого умысла, а по причине своей природы; река же, разлившись по весне и затопив деревню, не желала навредить ее жителям, но сделала это потому, что иначе не может. Но, как говаривали старики, потом в этот мир пришли они. Другие боги. Древние. В ваших сказах вы называете их…
— Падшие? — содрогнувшись, произнесла Мелэйна.
— Именно, — кивнул друид. — Даже в стертых из памяти легендах, которые устами передавались из поколения в поколение, не упоминалось, что же произошло дальше, но ясно было одно — началась война, едва не погубившая все сущее. Океаны иссушивались и растекались вновь, небеса возгорали пламенем, ветра сходили с ума, вырывая горы, точно веточки, а целые континенты исчезали в толще воды вместе со всеми существами, кто их населял. Истории о содрогнувшей мир катастрофе есть у почти каждого народа — пускай они и различаются в деталях, но совпадений слишком много, чтобы считать их просто выдумкой.
— Но Падшие же проиграли? — спросил Стефан и повернул голову к Мелэйне. — Помнится, матушка в детстве мне читала вслух какое-то писание… что-то там про низвержение в бездну и всякое такое.
— Ни одна из сторон не одержала победу, — покачал головой Тедельмид. — Во всяком случае, это то, что я слышал. Многие Старые боги погибли, оставшиеся ушли или уснули, а Древние — как оказалось, куда более могущественные, чем представлялось — хоть и были повержены, но все же выжили. Да и как уничтожить то, что существует в этом мире лишь отчасти? Ты можешь загасить пламя, но не сможешь запретить головешке вспыхнуть снова. А на осколках поля брани, в которое превратился наш мир, взросли Новые боги, появившиеся после войны, как ростки, что проклюнулись на пожарище, удобренные пеплом — к примеру, матерь небесная коей служит эта барышня…
— Наш мир создали отец и мать — Феб и Манесса, — упрямо махнула косой девушка. — И Древних… Падших сокрушили именно они. «Не было мира до Отца и Матери, не будет его и без них; осветили они мрак и сотворили все сущее…».
— Как скажешь, — пожал плечами Тедельмид, не став пускаться в споры. — У каждого своя правда, а истину же не знает никто. Но вот кажется, мне, что в замке вы столкнулись с одним из сокрушенных… точнее с некой вещью, что пропитана толикой его могущества. Признаться, один раз и я краем глаза видал нечто подобное… но было это так давно, что уже кажется сном.
— Так кто это вообще такие? — протянул Стефан и почесал нос. Если честно, от всех этих разговоров про богов и божьи войны у него уже башка пошла кругом, и он успел пожалеть, что вообще затеял эту беседу. Падшие, Древние, Старые, Новые…
— Никто не знает, откуда пришли Древние и чего хотят, — вздохнул друид. — Но я могу сказать одно — чужды они не только человеку, но и всему живому, ибо нет в мире более таких сущностей, способных извратить любую материю, лишь прикоснувшись к ней. Да, Старые боги ушли — и каждый день я молюсь, что лишь на время, но и Древние впали в дрему… до поры до времени. Еще мой прадед — а уверяю вас, он получил первый седой волос задолго до того, как предки ваших предков появились на свет — рассказывал, что иногда, когда определенные звезды встают в ряд, сон Древних богов становится чуть слабже и они начинают просыпаться. И горе всем нам, если они откроют глаза… Чудовища эти — хоть нарекать их этим словом, как величать капелькой океан — формой и духом непостижимы человеческому разуму; ипостаси, пришедшие из настолько далеких миров, таких планов небытия, что ни один из земных законов к ним неприменим. Культы, что поклонялись Древним, канули в лету вместе с их забытьем столько поколений назад, что память о них хранится лишь в самых забытых уголках мира; но все же то тут, то там, можно встретить их адептов, кои до сих пор чтут своих хозяев, взывая к их именам. И в те года, когда парад светил сходится в единый порядок, Древние начинают пробуждаться, словно гиганты, что шевелятся под земной твердью, — он кинул быстрый взгляд в потолок. — И боюсь, сейчас как раз это время…