пала струя.
– Ну, чего они там? – спросил он Вадима.
– Срутся, – коротко ответил тот. – В чате уже тотализатор, сцепятся ли Южин с Тарасом. Все ставят на бородатого. Фанаты Южина пытаются перебить ставку, но получается слабо. Как он, кстати?
Костик пожал плечами.
– Испуганный упертый сноб. А на деле мальчишка еще совсем. То что надо.
Вадим помолчал, переключился на другую камеру.
– Выпускайте Лёнчика, – сказал он, повернулся на Костика. – Парниша этот мощный, мелкий совсем, но стишки читает так, что у меня самого волосы дыбом.
Костик прислонился щекой к изголовью кресла, закрыл глаза. Перед ними мелькали тени. В чертовой Ховринке всегда так. Вроде бы изучил ее при свете дня как облупленную. А зайдешь ночью и сразу потеряешься, разглядишь в темноте жуткое, шорохи всякие услышишь, напугаешься так, что самому перед собой стыдно будет. Да и не спал Костик уже часов сорок. Внутри подрагивало. Нервы. Страх. Азарт. Все вместе. И немного вины.
– Как думаешь, – спросил Вадим, – Южин прыгнет?
– Прыгнет, конечно, – успокоил его Костик. – Он уже был готов, но я его опередил. Ткни меня, когда на финал выйдем. Что-то рубит.
Вадим махнул рукой. Под мышкой у него расползалось мокрое пятно. Нервы, наверное. Страх. Азарт. И никакой вины.
– Кость, мы на последней базе, – позвал его Вадим, и Костик вынырнул из дремоты.
Через нее он слышал все команды Вадима, мысленно пробираясь через Ховринку вместе с теми, кто там остался. Этаж за этажом. Вот ховринские погружают героев в местное безумие. Вот Мага гадает, а кому, пусть разбираются сами. Вот их разделяют. Потом надо будет глянуть, как именно. Вариантов было три. А может, они сами разошлись. Вот Киру ведут в подвал. Вот Мага исполняет акробатический этюд на лестнице, они специально искали гимнастку, кто же знал, что найдется такая красавица Настя Колосова? Вот Катька тащит Тараса в зал для физиотерапии. А там заполненная бутафорской кровью лечебная ванна, главное, чтобы оператор не разглядел, что за жижа налита в старый бассейн. Но Катьку играет Ксюша Лихова, бедный Тарас будет смотреть только на нее и поверит каждому ее вдоху. А вот Полкан с собачками перехватили Южина и ведут в крематорий, а там уже все готово. И Ларка, и печка, и скальпель.
– Выходим на финал, – сказал Вадим.
Костик оторвался от кресла и подошел к столу.
Кира билась в промежутке между экранами, смотрелось это эффектно, даже жутко. И кадры, снятые за время шоу, мелькали так судорожно, что Костика самого затошнило. Он переключил на Тараса, тот дрался с Жекой. Точнее, пинал его и швырял в стену, а бедный Стасик Ганов послушно падал и расплескивал кровь из капсул, спрятанных за щекой и в кулаке. Ксюша уже шла к ним, шлепая мокрыми ступнями по полу, – главное, чтобы не застудилась. Костик щелкнул дальше. Южин стоял на самом краю. Сергей Иванович, которого они с трудом уговорили сыграть Полкана, вкрадчиво подталкивал Южина сделать еще один шаг. Костик поморщился, слишком явно. Герой должен сам решиться. Если подталкивать, то только словами.
Сергей Иванович похлопал Южина между лопаток, Вадим приблизил камеру. На щеке Южина виднелся припухший укус.
– Это кто его? – не понял Костик, в сценарии такого не было.
– Колосова заигралась, – виновато ответил Вадим.
– Плохо, – помотал головой Костик. – Да твою же мать!
Сергей Иванович толкнул Южина в спину, и тот полетел вниз.
Вадим поморщился, прислушался к голосу в наушниках.
– Приземлился. Выводим?
Костик кивнул. Досада жгла. Никто и не заметит косяка, но фальшивая нота испортила ему все впечатление.
– Да забей, – попросил его Вадим. – Посмотри на остальных. Там все по часам идет.
Он включил Тараса. Ксюша Лихова упиралась ему в грудь ножом. Нож был бутафорский, как кровь, которой она была вымазана, а вот слезы настоящие. Плакать Ксюша умела. Тарас завороженно смотрел на нее.
– Неужели сорвется? – разочарованно протянул Вадим.
– Не-а, – покачал головой Костик. – Вот сейчас.
Тарас подался вперед, насаживаясь на нож, и замер так. Лезвие сложилось. Тарас посмотрел на него, потом поднял ошалелые глаза на Ксюшу. Та улыбнулась, мигом сбрасывая с себя сумасшедшую Катьку, отшвырнула нож, взмахнула ладонями и захлопала.
В этом была идея! Герои прошли весь путь. От скепсиса до страха и дальше – в грех, а после очистились от него. Поставили запятую там, где должны были. Ксюша хлопала Тарасу, а тот пялился на нее, не понимая, откуда на этаже появился свет и почему Жека поднялся на ноги и тоже хлопает.
Вадим лыбился, читая комменты под трансляцией.
Южина на шестом этаже уже достали из шахты, и живехонькая Ларка аплодировала вместе с остальными, а собаки прыгали ему на грудь и лизали заплаканное лицо. Катарсис в самой его высшей точке. Как по учебнику драматургии.
