Когда я вошел в «Серебряный месяц», было два или три часа пополудни. Обо мне кто-то доложил, и вскоре из покоев, как и вчера, выбежала пышущая здоровьем хозяйка с прической марумагэ.
«Проходите, проходите!» — громко пригласила она.
Я пробыл в гостинице до одиннадцати вечера. Тайная комната поражала своим великолепием. Отделанная со вкусом, она изобиловала изящными предметами утвари и органично оттеняла образ очаровательной хозяйки. В воздухе витал пряный аромат Дальневосточного Парижа, исполненный японской эротики и гротеска...
Излишне уточнять, что, едва пригубив душистого саке, я и думать забыл о мрачных тайнах, которые со вчерашнего вечера не давали мне покоя. Благодаря умелым приемам хозяйки я ощущал себя как никогда раскованным и бодрым. Страхи улетучились, и кажется, я был готов ко всему.
Спустя некоторое время я совсем раскрепостился и почувствовал сладкое опьянение. Дважды я заходил в ванную комнату, и благодаря прохладной воде голова моя слегка прояснялась. Осознавая, что превратился в собственную противоположность, я ухмылялся.
Хозяйка никак не касалась вчерашних событий, да и о серебряном портсигаре не упоминала. В приступе странной откровенности мы рассказывали друг другу о себе. Обычно неразговорчивый, я задорно болтал и травил байки из собственной жизни, а хозяйка поведала мне о господах, с которыми встречалась в Нагасаки, Токио и Шанхае. По ее словам, смолоду сдержанные мужчины в зрелом возрасте становятся более пылкими, к тому же они самые надежные. Но ей вплоть до сего дня не посчастливилось встретить такого. Рассмеявшись, хозяйка подала очередную чашечку саке, которую я с улыбкой принял. Меня так и подмывало спросить: «А как вам Тонаси?», но вдруг я услышал из ниши, что была за спиной, странные звуки: «ти-ти-ти... тии-тии-тии... ти-ти-ти». Это же сигнал SOS! Я удивленно обернулся. Только что хозяйка рассказала, что в нише токонома установлен звонок для срочных сообщений.
— Подождите. — Сдерживая улыбку, женщина степенно поднялась и оправила одежду. — Здесь есть подвал, о котором знаю только я. Не беспокойся, Тандзиро[1].
Толкнув вращающуюся дверь, она скрылась в чулане.
Тогда я думал, что нахожусь в безопасности. Вероятно, хозяйка искала в моем лице сообщника. Иначе к чему все эти церемонии? Оставалось выяснить, где спрятаны сто пятьдесят тысяч иен и куда подевался кинжал Нины — и дело в шляпе! Полный храбрости, я поднялся и добавил огня в бензиновой печке. Кажется, я просто хотел протрезветь... Вернувшись на место, я взялся за пиалу, которая находилась рядом с подносом, и вдруг из-за вешалки в тамбуре возникла, словно привидение, растрепанная хозяйка.
— Что случилось? — Я широко раскрыл глаза.
Женщина не ответила. Закусив губу, она села напротив и, неожиданно выхватив из моих рук бутылку, принялась жадно пить прямо из горлышка. Успокоившись, она вздохнула и, глядя мне в лицо, захлопала ресницами.
— Все в порядке?
— Вы сказали кому-нибудь, куда идете? — Хозяйка нетерпеливо облизнула губы.
— Вроде нет... Но письмо видел ефрейтор.
— Какое письмо?
— От вашего счетовода. Он хотел вернуть серебряный портсигар, вот я и пришел.
Изумленно взглянув на меня, женщина снова заморгала и опустошенно потупилась, словно что-то обдумывая. Дыхание ее становилось все громче и тяжелее. Я осушил остывшую пиалу. Похоже, началась какая-то игра...
Хозяйка поводила головой из стороны в сторону, будто отрицая услышанное, отчего несколько раз качнулась прическа, и опять захлопала ресницами. Глаза ее блестели.
— Вас обманули, — сказала она безжизненным дрожащим голосом.
Ожидая пояснений, я молча пригубил холодного пива.
— Жандармы водят вас за нос. Они на многое способны.
Я молча кивнул.
— Это плохо...
— Неужели? — я холодно рассмеялся.
Будто желая отвлечь внимание, хозяйка стала поправлять непослушными пальцами пучок.
— Тут не над чем потешаться. — Ее тихий голос дрожал. — Жандармы давно поняли, что в штабе есть шпион красных.
Подозрение пало на вас, и они нарочно развернули поисковую операцию, чтобы выманить агента из штаба. А затем, желая провести в вашей комнате обыск, состряпали это послание.
— Но откуда такая уверенность?
— Вы не догадываетесь?
— Нет.
— Наш счетовод Саками — вот кто настоящий лазутчик! Он общается с разными людьми под предлогом финансовых дел. Я давно подозревала!
Негромкий голос хозяйки звучал испуганно. Еле живой от потрясения, я скрестил руки на груди. Затем, подчеркивая каждое слово, женщина рассказала следующее.
Тонаси и Саками — детективы из тайной полиции, а дело о хищении ста пятидесяти тысяч иен — блеф, цель которого — вывести Ослова из игры. Хосигуро, разумеется, находится в безопасности. Я же, рядовой Уэмура, выбран козлом отпущения: чтобы задобрить приспешников Ослова из Белой армии и Харбина, заговорщики спихнут на меня всю ответственность за его убийство. Счетовод Саками ищет меня и даже звонил в штаб. Хозяйка сказала, что я успел покинуть «Серебряный месяц», но неясно, поверили ей или нет. Вероятно здание уже опутано агентурной сетью. Поэтому единственное, что мне остается, — затаиться тут на некоторое время.
