— Мир такой большой... — пробормотал Гаспар.
— Что ты можешь об этом знать? Почему хочешь теперь разубедить меня?
— Я сделаю все, что ты скажешь, — успокоил ее Гаспар, — только что я могу?
Он избегал говорить о будущих поисках и давать Элен лживые обещания, хотя именно об этом просил его г-н Драпер. В самом деле, что он мог сделать для Элен? Ничего.
Между тем яхта плыла своим путем. Свободного времени у Гаспара теперь было достаточно, и он подолгу смотрел на море. Удивительно, как оно то и дело менялось. Сначала вода была синей, глубокой и тихой. Потом появилась зыбь, волны, синий цвет мало-помалу разбавился зеленым. Яхта вошла в Ла-Манш.
Элен разрешили встать с постели и выйти на палубу. Там они поговорили с Гаспаром в последний раз: плавание подходило к концу. Они стояли, облокотясь на перила, и смотрели на приближающиеся берега Англии. Элен сказала Гаспару:
— Завтра прибываем. Поклянись мне, что будешь искать мой край, поклянись, что не предашь меня.
— Мне надо вернуться в Ломенваль, — напомнил Гаспар.
Девочка в упор посмотрела на него. В глазах ее Гаспар прочел бесконечную грусть — и еще презрение. Он быстро добавил:
— Ты же знаешь, я тебя не забуду и сделаю для тебя все, что смогу.
— Поклянись, — повторила Элен.
— Клянусь, я буду искать твой край.
Тут к ним подошел г-н Драпер. Он поблагодарил Гаспара, назвав его хорошим другом. Гаспар сказал именно те слова, которых он от него ждал, только мальчик верил в то, что говорил, а г-н Драпер — нет.
Обираль за все плаванье ни разу не показывался — похоже, он впал в немилость. Но пришло время ему объявиться. На следующее утро яхта вошла в один из больших доков антверпенского порта. Было начало августа, кажется, пятое число. Как только яхта причалила, г-н Драпер и Элен сошли на берег и их увезла подкатившая машина. Гаспара заперли в кают-компании, где он ждал не один час. Пришел за ним Обираль.
— Ну-с, юноша, — сказал он, — прибыли. Мне остается выполнить последнее поручение. Я должен отвезти вас на вокзал и вручить вам билет до Ревена. Мадемуазель Берлико встретит вас в Брюсселе. Мы дали ей телеграмму.
Гаспар приготовился ко всему, но такая развязка была для него ударом. Что он мог сказать в ответ? Ясно: они обманули Элен и его тоже, чтобы разлучить их и вернуть к обыденной жизни. Им даже не дали попрощаться.
— Может быть, господин Драпер пригласит вас как-нибудь повидать Элен, — продолжал Обираль с откровенной насмешкой в голосе, — если, конечно, вы будете благоразумны, если согласитесь со старшими, что она все выдумала и что никто на свете не сможет отыскать ей этот распроклятый край, который она не желает выкинуть из головы.
Гаспар молчал. Вслед за Обиралем он спустился на набережную. Подъезжало такси. Через пятнадцать минут они были на Центральном вокзале.
Глава IX В КРАЮ ЗАМКОВ
Гаспар прошел за Обиралем в зал ожидания. Секретарь господина Драпера взял для него билет на поезд, после чего они отправились в буфет. Обираль заказал для Гаспара холодную закуску, а себе — всевозможные крепкие напитки в большом количестве.
В семь часов Гаспар сел в поезд. Когда он занял свое место в дальнем от коридора углу купе, его “телохранитель” вышел на перрон, но не ушел сразу — стоял, дожидаясь отправления.
Гаспар чувствовал себя игрушкой в чужих руках. Он сидел, равнодушно глядя на деревянные панели купе. Вагон был старый, с узкими дверями и не раз перекрашенными стенами. Напротив Гаспара среди других пассажиров сидела пожилая дама. Она обменялась с Обиралем быстрым взглядом, и у мальчика шевельнулось подозрение: не приставлена ли к нему на всякий случай еще и “дуэнья” из слуг г-на Драпера? Должно быть, ей было поручено незаметно наблюдать за ним до места назначения. Значит, улизнуть нет никакой возможности.
Гаспар хотел одного — чтобы поезд скорее тронулся; ему казалось, что это избавит его от угрызений совести. Никогда больше он не увидит Элен. Все
его странствия ему самому казались теперь чистейшим безумием. Если бы не пегая лошадь, не парикмахер, не Теодюль Резидор... Да, именно пегая лошадь была всему причиной.
Мальчик снова видел перед собой лошадь, ее огненные глаза, спутанную гриву... Видел многоликий лес, грозу, пугающее великолепие исполосованного молниями неба. Неужели приключение, забросившее его на край света, на далекие Бермудские острова, окончится так бесславно, неужели в упорстве Элен нет никакого смысла и ей в самом деле нечего искать, потому что ищет она то, чего не существует на свете? Мамочка Женни... Дальний край... Но ведь Гаспар поклялся ей... Поезд тронулся — медленно, словно дразня его.
