«Желаете запросить полную информацию о лубасири Жаф в общей сети?»
Мэд на секунду прикрыл глаза, усилием воли прогоняя надоедливую надпись. Положительно, состояние алкогольного опьянения крайне отрицательно сказывалось на работе нейросети. Лишённая привычной узды контроля, она работала едва ли не сама по себе, своевольничая по-полной.
— Ну, давай, что ли. Как ты сказал? За знакомство!
Мэд послушно опрокинул полную стопку. На этот раз он вовсе не почувствовал вкуса. Да и опьянение отступало, возвращая мыслям привычную ясность и чёткость. Идея излить душу этому немного нелепому лубасири становилась всё более привлекательной. И теперь оставалось только придумать, как повернуть беседу в нужное русло. Это женщины умеют плакаться первому встречному без всякой подготовки и раскачки, а для мужчины такое мероприятие становится самым настоящим подвигом. С полпинка не делается. Впрочем, вряд ли та же Ширен вообще решилась на откровенность с первым встречным.
Между тем стопки наполнились снова. Жаф явно не собирался долго раскачиваться и тратить время. В отличие от Мэда он выглядел свеженьким, хотя и немного уставшим. В голову молодому гопу пришла догадка, что лубасири пришёл накидаться после тяжёлого трудового дня.
— Так, а теперь третий заход. За что выпьём?
— Третья — за любовь, — машинально выдал Мэд.
И тут же почувствовал, как железные когти впиваются в сердце. Тьма накрыла с головой, Мэд опустил голову и крепко зажмурился, чтобы не расплакаться. Негоже показывать себя сопливым слабаком и нюней перед новым знакомым.
— За любовь, говоришь? Хороший тост. Но у тебя, я вижу, с этой любовью дела не очень обстоят?
Мэд кивнул, не открывая глаз. Он тратил целую прорву сил, чтобы удержать так и рвущиеся наружу слёзы. Образ любимой стоял перед глазами, а голос Ширен, ругающей его на чём свет стоит, вбивал свинцовые гвозди в крышку гроба. Наконец, совладав с эмоциями в достаточной степени, гоп открыл глаза и увидел, что лубасири смотрит на него с явным сочувствием.
— Хреново, да? — спросил он. — Давай, рассказывай, что там у тебя приключилось. Люблю всякие истории. Да и сам могу порассказать, давно по свету гуляю.
Взглянув на гладкую, почти без морщин, кожу, Мэд скептически приподнял бровь. Жаф понял реакцию правильно. Усмехнувшись, лубасири ответил:
— Не смотри на внешний вид, приятель. Я процедуру омоложения проходил пару лет назад. Так что теперь выгляжу даже лучше, чем в своей первой молодости.
— Я думал, что это дорого и…
— И житель трущоб не может себе такого позволить? Это правда. Но ты же не думаешь, что я всегда здесь жил?
Жаф опрокинул стопку, довольно крякнул и, вздохнув, продолжил:
— Да, я был весьма успешным и состоятельным. Пока не ввязался в одну авантюру. Кто же знал, что мой деловой партнёр окажется малбонской какашкой? Теперь вот живу здесь, коплю деньжата, чтобы вернуться на поверхность. Ладно, хватит обо мне. Рассказывай давай, не тяни! Знаешь ведь правило — кто проставляется, тот и говорит?
— Не знаю.
— Теперь знаешь! Давай уже, а то бутылка кончится скоро!
Мэд еле заметно улыбнулся. Жизнелюбие и энергия Жафа невольно и ему возвращали капли оптимизма. Это было сродни струйке холодного воздуха в жаркий летний полдень. Освежает и наполняет новыми силами.
— Хорошо. В общем, я попал сюда…
— Нет-нет, не надо мне всю жизнь свою рассказывать! — перебил его лубасири. — Начинай сразу с главного. Кто такая, какой размер груди, замужем или нет. Не размазывай, а сразу к делу переходи.
Мэд улыбнулся ещё шире. Он заговорил, сначала медленно, тщательно подбирая слова. Но это чувство скованности быстро прошло. Молодой гоп говорил и говорил, чувствуя, как с каждым словом груз, висящий на сердце, становится чуточку легче. Конечно, полностью осторожность и подозрительность Мэд не забыл, поэтому имя Ширен не упоминал, лишь описывая её характер и положение. Однако, для Жафа это не имело никакого значения. Похоже, лубасири действительно пожил на свете, потому что ситуацию раскусил с полуслова. Дождавшись, пока Мэд закончит свою историю, лубасири откинулся на спинку стула и медленно протянул:
— Да-а-а, такого идиота мне давненько видеть не приходилось!
Ожидавший сочувствия, слов о том, что все бабы стервы, что будет ещё любовь и всякие такие бла-бла-бла, Мэд растерялся, услышав такое. Будь он трезв, то наверняка разозлился бы и, возможно, полез бы в драку. Однако, опьянение сыграло свою роль. «Взорваться» праведным гневом Мэд не успел, потому как Жаф продолжил:
— Ты признался в любви чистокровной, причём, если я правильно понял, ещё и своей начальнице? Действительно, полный идиот!
В принципе, Макс и сам считал, что совершил глупость, признавшись Ширен, но всё равно слышать подобное от чужого человека было несколько… неприятно.
— Но я…
— О чём ты думал вообще, парень? Разве ты не знаешь, как к вам, гопам, относятся? Вы же вроде второго сорта. Некоторые даже дроидов больше ценят, чем вас. А если добавить к этому её более высокий статус… Нет, любовь действительно делает даже лучших из мужчин круглыми дураками!