Выслушав хозяйку с улыбкой, я молча встал и раздвинул двери фусума, чтобы выйти из комнаты. В тот момент я был на удивление хладнокровен и собран.
— Куда же вы?.. — Хозяйка ахнула и опустилась на пол, разметав подол нижней юбки.
— В штаб.
— Неужели?..
— Да. Принесите форму.
— Сейчас... конечно... Но зачем?..
— Не понимаете? Я решился на явку с повинной.
— Вас могут убить! — Хозяйка театрально вздохнула.
— Разумеется. — Я посмотрел на женщину с холодной усмешкой. — Однако перед расстрелом я узнаю правду. Ненавижу ложь!
— Но... — хозяйка бросилась ко мне. Бледное заплаканное лицо казалось искренним.
— Вы... покидаете меня?
— Вижу, вы догадливы. Берегите себя и попытайтесь не создавать окружающим лишних забот. Ха-ха!
Хозяйка тут же переменилась: она вытаращилась и схватила меня обеими руками. Глядя ей в лицо, я еле сдерживал
жестокие слова.
— Ха-ха-ха! Ну конечно, пресловутая женская логика! Саками — твоя марионетка, твой любовник! Все прозрачно. То письмо, что заманило меня в этот дом, ты впопыхах надиктовала своему обожателю! Несомненно, оно составлено женщиной.
Хозяйка молчала.
— Все ясно как день! Ослов помешал украсть сто пятьдесят тысяч иен, и Тонаси убрал его с помощью доноса. С интендантом Хосигуро вы разделались хитростью. Японские жандармы — сколь угодно жандармы, но они отнюдь не детективы и вряд ли смогут тут разобраться. Любопытно, кто следующая жертва? Тонаси или я? У-у, вертихвостка!
Женщина не отвечала.
— А я-то, глупец, ничего не понимал!
Хозяйка сделалась белой как мел, уголки ее рта мелко дрожали, а глаза налились кровью.
— Пускай! Пускай меня расстреляют, но прежде я все пойму! Ха-ха-ха!
Трясущимися руками хозяйка вцепилась в мой рукав, во взгляде мелькнул металлический блеск. Затем, отпустив меня, она стала что-то нашаривать в складках черного атласа. Предвидя это, я молниеносно схватил ее за руку и подтащил к себе. Блеснул пистолет. Вцепившись в ствол, я что было сил рванул его на себя.
Хозяйка была отнюдь не так сильна, как Нина, и повалилась на спину. Падая, она задела ногой бензиновую печку. Баки, что были соединены тонкими трубками, разлетелись и выплюнули синеватое пламя. Вокруг белых коленей разметались полы голубой юбки, и, окруженная морем огня, женщина закричала:
— Ай-ай-ай-ай! Помогите! Я отдам деньги, отдам!
Пламя перекинулось на ее волосы, но, взбешенный упоминанием денег, я еще больше ожесточился. Видя, что хозяйка пытается приподняться, я направил пистолет ей в лицо и толкнул женщину в грудь. Она повалилась на обгоревшую циновку, и лицо ее, тотчас утратив мстительное, демоническое выражение, стало спокойным и отрешенным, бледные губы затрепетали.
Я тут же шмыгнул в чулан и, пройдя через ванную, где приятно пахло свежим деревом, спустился в подвал. Затем я поднялся в коридор по другой лестнице и едва успел закрыть дверь, как увидел горничную.
— Подай-ка форму, — как ни в чем не бывало распорядился я.
— Минуточку.
Девушка проводила меня в большую, обставленную в западном стиле комнату с зеркалом, а затем принесла плетеную корзину с номерком и ароматный чай.
«Неужели все это происходит на самом деле?..»
Сам себе не веря, я прошел примерно квартал. Меня никто не окликнул, да и часовых я не видел. Лишь звезды, рассыпанные по небу, смотрели мне вслед.
Скучный жизненный путь подобен прямой линии, а удивительный напоминает дугу. Моя же судьба изогнулась параболой...
Уже через час я мчался вниз по течению Сунгари на белом катере. За штурвалом была Нина — та самая Нина, которая еще позавчера пыталась меня убить. На тот момент мы прошли около восьми миль.
— Это «Торникрофт», мотор двенадцать цилиндров.
Судно англичанина, который торгует углем. Обывателям такая лодка ни к чему, потому покупателей не нашлось. Стоит восемьсот пятьдесят долларов, максимальная скорость — семьдесят пять миль в час.
Вот что рассказала мне Нина. Желая оставаться незамеченными, мы выключили прожектора и шли у самого берега. Негромкий шум двигателя да плеск волн — все, что было слышно. Вдруг, показавшись из-за туч, в речной глади отразился месяц, и я так испугался от неожиданности, что практически протрезвел.
Нина надкусила огромную японскую грушу — одну из тех, что лежали завернутые в газету на плетеном коврике (он покрывал канистры с бензином). Девушка заранее попросила меня срезать шкурку. Выглядела Нина задумчивой и печальной. Кажется, она даже хотела утереть слезы рукавом китайского платья, но руки были заняты. Прожевав еще один кусок, Нина чрезвычайно спокойно заговорила.
— Я отправлюсь за тобой куда угодно. Это немыслимо — убить честного человека лишь потому, что тот стал помехой. Отныне негодяи, приговорившие тебя к смерти, — мои злейшие враги. И неважно, кто это — японские жандармы или белые. Ты же ни в чем не виноват!