В решающие минуты нашей жизни мы подчас видим лишь самые незначительные детали. Гаспар заметил в окне напротив лицо Обираля, его рыжую бороду. Обираль отошел немного, чтобы последний раз взглянуть на мальчика. Он отвесил ему на прощание издевательский поклон и, повернувшись, зашагал прочь. Гаспар опустил глаза. У самой своей руки он вдруг увидел блестящую медную ручку. Рядом с ней была прибита белая эмалевая табличка с неизменной надписью, призывающей не разрешать детям играть с запором. И Гаспар поддался внезапному, почти неосознанному порыву. Он быстро огляделся: помешать как будто ничто не могло. Гаспар повернул ручку; дверь распахнулась, и мальчик спрыгнул на пути.
Поезд не проехал еще и ста метров; скорость была небольшая, и Гаспар легко удержался на ногах. Он услышал за спиной крики “дуэньи”, но колеса застучали, поезд набрал скорость, и женщине ничего не оставалось, как захлопнуть дверь. Она не могла даже нажать кнопку сигнала тревоги: ка-
кое дело начальнику поезда, что какой-то сорванец спрыгнул на ходу? Гаспар бегом пересек соседний перрон, нырнул за стоявший там поезд. Перевел дыхание и не спеша направился к выходу. Он показал служащему в форме билет и сказал, что опоздал на свой поезд. Тот ответил, что следующий будет только завтра, и Гаспар вышел из здания вокзала.
Денег у него не было. Единственным выходом было отправиться на поиски Никласа. Гаспар разорвал билет на мелкие кусочки и бросил обрывки на тротуар. Уже сгущались сумерки.
Никласа и его сыновей Гаспар нашел без труда, несмотря на поздний час. Их пароходик по-прежнему стоял на якоре у пляжа Святой Анны. Людовик и Жером при свете фонаря играли на палубе в бабки. Никлас рядом чинил корнет-а-пистон Жерома.
Гаспар окликнул Никласа. “Это я, Гаспар!” — закричал он. Все трое вскочили; Жером затрясся и заревел, уверяя, что это явился призрак Гаспара. Людовик по обыкновению прикрикнул на брата, но сам был напуган не меньше. Никлас сбегал в каюту за электрическим фонариком и направил белый луч на Гаспара.
— Не могу его толком разглядеть, — сказал он, — но на призрак не очень похож.
Никлас спустил на воду шлюпку и быстро добрался до берега. Он сразу узнал Гаспара и без долгих разговоров вернулся с ним на пароходик. Когда Гаспар оказался на палубе, Людовик и Жером вытаращили глаза, а потом оба кинулись обнимать его.
— Мы думали, ты давно на дне Шельды, —
сказал Никлас. Как же тебе удалось выбраться? Людовик уверял меня, что до берега тебе ни за что не доплыть.
— Я попал на яхту, — ответил Гаспар, — и был на Бермудских островах.
Людовик и Жером засыпали его вопросами, Никлас же молчал. Выслушав Гаспара до конца, он сказал:
— Надо было остаться в поезде и вернуться в Ломенваль.
— Я не хочу уезжать из Антверпена, — замотал головой Гаспар. — В Антверпене — Элен.
— А хорошо ли вот так покинуть тетю, которая тебя вырастила? Ей сейчас, должно быть, не сладко.
— У меня ведь тоже есть семья: мои родители бродят по округе и торгуют на ярмарках, а меня с ними разлучили так же, как Элен разлучили с ее семьей.
Никлас пожал плечами:
— Не пойму я, чего ты хочешь. Сделать-то все равно ничего нельзя... Ты что-нибудь ел сегодня?
— Я поел в буфете на вокзале.
— Ладно, тогда пошли спать. Завтра посмотрим, как с тобой быть, — решил Никлас.
Дела у Никласа в это лето шли неважно. Мода требовала, чтобы музыканты давали свои концерты в нарядах самых ярких, пламенеющих расцветок, но ему и мальчикам это было не по душе, и потому при всем их таланте на них смотрели как на нищих оборванцев. Конечно, Никлас не был совсем без средств: он долго вел с сыновьями самую простую жизнь без особых затей и успел отложить кое-что на черный день. В этот недоходный год все трое занялись еще рыбной ловлей.
Все это Гаспар узнал на следующий день. Он заявил, что сам поищет какую-нибудь работу, но Никлас стал отговаривать его. У него была старая бричка, которая до поры стояла в сарае у одного его друга. Музыкант собирался купить лошадь и отправиться по окрестным деревням: они станут играть и продавать тексты и ноты песен. Он уже кое-что предпринял и выправил бумаги, необходимые для осуществления этого плана.
— Вот такие повороты выписывает жизнь по прихоти судьбы, — заключил Никлас.
— Я все равно буду вам обузой, — вздохнул Гаспар.
Людовик не преминул бы сцепиться с ним, но Никлас вовремя вмешался:
— Гаспар может выучиться петь. Он будет раздавать ноты, а мы — играть. Потихоньку мы доберемся до границы, и он сможет вернуться к себе в Ломенваль, когда захочет.
— Лучше уж я уйду от вас сейчас и буду искать край Элен, хотя знаю, что найти его почти невозможно.
— Мы будем искать его вместе, — сказал Никлас.
Гаспар не поверил своим ушам. Он долго молча смотрел на Никласа.
— Не хотел я попусту обнадеживать тебя, — продолжал тот, — но, раз ты всерьез собрался уходить, признаюсь тебе, что есть у меня кое-какие мысли насчет этого самого края.
Гаспар так опешил, что и сказать ничего не мог. Людовик и Жером уставились на отца, не решаясь задать вертевшиеся на языке вопросы. Как ни хотелось всем троим поверить в невозможное, они не смели надеяться, что край Элен существует на свете.