Как кольцо соскочило с пальца, Южин не заметил. Он привык крутить его – слишком свободное для указательного, но узкое для большого, перебрасывал из ладони в ладонь, ощущал ребристую тяжесть и податливое тепло – серебро быстро становилось теплым настолько, что переставало чувствоваться инородным. А здесь, в этой серости и грязи заброшки, кольцо стало почти горячим.
Или Южину хотелось так думать.
Искать новые смыслы там, где и старых-то не было. Вглядываться в бетонные стены и мазню на них, пытаться вычленить из переплетений знакомых всем трех букв тайное послание, оставленное Дэном.
Что-то же тянуло его сюда, что-то же не давало покоя. Но что? Южин не мог уловить. Он пялился в пыльный полумрак, вслушивался, как скрипит под ногами битая кирпичная крошка, и ничего не чувствовал, кроме злости. Тер глаза, чтобы мельтешащие по углам тени не сбивали с толку. Отпинывал со своего пути смятые пивные банки, а злость только множилась.
Пружина в Южине скручивалась медленно, но неотвратимо. Злость копилась. А потом упало кольцо. Прямо на мертвую псину. И пружину сорвало. Пнуть запуганного Костика было куда приятнее, чем пустую банку. Рвануть на громилу оператора – еще приятнее. И побежать потом, и испугаться бомжей.
– Если не можешь повлиять на стрессоры, сконцентрируйся на стрессе, – говорила нежнейшая тетушка, которую Южину приставили в качестве кризисного психолога. – Стресс нужно сгонять, чтобы закончить гормональную реакцию тела на проблемную ситуацию. Понимаешь?
Южин кивал и смотрел в сторону. Ромбы на ковре у дивана плохо сочетались с ромбами на обоях. Это бесило.
– Ты можешь заняться спортом. Бег отлично снимает стресс. Плавание более медитативно, если тебе подходит такой вариант, ты быстро почувствуешь расслабление.
Бегать Южин любил, плавать тоже. Но заниматься этим по совету мозгоправа не стал бы ни за какие деньги.
– Даже медленные прогулки на свежем воздухе отлично помогают справиться с негативным влиянием извне, – продолжила тетушка. – Общение с друзьями. Объятия. Слезы. Да, ты можешь плакать, когда тебе этого хочется.
Южин представил, как приходит домой, садится в гостиной и начинает рыдать, потом к нему присоединяется мама, потом отец. И вот они сидят втроем и снимают стресс через слезы, которые норма, Слава, плакать не стыдно, плакать полезно, давай обнимемся, потом поплачем и пойдем на прогулку. Обнявшись.
Он тогда рассмеялся, тетушка опешила и стала такой же розовой, как ее свитер. Нет, он не хочет об этом говорить. И ничего по этому поводу не чувствует. Нет, спасибо. Нет. Все в порядке. И помощь не нужна. Всего хорошего. И вам.
Расплакаться захотелось, когда громила оператор хмыкнул с презрением и ушел снимать бомжей, оставив Южина наедине с чувством собственной неполноценности. Сам всех притащил сюда, сам на всех крысишь и сам же зассал глянуть, кто там костер жжет.
Пружина внутри из ледяной стала обжигающей. Южин глянул на остальных – Кира застыла там, где ее оставил Тарас, только голову вжала в плечи и кулаки сунула в карманы толстовки. А проводник, наоборот, съежился, как прохудившийся мяч. Пинать его больше не хотелось.
Костик почувствовал его взгляд, потер ухо и зашептал себе под нос. Только сумасшедших им не хватало. Впрочем, чего ожидать от человека, верящего в наивные страшилки про громадину больницы? Поведется ли кто-то нормальный на ее запустение и забытость настолько, чтоб шляться тут в темноте без цели и смысла? Вот только Костик и мог повестись.
«А еще Дэн», – напомнил себе Южин, прислушиваясь, как эхом разносятся его шаги.
Он завернул в пустующий дверной проем, огляделся. На полу крохотного кабинета валялось тряпье – матрас, из которого вылез весь грязный синтепон, драное одеяло в бурых пятнах, куль растянутых свитеров и треников. Тут определенно кто-то обитал, прятался от холода, спал на матрасе, кутался в грязное барахло. И в любой момент этот кто-то мог вернуться. Южин отступил было, под ногами хрустнуло. Звук пронесся от пяток к затылку, расходясь по телу ледяной волной. Южин вытащил из кармана телефон, чуть не уронил его, но сумел включить фонарик. Под ногами у него валялась яичная скорлупа, серая от пыли, истоптанная в мелкую труху. Кто-то здесь не только спал, но и трапезничал.
– Твою же мать, – процедил Южин, злясь на себя за испуг.
Из дальнего угла недовольно заскрежетало в ответ. Как несмазанная дверца или велосипедная цепь. Протяжное кр-р-р. Недовольное кр-кр-кр. Южин дернулся, фонарик телефона прочертил испуганную кривую и выхватил из темноты два прищуренных глаза. Острый страх вонзился в мягкое. Под ребра впился раскаленный крюк, пропорол грудную клетку. Глаза смотрели на Южина не моргая. Кр-кр-кр. Кр-р-р. Можно было попятиться и побежать. Или закричать погромче. Но глаза смотрели, и Южин шагнул навстречу взгляду.
