— Вот старая стерва… Даже передавая мне официально то, что я и так заработал, она обращается со мной как со слугой.
Глава 12
На следующее утро я оставалась в своей комнате, дожидаясь, когда уедет Коннор. Я услышала, как он вышел из дому и как внизу во дворе хлопнула дверца его машины. Чувствовалось, что сегодня он не раздражен, а уверен в себе — этот человек наконец-то добился своей главной цели и отныне будет работать только на себя!
Тут же в мою дверь постучалась Энни и объявила, что принесла мне кое-какую еду, чтобы перекусить. «Я постаралась вам угодить», — добавила она, ставя на стол поднос с яйцами, сваренными вкрутую, и в меру поджаренным хлебом.
Разбив одно из яиц, я сказала ей:
— Просто замечательно, благодарю вас.
Но довольная улыбка Энни тут же улетучилась, как только она увидела, что я собралась в дорогу.
— Неужто вы нас покидаете, мисс Мора?
— Но ведь должна же я была когда-то уехать, Энни. Для чего мне здесь оставаться?
— Ну как же… Эх, не уезжайте, мисс Мора! Что мы будем без вас делать?
— Но обходились же вы без меня раньше?
— Раньше была леди Мод… А теперь ее не стало, и мне больше не о ком заботиться, нечего делать.
— Вы понадобитесь мистеру Коннору.
— Это ему-то? Нет, ему я не нужна. Такому, как он, никто не нужен. Да неужто вы думаете, что ему понадобится весь этот большой дом — для него одного? Да он просто продаст его со всем добром вместе — теперь он тут хозяин.
— Никто не помешает ему сделать это, Энни. Теперь все изменится, вы правы. Зачем ему нужен такой дом?
— Ну разве что… Разве что вы с мистером Коннором…
Я в ярости прикусила жареный хлебец.
— Нет, Энни, этому не бывать!
— Ну, знаете, это был бы не худший брак из тех, что я знаю, даже получше некоторых. Он — трудяга, этого у него не отнимешь, да и мисс Лотти он настолько понравился, что она вышла за него… Вы можете долго искать и найти еще хуже…
— Энни!
— Простите, мисс Мора, — вздохнула она. — Я болтаю лишнее. Да и ваша матушка уже вступила в такой брак, но ей это не пошло на пользу. А ведь мистер Лоренс был помягче, чем мистер Коннор.
— Это правда. Мистера Коннора мягким никак не назовешь, верно, Энни? — Я посмотрела на нее и твердо спросила: — Как вы думаете, он это сделал? Это он не сказал миссис Шеридан, что мост обрушился?
— Как перед Богом, мисс Мора, не знаю. — Она предпочла уйти от прямого ответа.
— Вы должны знать, Энни, — настаивала я. — Вы хорошо знали их обоих. Вы ведь, наверное, знаете, кто из них мог это сделать скорее?
— Ну вот, теперь вы пытаетесь меня поймать, мисс Мора, а меня поймать нельзя, потому что я сама этого не знаю, истинная правда. Если это не он, тогда остается леди Мод, а в это я никогда не поверю.
Я зашла в тупик, как и Прегер, и выхода из этого не было. Помешивая ложкой в стакане с чаем, я спросила Энни:
— Энни, почему все эти годы вы столько делали для леди Мод?
— Леди Мод была так добра ко мне, — уклончиво ответила она.
— К леди Мод слово «добра» не подходит, Энни. Она вовсе не была мягким человеком, даже не была рассудительной. Она ведь требовала от вас услуг, словно у вас здесь было еще пять помощниц. А вы делали для нее при этом больше, чем можно было ожидать. Вы ведь очень рисковали ради леди Мод — вы знаете, что могли попасть в тюрьму?
— Знаю, что правда, то правда. Но это был мой долг перед ней. Нельзя было, чтобы полиция узнала обо всем этом темном деле. Что было бы хорошего?
— Ничего, Энни, — согласилась я.
— И она, заметьте, вовсе меня не просила об этом. Ей и в голову не приходило, что полиция должна этим заниматься. Она продолжала, как велось в старину, думать, что такие вещи надо решать в семейном кругу. Конечно, мистер Прегер думает, что я это сделала из любви к миссис Шеридан, — ну, пожалуй, она мне правда очень нравилась. Но сделать это я могла единственно ради леди Мод.
— Понимаю, Энни. — Я знала, что по-другому она уже никогда не будет говорить.
— Наверно, вам было бы полезно узнать побольше про вашу бабушку. Конечно, вы думаете, что она была чудная, немного не в себе, мало интересовалась другими людьми и все такое. Но лучше вам узнать, что она сделала для меня и для моей матери. Мать моя когда-то была у нее служанкой. У нее был один молодой человек, который хотел ее бросить и уехать в Америку. Но когда леди Мод об этом узнала, она нашла этого молодого человека и устроила так, чтобы священник сыграл свадьбу, а она сама на ней была свидетельницей. А знаете, что в то время значило для протестантки и дочери английского графа быть свидетельницей на свадьбе у простой ирландки, в католической церкви? Но она это сделала, и бог знает что было бы, если бы об этом узнал ее отец. Но я родилась в законном браке, и могу прямо глядеть в глаза людям. Так что она умела заботиться о своих людях. А когда пришел мой черед, я ей помогла, хотя она сама считала, что не нуждается в помощи. Много она перенесла из-за своего отца, который был не в себе из-за своего братца, которого убили, когда сожгли замок Тирелей. Конечно, после этого она мало что могла дать своему единственному ребенку. Она была вся на нервах, издерганная. Ну да я никогда не забуду ту историю с моей матерью, которой леди Мод помогла. Потому я с ней и оставалась. А потом, когда вы появились, я уж надеялась…
— Не надо надеяться, Энни. В жизни не все случается, как нам того хотелось бы.
