– Как же ты мог предать друга? – спросил Доминик.
– Предать? Да брось! Кто его предавал? Нечего было с ноги на ногу переминаться, это, во-первых, а во-вторых, предательство – это лезть в драку с лучшим другом из-за какой-то девки. Мы с ним через столько всего прошли, а он из-за такой мелочи зачеркнул все.
– Может, она ему сильно понравилась, – возразил Рикки.
– Может, – согласился Вирт, – только даже Лидер ему потом сказал, что долг Рыцаря Служения всегдадолжен быть превыше чувств.
– И все-таки ты скотина, – без злобы сказал Доминик.
– Знаю, но что делать? – он развел руками. – Это у меня в крови.
– А сейчас как вы? – поинтересовался Рикки.
– Что как? Мы с Орлом, сам видишь, друг друга не жалуем, точнее, он меня, а с Кюрэль я расстался довольно быстро. Что легко дается, то мало ценится. Хотя попа у нее яблочком, такую нечасто встретишь.
– Только избавь от подробностей, ладно? – Доминик поморщился, чем вызвал у Вирта приступ смеха.
Глядя на него, Рикки стало грустно. Вроде бы и история оказалась совсем обычная, но что-то в этом было не то. Что-то было неправильно. Почему, к примеру, Орел был дураком? Почему эта Кюрэль так спокойно отдалась Соколу? Зачем стоило жертвовать дружбой ради сомнительного трофея? И где во всем этом чувства? Те самые, настоящие.
– Ты чего загрустил? – Вирт хлопнул Рикки по плечу.
– Да так, задумался…
– О чем же?
– Я вот иногда спрашиваю себя, почему почти каждый человек стремится любить другого человека, а на деле получается все так грязно и пошло?
– У-у, – протянул Вирт. – В твоем возрасте и такие мысли…
– В самый раз для его возраста, – возразил Доминик.
– Хотя да, – подумав, согласился Сокол, – потом уже такое в голову не придет. Знаешь, в чем твоя беда, Рикки? Ты неправильно понимаешь любовь. Мы все через это прошли. Тебе сейчас кажется, что встреть ты своего человека, сердце затрепещет, вы влюбитесь друг в друга и будете жить вместе. Все так, да не совсем так. Вот ты думал когда-нибудь, что нужно женщине? Любой.
– Нежность и забота, – ответил Рикки.
– Так, – кивнул Сокол, – а еще?
– Уважение и защита.
– Вот, остановимся на этих словах. Если что, Доминик меня поправит.
Лис кивнул и улыбнулся. Ему нравилось, когда Сокол начинал рассуждать о любви. Это как слушать рассказ слесаря о тонкостях гончарного дела, в котором он ничего не смыслит, но убежден в обратном.
– Итак, первое, – начал Вирт, щелкнув пальцами, – у нас нежность, так? Что это такое? Мужчина сдерживает свой пыл, и вместо того, чтобы просто овладеть женщиной, он медленно и аккуратно ее ласкает. В общении это равносильно требованию не говорить правду как есть, а выдать лишь кусочек истины и то с сахаром. То есть попросту вынудить мужика лгать, причем ценой внутренних усилий. Вывод – женщины хотят, чтобы их обманывали, чтобы жизнь казалась им лучше, чем есть, чтобы удовлетворялись их желания, пусть они даже и идут вразрез с настоящим или с желаниями их же мужчины.
– Но ведь любящий мужчина сам хочет быть нежным, – возразил Рикки.
– Чтобы сделать женщине приятное – конечно, – согласился Сокол. – Но ему самому это не нужно. Впрочем, это еще ерунда. Так что там у нас второе? Забота, верно? Это когда мужчина делает все, чтобы у женщины была благополучная жизнь. Старается радовать ее, покупает вещи и украшения, следит, чтобы не заболела, чтобы ничто не печалило. То есть со стороны женщины забота мужчины – это когда она может ничего не делать, а он обо всем позаботится. Знаю, знаю, ты сейчас скажешь, что и это влюбленному в радость. Не торопись. Ты пока еще не понял, к чему я клоню. Третьим пунктом у нас была защита, так? Ну, это почти то же, что и забота, в общем-то, только более конкретно. Мужчина защищает женщину, строит жилище, чтобы дождь, снег и морозы были ей не страшны, добывает еду, чтобы она не умерла с голоду, а уж если у нее есть враги, то и их берет на себя. Я прав, Доминик?
– Угу, – согласился Лис, продолжая с любопытством его слушать.
– А теперь это прекрасное слово – уважение. Как мы поняли из всего вышесказанного, женщины – слабые, хрупкие и почти беспомощные существа. Которые хотят, чтобы при всем этом сильный и смелый мужчина ее уважал. А что можно уважать, скажи мне? Я всегда считал, что только силу. Понимаешь, в чем трудность? Мужчина берет на себя все тяготы и невзгоды не только своей собственной жизни, но и жизни своей женщины. И при этом он должен сдерживать себя, быть нежным и рассудительным. И после всего еще и уважать. И это называется любовью. С точки зрения женщин.
– Но… – хотел было возразить Рикки.