Костик переключил на Киру. Она осталась последней. Вырвалась из плена воспоминаний и шла по темному коридору, в конце которого ее ожидал выход из заброшки. Тот самый, в который они вошли шесть часов назад. Победительница, одержавшая верх над собственными демонами. Если именно она оказалась тут, значит, за нее проголосовало больше всего зрителей. Каждый голос – донат. Каждый донат – прибавка к выручке. Кириной в том числе. Ей оставалось совсем немного. Дойти до тупика, повернуть налево и оказаться на свободе.
Если кто-то и заслужил миг освобождения, так точно Кира. На фейсбуке она писала, как мучительно ей живется с родными. И приценивалась к съемной комнате в центре. Теперь ей и на отдельную квартиру хватит.
– Давай, – зашептал Костик. – Еще немного.
Горло перехватило неясной тревогой. За спиной восторженно бубнил Вадик. Шалость удалась. Зрители в экстазе. Южина и Тараса уже провели к выходу. Южин расспрашивает подробности, Тарас требует вывести Киру. Момент их воссоединения станет финальным. Круто, если они еще раз поцелуются. Сцена на крыше порвала рейтинг. Потом еще придется доказывать, что герои сами расчувствовались, а не следовали прописанному сценарию. И немудрено, очень уж трогательно все вышло.
– Давай! Иди скорее, – попросил Костик, наблюдая, как Кира пробирается к выходу.
Но она остановилась. Наклонилась к полу. Потопталась на месте, ощупывая что-то под ногами. Костик вырвал из уха Вадима наушник. Прибавил громкость. Под ногами у Киры хрустело. Знакомо. Отвратительно. Проникающе в самый мозг.
– Скорлупа, – понял Костик и тут же обмяк. – Кто насыпал скорлупы? В сценарии не было…
– Какой скорлупы? – не понял Вадим, лицо у него блестело, он улыбался.
– Яичной скорлупы.
Кира осела на пол, загребая под себя скорлупки. Костик не видел их, но пальцы вспомнили, как кололись те, как хрустели.
– Выводи ее, – хрипло приказал он. – Слышишь меня? Выводи! Срочно!
Вадим сорвался с места и выбежал из операторской. В наушниках скрипела скорлупа. И Кира дышала со всхлипами.
– Больница эта, – зашептала она. – Край чудес.
На экране вспыхнул свет, Вадик бежал по коридору, размахивая фонарем.
– Зашел в нее, – откликнулся Костик, зная, что Кира его не слышит. – И там исчез.
Наклонился к ноутбуку Вадима, с которого тот управлял эфиром, кликнул на выключение. Скорлупа скрежетала в наушниках. Кира дышала тяжело. Костик еще тяжелее.
«Вы уверены, что хотите завершить трансляцию?» – вспыхнуло на экране.
Да.
Из личных архивов Дмитрия Рафа
«Я не был там семь лет. Честно скажу, вначале тянуло. Приходил к забору, смотрел, вслушивался, фотографировал издалека. Но внутрь не заходил. Однажды сторож какой-то предложил экскурсию за пятьсот рублей. Так и представился: я, говорит, сторож местный. Смех, да и только. Какой ты сторож ховринский, милый человек, не наговаривай на себя! А если кому и водить здесь экскурсии, то мне.
Я же не просто так там околачивался. Я вел тщательную работу, как фольклорист, в конце-то концов. Собирал былички, расспрашивал обитателей. Такой культурный пласт! Столько легенд! Врать не буду, сознание мое стало мистическим. Очень уж ладно ложились истории. Очень уж верили в них рассказчики. Не моя вина, что были они несовершеннолетними.
Потом, когда тот мальчик спрыгнул, меня затаскали по допросам. Зачем туда ходите? Пристаете к детям? А вы часом не из этих? А чем докажете?
Я этого Дэна Южина и не запомнил. Сколько там таких? Капюшон натянут, сигаретку в зубы и сидят, плюют с крыши. У меня к ним ни малейшего интереса не было. Только истории. Только фольклор. Нет, вначале я пытался разобраться. Что за погибшие? Что за сектанты? А потом понял: не моего ума дело. ХЗБ живет по своим правилам. Их не постичь, только записать и проанализировать.
Чудо, что меня отпустили. Родители у мальчика не простые были. Видать, решили шума не поднимать. Похоронили тихонько. Я в газете читал: записали несчастным случаем. Стыдно признать, что вырастили летуна. А опер мне по-хорошему сказал, чтобы я среди малолетних больше не появлялся. Как было не послушаться?
Пару лет мучился, а потом отлегло. Забылась Ховринка. Нет, вру. Не забылась. Иногда во сне там бродил. По лестнице южного корпуса до Края, оттуда на крышу, чтобы звезды посмотреть. Нигде таких звезд больших не видел. Стоял там до самого утра, пока будильник не прозвенит. Чем ближе к сносу, тем чаще снилась.
И ходить туда стал чаще. Не внутрь, конечно, по периметру. Сначала тишина была, потом стали люди приезжать. Потом технику привезли. И не для сноса, для съемок. Я поспрашивал, послушал. Ба! Умельцы какие-то решили шоу сделать. Прямо в ХЗБ. Театральный опыт, которому нет аналогов. „Уйти нельзя остаться“. Да что они знают про невозможность уйти? Хотел билет купить, а они говорят, мол, закрытый показ, папаша, только для своих.
Ничто тайное хорошим не бывает. Это всем известно. Так что я их караулить стал. Приходил утром, сидел в кустах до ночи. А они все технику таскали, провода тянули. День, другой, третий. Прихожу в пятницу – нету никого. Тут я понял, что шоу-то началось. И точно, гляжу – через дырку в заборе полезли на территорию четверо. Один крупный, второй высокий, а еще два мелкие совсем. Ночь уже, а они внутрь пошли. Кто ж так делает? Я поудобнее устроился, стал ждать и заснул. Сморило меня, как назло.