А Никлас все повторял:
— Мы ищем наугад. Надо узнавать приметы, учиться прочитывать все, что мы видим. Когда-нибудь я расскажу вам про человека, который умел читать в глазах ослов.
— Вот если бы я мог читать в глазах пегой лошади, — вздыхал Гаспар, — я, наверное, знал бы заранее все, что со мной произойдет.
Торговля песнями шла довольно бойко. Однажды путешественники забрели в деревушку под названием Трент, у самой границы. Прямо над ними, на возвышенности, начинался Арденнский лес. Граница проходила где-то там.
— Мы совсем недалеко от Ломенваля, — сказал Никлас, остановив лошадь. — Что скажешь, Гаспар?
Гаспар не ответил. Они устроились на ночлег за деревней, на пустыре, предназначенном для кочевого люда. Легли рано, разложив тюфяки на полу брички. Никлас вскоре захрапел. А вот Гаспару не спалось. Сквозь отверстие в брезенте он видел над собой звезды. Тихонько шелестел лес, черные кроны которого вырисовывались над холмами на фоне ночного неба. Гаспар приподнялся и сел на тюфяке.
— Ты не спишь? — шепотом спросил его Людовик. 9
— Хочу сходить в лес, — ответил Гаспар.
— Зачем?
— Сам не знаю.
— Не надо, не ходи в лес, — дрожащим голосом пролепетал Жером.
— И ты, что ли, не спишь? — сквозь зубы буркнул Людовик. — Почему это нельзя пойти в
лес, а?
— Не надо, — всхлипнул Жером.
— Нет уж, пойдем как миленькие, — разозлился Людовик, — и ты с нами.
— Там звери, — простонал Жером, — и таможенники с ружьями.
— Я бы и сам сходил, — вмешался Гаспар.
И тотчас родился план вылазки — подобный тому, который мальчики разработали, решив наведаться в плоскодонке Жерома на яхту. На этот раз было куда проще: всего-навсего — выпрыгнуть из брички и добежать до леса.
— Думаешь, мы что-нибудь найдем? — теребил Жером Гаспара.
— Я сегодня вечером все думал об Элен, — ответил Гаспар. — Никак не мог уснуть. Надо мне куда-то двигаться.
Он бесшумно спрыгнул с брички, держа башмаки в руках, сел на землю и обулся. Следом за ним спрыгнул Жером.
— Ты зубами клацаешь, — прошипел Людовик, приземлившись рядом.
Никлас храпел и даже не пошевельнулся. Мальчики уходили по дороге все дальше от деревни, через поля, и вскоре поднялись на холм к опушке леса. Пробравшись через колючие заросли ежевики, они оказались на просеке и пошли по ней в глубь леса.
Ветер почти совсем стих, и лишь изредка слышался шелест листвы на верхушках. Под деревья-* ми было темно — хоть глаз выколи. Лишь усе-
янная звездами полоска неба над тропой указывала путь.
— Не пойму я, чего ты хочешь, — шептал Жером.
— Эго мои края, — сказал Гаспар. — Я родился у самого леса.
Сам того хорошенько не понимая, он чувствовал, что все самое важное в его жизни даст ему лес. Ночная чаща дышала безмятежным и дружелюбным покоем. В потемках о лесе можно узнать куда больше, чем днем: малейшие шумы разносятся ночью очень далеко. Мальчики остановились, прислушиваясь к легкому шороху палой листвы: лесные жители пробирались к опушке. Вдалеке громко захрустели ветки.
— Кабан, — прошептал Гаспар.
Жером дрожал с ног до головы. Людовик больно дернул его за волосы. И тут на размытой дождем просеке раздались чавкающие шаги — это шел человек. Схватив друзей за руки, Гаспар потянул их в сторону, к небольшой, в несколько метров, полянке, густо заросшей кипреем. Нагнувшись, можно было разглядеть в свете звезд темные цветы. Мальчики юркнули в высокие заросли. Шаги приближались; вскоре человек прошел мимо. В темноте друзья не могли разглядеть его, но, когда хотели выбраться из своего убежища, увидели в начале дороги, у самой опушки, его отчетливую тень на фоне неба. Кто это был? Таможенник?
Прошло полчаса; ни один из троих не смел проронить ни слова. Наконец Гаспар шепнул едва слышно, что лучше отползти от дороги и потом выйти к опушке кружным путем. Медленно-медленно они стали пробираться в чащу, двигаясь с величайшей осторожностью, чтобы не хрустнула под ногами сухая ветка; им потребовался почти час, чтобы преодолеть двести шагов. К счастью, низкая густая поросль тянулась не очень далеко, и вскоре мальчики оказались среди стройных высоких буков, росших довольно редко; между стволами деревьев было чуть светлее. Мальчики шли параллельно кромке леса и, когда сочли, что достаточно удалились от просеки, свернули к опушке. Гаспар упустил из виду, что граница между лесом и полями — отнюдь не прямая линия; где-то лес выдается мысами, где-то образует как бы заливы. Друзья снова очутились в чаще, долго кружили по ней, и вскоре стало ясно: они заблудились. Людовик влез на дерево, чтобы сориентироваться по звездам. Деревня Трент была, по-видимому, где-то в западной стороне. Мальчики пошли в этом направлении, но очередной изгиб опушки снова сбил их с пути. Они вышли на тропу и отшагали больше километра. Потом вернулись назад и в конце концов решили, что лучше уж не сворачивать с тропы, куда бы она ни вела.