— Это верно, мисс Мора. Ну да теперь Господь упокоил ее душу. Я буду молиться за нее, и вы молитесь, мисс. Господь с вами.
С тем мы и расстались. Последние слова Энни, как некое напутствие, еще долго звучали в моих ушах, когда я, наконец, уехала из Мирмаунта.
О'Киффи сразу провел меня в кабинет к Прегеру, как будто заранее знал, что хозяин готов меня принять.
— Я пришла попрощаться, мистер Прегер, — начала я разговор. — Я возвращаюсь в Лондон.
— Вот как! Но это как-то слишком спешно! Не могли бы вы задержаться здесь немного?
— Я не могу оставаться в Мирмаунте.
— Мирмаунт — не единственное место, где можно жить. В замке Тирелей есть свободные комнаты. Поживите здесь немного, отдохните, пока я съезжу в Нью-Йорк.
— Я не могу остаться. — Его приглашение было для меня очень соблазнительным, так как я чувствовала себя очень усталой из-за суеты и напряжения последних дней. Но я боялась уступить искушению, привыкнуть к иждивенчеству и роскоши. — У меня так много дел в Лондоне.
— Может быть, вам хочется уехать, потому что вы разочарованы завещанием?
— О нет! Я не хотела ничего получить. И с какой стати? Всего неделю назад я ничего не знала о существовании Мирмаунта и его обитателей.
— Разве нужна целая неделя, чтобы вам чего-то захотелось? Простите, но это звучит наивно, Мора. Для этого бывает достаточно и одного мгновения.
— Может быть. Но мне-то здесь ничего не надо… А как вы узнали о завещании?
— Еще раз простите, но мне было необходимо узнать об этом еще до отъезда в Нью-Йорк, чтобы успеть начать дело. Я велел О'Киффи поговорить с Энни вчера вечером… Так что это мне известно. Я уже звонил своим адвокатам…
— Постойте! Зачем же вы вообще всем этим занимались?
— Вам же, конечно, следует оспаривать завещание. А промедление может оказаться роковым.
— Но мне ведь ничего не надо! Я не хочу этого.
— Дело не в ваших желаниях. Для меня несомненно, что после вашего приезда леди Мод хотела изменить завещание, но просто не успела это сделать.
— Это только догадки. Она оставила законное завещание в пользу Коннора…
— У него нет никаких прав! Разве она не сказала ясно, что могла только сама даровать ему права, но теперь лишает его их?
— Но она также отвергла и меня, мистер Прегер. Помните, она сказала, что я ей ничего не дала, а она мне ничего не должна?
— Значит, вы в равном положении. — Он глубоко вздохнул. — Леди Мод скончалась внезапно и, если бы она смогла тогда подняться наверх, очевидно, изменила бы завещание.
— Но Коннор в любом случае будет бороться за свои права.
— С чем он будет бороться? У него нет денег, на имущество можно наложить арест, так что он и не сможет их добыть.
— Но ведь и у меня нет денег.
— Пустое. Я могу нанять лучших адвокатов в Ирландии, и пусть они сами думают, как вести это дело.
— Допустим, они добьются успеха. Но как быть с работой Коннора, с его надеждами? Такое решение суда нанесет удар в самое сердце стекольного дела Шериданов, а завод и так в тяжелом положении. Он не сможет существовать.
— Это Коннор не сможет существовать! — Голос Прегера загремел. — Он станет банкротом, и мы заставим его продать завод! Мы устраним его! — Теперь Прегер не скрывал своей ненависти к Коннору. Теперь от трезвой объективности, с которой он говорил об этом человеке прежде, и следа не осталось. Видимо, после того, как я узнала все, что здесь произошло между ними, он не считал уже нужным скрывать свои чувства.
— Но я хочу быть понятой. Мне не нужно этого наследства, — повторила я.
Он покачал головой:
— Вы так говорите потому, что вы еще молоды. Молодые считают, что нет ничего важнее свободы. Но позвольте вам заметить: свобода — это иллюзия. Существует лишь свобода выбирать себе тюрьму.
— Но ведь должна существовать и свобода понять такую необходимость?
— О, вы, кажется, становитесь мудрее рядом со мной, стариком? Но позвольте вам напомнить: упустив эту возможность теперь, вы ее уже не воротите. Что пользы через десять лет убедиться, что было бы не так уж плохо владеть стеклодельным заводом Шериданов, быть Шериданом и быть Тирелем.
— Но не думаете же вы, что я буду управлять этим заводом и жить в Мирмаунте?
— Вам не обязательно самой управлять заводом. За хорошие деньги можно купить хороших управляющих.
— Но откуда я возьму деньги?
— Существуют ссуды и кредиты под должные гарантии. Я сам могу заняться этим.
— Но разве Коннор и Лотти имели такую возможность? Когда Лотти не стало, прекратилась и помощь заводу.