Интересно, почему этот вариант мне раньше в голову не пришел?
— Значит, суммарно всего десять лет? — Убедившись, что флакон опустел, Носов поставил его на стол. — Ни больше ни меньше?
— Не меньше точно, за больше не поручусь. — Я снова опустился на стул. — Плюс напомню еще раз — речь идет о здоровье, не более того. От яда, пули или безрассудных поступков зелье не спасет, равно как и от халатного отношения к себе. Жирное и жареное по-прежнему вредно, а несколько бессонных ночей запросто могут привести к нервному истощению. Возраст ваш никуда не делся, Илья Николаевич, он в своих правах.
— А когда этот срок пройдет? — Олигарх побарабанил пальцами по столу. — Что тогда?
— Хворь, которую на вас наслали, не вернется, — заверил его я. — А остальное в ваших руках.
— Вернее в твоих, — возразил мне собеседник. — Так что, Саша, хочешь обижайся, хочешь нет, но придется тебе… А-а-а-а-ах!
Он выгнулся на кресле дугой, глаза его закатились от боли.
— Не дергайся, — посоветовал я Александру, который почти моментально направил на меня пистолет и приготовился сказать что-то повелительно-угрожающее. — Иначе ты навредишь и мне, и себе, и ему. Оно нам зачем?
Чего-то подобного я ожидал, потому еще дома велел Жанне подключиться к беседе, если она перейдет в тональность «ты извини, но будет вот так». Девушка, естественно, спорить со мной не стала, так как ей не только Ряжская не нравилась, но и Носов. И еще неизвестно, кто из них больше. Или, наоборот, меньше, исходя из контекста?
Вот только мне очень сильно не понравилась улыбка, которая сейчас гуляла на ее лице. Мало того, она мне напомнила другую, ту, что змеилась по призрачным губам Павлика, когда он Белозерова чуть на тот свет не спровадил.
Нет, ситуации почти идентичны, я не стал изобретать ничего нового, поскольку данный способ внушения весьма эффективен, но исполнители-то разные. Казалось бы, где мальчик-маньяк и где моя верная подружка? А по факту, выходит, недалеко они друг от друга ушли, что весьма печально.
— Так вот, Илья Николаевич, не будет никакого «придется тебе», — миролюбиво сообщил я мощному старику, который извивался от боли. — Неоткуда ему взяться. Я подрядился выполнить ваше разовое поручение. Причем, замечу, исключительно по доброй воле. Ваши угрозы и посулы что тогда меня не сильно занимали, что сейчас. Просто вы мне показались неплохим… Что? Говорите яснее.
А, ясно, товарищ сквернословит от боли и страха, такая у него естественная реакция организма. Кто-то в такой ситуации бледнеет, кто-то писается, а кто матерится. Судя по всему, данные слова направлены не в мой адрес, это мат вообще, но я, пожалуй, сделаю вид, что ничего не понял.
— Вот это вы зря, — добавил я ледку в голос и встал из-за стола. — Похоже, за время нашего общения вы про меня так ничего не поняли. Ладно, значит, будем считать, что не договорились. Да убери ты свою пукалку, честное слово. Понимаешь же, что стрелять нельзя, чего зря курком клацаешь?
Носов что-то замычал, перебивая мурлыканье довольной Жанны, а Александр, убрав пистолет в кобуру, остановил меня, схватив за плечо.
— Отпусти, — велел я ему, не оборачиваясь. — У меня, помимо общения с вами, других дел еще полно. Мне вон надо за город ехать, черного петуха покупать.
— Кого? — чуть опешив, уточнил охранник Носова. — Ты о чем?
— Черного петуха, — повторил я, скидывая его руку с плеча. — Подарок одному давнему приятелю, нежданный и потому приятный.
Глава 10
Петух в руках перестал биться, словно почуяв свою близкую смерть.
— Ну давай, давай, — потребовал Карпыч, оживленный, как никогда, если, конечно, можно в отношении представителя нелюди применить это слово. — Сворачивай шею!
Легко сказать. Наверное, странно прозвучит, но мне было очень непросто заставить себя убить то живое существо, которое я держал в руках. Ну да, оно обладало невероятно скверным характером и пять раз за время нашего знакомства меня пребольно клюнуло — два раза в палец, три в ногу. Мало того — я из-за него чуть с Антипом не поругался. Мой домовой, только заприметив клетку со зловредной птицей, сразу решил, что это я для него расстарался, потому невероятно обрадовался и даже в ладоши захлопал.
Оказывается, Антип жутко грустил по тем временам, когда дом его был полной чашей, а сам он на правах лица, приближенного к хозяину, руководил дворовым и овинным. Ну, разве только банник не попадал под его юрисдикцию, сохраняя право суверенитета и никого, кроме людей, не пуская на порог охраняемого им строения. Да и тех, скажем прямо, с великой неохотой и строго в положенные часы. Множественные социальные катаклизмы прошлого века, увы, хозяйство разрушили, после чего его покинули и дворовой, и овинный и даже независимый банник, но надежда, что все можно вернуть на круги своя, Антипку не покинула, потому явление черного петуха и вселило в него такую радость.
А как он бурчал, узнав о том, что птица предназначена не ему, а Карпычу! Да что бурчал — чуть ли не рыкал на меня, заставив Родьку возмущенно заорать о том, что некоторые сиволапые забыли как свое место, так и то, кто здесь хозяин. Дело кончилось дракой, после которой Родька отправился зализывать раны к холодильнику, а Антип отправился наверх, где всю ночь гулко вздыхал и топал ногами, как видно, меряя чердак шагами туда-сюда.