— Может быть, мы уже перешли границу, — сказал Гаспар.
— Что же делать? — застонал Жером.
— Завтра как-нибудь выберемся, — прошипел Людовик, скрипнув от ярости зубами.
Друзья миновали березовую рощу, после чего тропа затерялась среди акаций. Скоро мальчиков окружили колючие ветви — словно вдруг выросли со всех сторон. Чем дальше они продирались, тем сильнее запутывались.
— Надо выбраться отсюда и найти местечко, где бы поспать до рассвета, — решил наконец Гаспар. — Если будем блуждать дальше, только наделаем глупостей.
— Слушайте, — прошептал Жером.
Вдалеке раздался какой-то странный стук — как будто топот копыт. Он приближался, потом замер где-то в подлесках. Гаспару вспомнилась пегая лошадь.
— Призраки, — всхлипнул Жером.
— Да замолчи ты, — прорычал Людовик, выкручивая брату руку.
Они продолжали битву с колючими побегами; все трое изорвали одежду и сильно поцарапались. Вдруг Жером громко вскрикнул.
— Ну что там еще? — зашипел на него Людовик.
— Сюда, скорее! — пролепетал Жером, стуча зубами. — Я... Рукой... Там...
Он едва мог говорить. Людовик с Гаспаром двинулись на его голос, вытянув вперед руки. И вдруг — о чудо! — нащупали камни. Там была стена!
Мальчики пошли вдоль стены. Она оказалась довольно высокой и, должно быть, окружала большой парк. Местами кладка обрушилась, и замшелые камни валялись среди зарослей ежевики и акаций. То и дело спотыкаясь о камни, с трудом выпутавшись из колючек, мальчики увидели наконец пролом и нырнули в него. Одна мысль подгоняла их: выбраться из этого коварного леса. Они знали, что в чаще можно плутать много дней подряд, не встретив ни одной живой души, и так и не найти выхода.
По другую сторону стены росли высокие грабы, идти под ними было куда легче.
— Опять лес начинается, — захныкал Жером.
— Цыц! — прошипел Людовик.
Они услышали громкое журчание ручейка и пошли на этот звук. Теперь им надо было выбраться к берегу и идти по течению. Но сперва пришлось пересечь густые заросли ломоносов и колючего терновника. Ценой отчаянных усилий мальчики оставили их позади и вышли к ручейку, который жур-
чал под темными елями. Еще час ходьбы — и путь им снова преградила непроходимая чаща.
— Придется ждать утра, — вздохнул Гаспар.
Все трое совсем выбились из сил. Они растянулись на мягкой траве и тотчас уснули. Но сон их был недолог: ночная прохлада скоро дала себя знать. Мальчики проснулись с первыми лучами рассвета и огляделись.
Они были на лужайке у самой опушки буковой рощи; перед ними возвышалась длинная, частая изгородь из бирючины. Ручеек в этом месте тек неспешно и походил на маленький канал. Друзья решили пробраться через кусты бирючины, чтобы не терять его из виду. Раздвигая ветви, они вдруг увидели, как впереди что-то блеснуло; еще минута — и совершенно неожиданная картина открылась перед ними.
Они были на берегу огромного пруда или, может быть, озера. Направо водная гладь уходила насколько хватало глаз; там и сям виднелись островки желтых кувшинок и белых водяных лилий, над ними взмывали большие серые птицы, сверкая оперением в первых лучах зари. У дальнего конца водоема, со всех сторон окруженного лесом, деревья были вырублены и вся растительность скошена, поэтому казалось, что вода соприкасается с линией горизонта. Но, повернув головы в другую сторону, мальчики были поражены еще больше.
Совсем недалеко от того места, где они вышли из-за кустов, водоем расширялся, образуя что-то вроде залива. Залив этот обступали дубы и березы; вода омывала кромку широкого песчаного берега, вдоль которого стояли в ряд большие кадки с апельсиновыми деревьями и пальмами. А за пальмами возвышались башни огромного замка.
Никто из мальчиков не произнес ни слова. Они долго стояли неподвижно, уставившись на пальмы, потом медленно окинули взглядом весь окружающий пейзаж.
По другую сторону озера продолжался лес, клубились зеленью гигантские кроны. Там и сям взмывали над зеленой массой вершины стройных буков, темных елей и пихт и, словно теряясь в бездонном небосводе, усиливали впечатление бескрайности водной глади. Озеро и само по себе было размеров довольно внушительных. По мере того как ярче становился свет зари, вода заиграла множеством оттенков; утренний ветерок гнал по ней легкие волны, и отражения леса множились до бесконечности в мерцании солнечных бликов. Когда солнце поднялось над кронами деревьев, постепенно заливая их светом, все окна замка ослепительно засверкали, а вода в озере стала ярко-синей. Никогда мальчикам и во сне не снилась такая красота.
— Это край Элен, — выдохнул Людовик.
— Тот самый край, — отозвался Жером.
— Дальний край, — прошептал Гаспар.
Они забыли даже о сосущей пустоте в желудках.
— Так прекрасно, что даже не верится, — сказал наконец Гаспар. — Надо пойти разузнать.
Он отмахнулся от Жерома, который говорил, что лучше бы сначала найти Никласа. Людовик обозвал брата жалким трусом, и все трое осторожно двинулись к замку.