Мэд насупился. Раздражение начало пробуждаться в нём, пока медленно ворочаясь на дне сознания, но грозя вскоре прорваться наружу. А Жаф спросил, будто не замечая нахмуренного лица собеседника:
— Ты её действительно любишь? Вот прямо сильно-сильно?
— Конечно! — горячо выкрикнул Мэд, забыв, где находится. — Что за дурацкий вопрос?
— Тише-тише, не кричи так. Понял я. И что дальше делать думаешь?
— В смысле? — окончательно «поплыл» молодой гоп. — Я же…
— Что? Признался в любви, получил по роже — и всё? Лапки кверху, залиться одконой и жалеть себя до конца дней?
Мэд пожал плечами. Что тут можно сказать? Примерно такой план и был в его голове. Другого варианта поведения несчастному влюблённому никак не придумывалось. Ширен отвергла его, а другой причины жить, кроме как рядом с ней, у него не было. А вот у Жафа явно имелась.
— Дурак! Любовь — это война! Если любишь по-настоящему, то ты должен сражаться за свою избранницу!
Сражаться за Ширен? О чём вообще говорит этот сумасшедший?
— Но как…
— Как? Да уж не распевая сопливые песенки под окном, конечно! Если ты правильно описал свою зазнобу, её таким не проймёшь.
— Что же делать?
— Ты должен стать лучше её! Говоришь, она рулит бандой? Значит, создай свою. Сделай её самой крутой в трущобах! Докажи, как она ошибалась, отшив тебя! И тогда она не станет отсылать тебя прочь, как молочного хундо!
Жаф опрокинул в рот очередную стопку, выразительно уставившись на Мэда. Гоп же, поразмыслив над неожиданным предложением, попробовал возразить:
— Но я не умею… В смысле, я же не командир, не вожак. Я как-то один больше…
— Один? Ладно. Не хочешь становится главарём, стань самым крутым наёмником! Уж на такое-то ты способен? Ради любви? Или дальше соплей дело не пойдёт?
Мэд сжал кулаки. Решимость просыпалась в нём, продираясь через паутину разочарования, сердечной тоски и опьянения.
— Я сделаю это!
— Вот и отлично! Давай выпьем за это!
Мэд посмотрел на стопку перед собой. Пить совершенно не хотелось. Он покачал головой и спросил, глядя на собеседника:
— Спасибо за совет. Кстати, не подскажешь ещё, куда мне идти, чтобы стать наёмником?
Теперь пришла пора удивляться лубасири. Он завис на секунду, а затем оглушительно расхохотался.
— Какой горячий парень! Подскажу, только сначала позови официанта. Эта бутылка уже пуста, а разговор, вижу, ещё не закончился. Если пить не будешь и хочешь начать путь к славе и богатству прямо сейчас, то рекомендую заказать «Айсберг». Тебе это совершенно точно пригодится!
Мэд широко улыбнулся. Махнув рукой официанту, он медленно выдохнул. Жизнь перестала казаться чёрной и беспросветной. Теперь у него снова была цель в жизни. Цель, которой он достигнет невзирая ни на что!
Часть 02
24 июня 1 года, поздний вечер
«Айсбергом» назывался специальный коктейль, приводящий пьяного клиента в состояние, близкое к нормальному. Ударная доза тщательно подобранных химикатов ударила по голове не хуже бейсбольной биты, стоило только Мэду сделать первый глоток белого, чем-то похожего на молоко с пенкой, коктейля.
Потеря сознания продлилась всего мгновение, а потом пришёл жуткий холод. Мэд за одну секунду превратился в кусок полностью промороженного мяса. Молодой гоп мог бы поклясться, что чувствовал, как кровь в его жилах превратилась в лёд. Он даже слышал шуршание кристалликов, пытающихся протиснуться по узким капиллярам. Ощущение холода продержалось не дольше трёх ударов сердца. После чего по телу прокатилась волна испепеляющего жара. Мэд был готов заорать от резкого перехода, но дыхание пресеклось, настолько мощным было воздействие.
Жар схлынул так же быстро, уступая место приятной прохладе. Гоп медленно выдохнул, прислушиваясь к ощущениям. От многодневной пьянки не осталось и следа. Он чувствовал себя бодрым и полным сил, будто только что проснулся после десятичасового или даже двенадцатичасового сна.
Вот в таком «боевом» состоянии Мэд и отправился на Биржу наёмников. Беседа с Жафом оказалась крайне продуктивной. Гоп и не подозревал, что в Трущобах настолько развит институт отморозков, готовых убивать и совершать другие противоправные действия за деньги. Более того, оказалось, что у наёмников имеется ещё и собственный рейтинг! Всякая удачно выполненная акция добавляла тебе очки, поднимая выше. А всякий провал, если не заканчивался, конечно, гибелью, приводил к потере и опусканию на «дно» списка. Рейтинг был не только способом показать остальным, насколько ты крут, но и своеобразным индикатором для заказчиков, которые судили по нему о том, насколько хорош тот или иной наёмник. Имена первой десятки рейтинга были известны практически каждому жителю Трущоб, а то и верхних кварталов. Тот факт, что Мэду до этого дня не было известно об этой стороне жизни Трущоб, объяснялся только тем, что молодой гоп не слишком интересовался окружением, полностью сосредоточенный на жизни внутри группировки. Да ещё и учёба у Сайто отнимала немалую часть времени и сил.