Фонарик на айфоне отличался особой яркостью. Он пробил сумрак комнаты и осветил половину стены. К глазам прибавились суховатый нос, острый подбородок и сжатые в полоску губы. И вихор, упавший на лоб. Южин задержал дыхание, и воздух в нем расширил легкие, выталкивая крюк страха из нутра. Нарисованное на стене лицо было фотографическим. Так рисуют на видосах в ютубе, а потом дают сравнить. Где фото, а где арт? Отгадаешь? Здесь было иначе. Где арт? А где живой человек, притихший в темноте?
– Шутники чертовы, – только и смог выдавить из себя Южин, подошел ближе, дотронулся до левого глаза, смотрящего в пустоту.
Рисовали кистью, а не баллончиком. Краска ложилась неровно, фактура придавала рисунку объем. Южин осветил углы. Где-то же должна быть подпись. Подписи не оказалось. Только скромные буквы по нижнему краю.
– Сторож, – прочитал Южин.
Слово заскребло в горле. Так вот ты какой. Прищур, морщины у рта, кустистые седые брови. Внимательно смотришь по сторонам. Следишь за гостями. Не бегать, не шуметь, не тискаться по углам. Иначе что? В глазах читалась холодная угроза. Иначе все.
Южин отошел, чтобы увидеть его целиком. Под ногами захрустело. Что же у тебя в берлоге так мусорно, дорогой наш сторож? Не углядел? В ответ закряхтело – кр-кр-кррр. Южин осветил углы – ничего. Ни одной железки, что могла скрести по бетону. Ни одних ног, топчущих скорлупу. Звук раздавался из ниоткуда. Требовательный, вопросительный скрежет. И нарисованные глаза начинали блестеть совсем уж живо.
– Южин!.. – позвали из коридора.
Он стряхнул оцепенение и отступил к выходу. Поворачиваться спиной не решился, так и пятился не моргая, чтобы сторож не успел соскользнуть со стены в миг, пока веки Южина опущены. И только скорлупа хрустела под подошвами. Кр-кр-кр.
– Есть там чего? – спросила Кира, когда они поравнялись.
Южин был выше ее сантиметров на десять. Но смотреть на нее сверху вниз не выходило. Кира даже подбородок не задирала, но у нее получалось пялиться ему прямо в глаза. Не сторож со стены, но тоже неплохо.
– Нету ничего, – буркнул Южин, отмечая про себя, что нос у Киры породистой лепки, отличный нос, хоть в целом и не красавица – слишком уж подвижное лицо, вон, уже собираются первые морщинки у губ и между бровями. Но глаза выразительные, тут ничего не скажешь. И волосы вьются, хоть она и прячет их под капюшоном. Если снять с нее мальчишеский прикид и немножко подкрасить, то будет вполне ничего. А еще отучить бы презрительно корчиться в ответ на любое слово, что ей не по нраву.
Южин сплюнул под ноги и двинулся по коридору. Собаку он заметил не сразу. Просто темнота уплотнилась, окружила его со всех сторон. Южину начало казаться, будто он идет в плотной воде и та заливается в глаза и уши. Тьма расходилась перед Южиным и сразу же смыкалась за его спиной. В носу свербело от пыли. Южин достал телефон и включил фонарик. Слабый луч не мог пробить завесу тьмы. Он только выхватывал сколотые бетонные плиты под ногами. Не почувствуй Южин сладковатый запах гнили, то споткнулся бы о пса, покорно лежащего там, где его оставили. Предварительно связав лапы проволокой. Будь это преступление, можно было бы подозревать серийного маньяка. А так просто бомжи развлекаются, что им еще тут делать?
Похожая на первую, как любой бесхозный пес похож на своего собрата, собака лежала, вытянув изувеченные лапы. Наверное, холодная и твердая. Или уже мягкая и податливая, как оставленная на подоконнике вчерашняя котлета. Тошнота поднялась к горлу вместе с непреодолимым желанием ткнуть пальцем косматый песий бок. Южин облизнул пересохшие губы. Все в нем кричало: не смей! Не думай даже! Она же уличная! Бешеная. Лишайная. Больная. Заразная. Не трогай, идиот.
Палец замер в воздухе.
Может, Дэн приходил сюда именно за этим? На ощупь потрогать что-то отвратительное. Не имеющее места в их идеальной жизни, в их лощеном доме, под крылом успешных родителей. Может, этим его зацепила заброшенная махина из бетона, сигаретных бычков, использованных презервативов и пыли?
Палец дернулся и уперся в собачий бок. Влажный мех, под ним холодная кожа и твердая плоть. Окоченевший собачий труп, ничего интересного, только руки не забудь помыть.
Южин медленно распрямился, заморгал, прогоняя внезапную дурноту. А когда картинка перед глазами перестала плыть, фонарик телефона выхватил из темноты холодный серебряный блеск. Кольцо валялось рядом с откинутой головой пса. Его наполовину прикрывало драное ухо. Южин поднял кольцо и остался сидеть на корточках, медленно осмысляя – это кольцо Дэна, а это собака, от которой они бежали всей оравой, пока не выдохлись.
– Мы ходим кругами, – наконец понял он и поднялся.
Вернувшийся от бомжей Тарас посмотрел на него со смесью усталости и скуки. Южин сунул ему под нос кольцо, удовлетворенно представил, как бактерии от сдохшего пса отправляются Тарасу прямо в носоглотку. Примите – распишитесь.
– Нашел? – тупо спросил он. – И где было?
– На полу валялось. – Южин ткнул пальцем в промежуток между головой пса и отодвинутым ухом.
– Да брось. – Тарас ухмыльнулся. – Небось в кармане лежало, ты нагнулся, оно и выскочило.