Не совру, если скажу о том, что в какой-то момент я даже призадумался, — а не оставить ли на самом деле это приобретение домовому? В конце концов, он мне поближе водяника будет, нам с ним под одной крышей жить. Но как раз в этот момент вредный петушара, невесть как проникнувший в дом, спринтерским рывком пересек горницу и воткнул свой клюв мне под колено, да так, что я аж в голос заорал, мигом выбросив из головы все миролюбивые мысли.
Теоретически всего вышеперечисленного с лихвой хватает для того, чтобы петуха приговорить. Но все равно как-то рука не поднимается.
Но зато как Карпыч обрадовался, увидев, с каким именно подарком я к нему явился! Даже больше, чем его подопечные, поднявшие дружный гвалт после того, как я вывалил в воду очередной набор разноцветных пластмассовых расчесок. К слову — до чего же небалованный контингент в наших реках обитает, а? Расческу подарил — ты уже молодец, больше среднестатистической русалке ничего и не надо. Ни шубы, ни кольца с камушком, ни новой красненькой машинки. Не женщины, а песня. Еще бы от них тиной не пахло…
— Вот порадовал, ведьмак! — приговаривал водяной, щекоча своим зеленоватым пальцем петуха под ало-красной бородкой. Причем тому это очень не нравилось, он недовольно дергал головой и говорил «ко-ко-ко», тем самым выражая свое несогласие с происходящим. — Ох, порадовал! Да еще и под конец Русальной недели!
— Старался, — скромно произнес я. — Для милого дружка и сережка из ушка.
— Пьянчужку одного я надысь утопил, как положено, на закате. Теленка тоже прибрал, зазевалась, видать, какая-то баба, не уследила за ним, — потер ладони Карпыч. — Ну, это не то, что раньше, конечно, когда мне девку да козу люди сами подносили с уважительным словом, но все же традиция худо-бедно соблюдена. А вот с петухом беда. Они по берегу, вишь ты, не бегают, а по-другому мне его не добыть, ни белого, ни черного. Никакого!
— Так и не надо уже. — Я протянул водянику затрепыхавшуюся птицу. — Вот, держите.
— Не-не-не, — погрозил мне пальцем Карпыч. — Давай-ка, Александр, ты все как положено сделаешь. Раз начал — так и заверши. Тебе труда всего ничего, а мне от того пользы великое множество выйдет. Ну и не тут, понятно дело.
— Да? — Именно в этот момент я как раз и ощутил, что дело, похоже, сладить будет труднее, чем изначально предполагалось. — А где?
— Так у омута, где же еще? — Водяной глянул на небо, весело хлопнул себя по ляжками и шустро забежал обратно в реку. — Ну, ты его помнить должон, там, где раньше мельница стояла. И давай поспешай, ночи-то нынче совсем коротки. Зори целуются, как раньше говорили. Глазами раз-другой моргнешь, ан уже и светает.
— Там мельница, она уж развалилась — пробормотал я, ловя себя на легком чувстве дежавю, но пожелание выполнил и побрел по берегу следом за хозяином реки, режущим плечом водную гладь.
В результате вот — стою по колено в воде, держу в руках до того наглую, а теперь испуганную птицу, и думаю о том, что мне ее жалко убивать. Люди, которые на тот свет моими трудами отправились, такого сочувствия сроду не вызывали, потому как они все являлись теми еще сволочами и знали, что творят. И я про это знал, выходит, все честно. К тому же кое-кто из этой уже покойной компании вообще хотел мою голову в качестве сувенира заполучить.
А этот только клюется, да и то ведомый инстинктом, а не злобой, расчетом или экономическими соображениями.
— Саш, давай уже! — крикнула с берега Жанна. — Рукой башку его крутани слева направо, да и все.
— Вот-вот, — поддакнул ей Родька, невесть зачем увязавшийся вместе с нами.
— Возьми сама да крутани, — буркнул я.
— Капец какой-то, — фыркнула девушка. — Олигарха ему построить — как нечего делать, а курице шею свернуть не может. А если бы этот мокрый дядька сказал тебе его выпотрошить, то тогда как?
Ну не скажи, с Носовым все было куда проще. Я вообще наш с ним диалог просчитал еще накануне днем, и, что приятно, все случилось именно так, как и предполагалось. Почти, не считая того, что Илья Николаевич в какой-то момент и впрямь чуть в ящик не сыграл.
После того как олигарх осознал, что я и в самом деле собрался уходить, он промычал что-то вроде «н-н-не-е-ен-надо», чем вызвал веселый смех Жанны.
— Силен старичок, — произнесла она. — Лет много, а за жизнь вон как цепляется. А если так?
Повернувшись и глянув на исказившееся от лютой боли лицо человека, которому я буквально пять минут назад подарил десяток лет жизни, я понял, что если сейчас ее не остановлю, то дальше мне беседовать будет просто не с кем. Мало того, следом за Носовым придется и Александра вычеркивать из списка живущих на этой земле, он ведь не угомонится, будет за шефа мстить. Кстати — интересно, отчего этот неглупый и сильный человек так ему предан? В чем тут дело? Видно же, что не за деньги работает, а за совесть. Может, они родня?