– Погоди, – перебил его Сокол. – Давай теперь взглянем на это глазами мужчин. Что ему нужно от нее? Не так уж и много, на самом деле. Он хочет прийти домой с поля битвы, поесть и отлюбить свою женщину. И за то, чтобы это было каждый день, за то, чтобы не пришлось постоянно искать себе бабу, он готов терпеть очень многое. И они это знают. То есть, я хочу сказать, что любовь на самом деле – это обмен. Впрочем, любое общение – это обмен, но в данном случае ни о какой равноценности речи не идет. Мужчина хочет женщину. Женщина хочет весь мир.
– Не каждая ведь, – заметил Рикки.
– Каждая, – с уверенностью заявил Сокол. – Просто некоторые из них понимают, что это невозможно, и довольствуются малым. Но, поверь, стоит встретить того, кто даст больше, они уйдут к нему. Вот и вся любовь как она есть. Лично я для себя решил, что вылезать из собственной шкуры ради женщин не собираюсь. Я беру то, что мне нужно, и так, без особых усилий.
– Но ты сам себе противоречишь, – возразил Рикки. – Ведь если существуют женщины, которые проводят с тобой ночи и не требуют взамен защиты или уважения, то все сказанное теряет смысл. Или это какие-то неправильные женщины?
– Ну, во-первых, равнять всех под одно нельзя. А во-вторых, ничего тут не противоречит. Я же сказал, что одни женщины продают себя за целый мир или хотя бы за его часть, другие согласны всего лишь на осознание своей исключительности.
– То есть? – не понял Рикки.
– Если ты дашь женщине понять, что она отличается от других, она будет твоей. Это мое главное правило. Каждой хочется думать, что в твоей жизни она что-то значит, что лучше нее нет, и не будет никого, что ты никогда о ней не забудешь. Каждой женщине хочется быть той, что остановит тебя, той, которую ты превознесешь над остальными. Здесь моя репутация очень даже на руку. Потому что любимец женщин, который принадлежит только ей, – это все равно что завладеть алмазом или выиграть у тысячи игроков. Понимаешь меня?
– Знаешь, Вирт, – вступил в разговор Доминик, – тебе трудно возразить, но в отношениях не все так просто. Как, к примеру, объяснить, что одна женщина тебе нравится больше, чем другая, пусть даже обе красивые? Значит, есть потребности выше, чем просто поесть и отлюбить?
– Я и не говорю, что все просто, – ответил Сокол. – Но из двух женщин, я думаю, понравится больше та, которую сложнее заполучить. А еще больший успех будет у той, которую интересно завоевывать.
– Ты знал таких женщин? – поинтересовался Доминик.
– Знал, – Вирт кивнул. – Но мало.
– И хоть одна устояла? – продолжил свою мысль Лис. – Только честно!
– Да, и такие были. Я ведь кто? Рыцарь Служения? Для трактирщиц или замужних дам я король, а для юных благородных дев – никто. Замков у меня нет, богатств тоже. Я не могу предложить то, чего ждут от мужчины. Правда, когда они встретят дурака, который все это даст, за радостями они придут ко мне. Так что еще неизвестно, кто из нас в худшем положении: я или их мужья. Так что, Рикки, не убедил?
– Если честно, нет, – признался тот, – хотя и не знаю пока, чем ответить.
– Зато я знаю, – улыбнулся Доминик.
– Неужели? – Вирт искренне удивился.
– Твой удел – одиночество.
– Пожалуй, – согласился Сокол без сожаления в голосе. – Но сегодня я беру, что хочу. Если одна не может дать всего, я беру у нескольких.
– И ты не боишься, что останешься, в конце концов, один? – спросил Рикки.
– Не боюсь, – спокойно ответил Вирт. – Если будет совсем тяжко, я, конечно, женюсь на ком-нибудь, но я не хочу лгать другим, а тем более себе. Не хочу посвятить остаток жизни решению семейных неурядиц. Тем более что грядет война, и никто не обещал, что я выживу.
– Что за мрачные мысли, – заметил Доминик. – Ты чего?
– Я иногда, знаешь ли, думаю.
– Правда, что ли?
– И даже чаще, чем тебе кажется.
– Да-а, – Доминик откинулся назад, – если уж Сокол заговорил о войне и смерти, жди беды.
– Да, Лисенок, – подтвердил Вирт, печально улыбнувшись. – И ждать осталось совсем недолго.
***
Когда Даррен и Антис вернулись, был уже вечер. Эри отоспалась и ужинала вместе с Денни на кухне. Большей частью они молчали, но в этой тишине было больше спокойствия, чем неловкости. Эри давно для себя поняла, что с этим парнем молчать – лучше всего. Потому что говорить все равно не о чем. Да и с другими так не посидишь. Вечно что-то заставляет начать болтать, даже если не хочется.
Входная дверь хлопнула, и она оторвала взгляд от тарелки.
– А вот и мы! – послышался бодрый голос Даррена.
Внутри предательски задрожало. Денни поднялся и вышел встречать.
– Куда ты уходила? – спросил он Антис, явно стараясь не выглядеть ревнивым мужем.
– Извини, я... Надо было кое-что уладить, – ответила она виновато.
– Ну, что? Ничего тут не случилось? – Даррен прошел на кухню. Вид у него был веселый и как будто отдохнувший. Зеленые глаза Эри загорелись радостью.
– Нет, – она улыбнулась.
– Значит, ты больше не боишься? – он сел напротив нее. – Больше не будешь гулять по ночам?
– Не буду! – она замотала головой, не отрывая от него восхищенных глаз.
– Мы ужин приготовили, – сообщил Денни, направляясь к маленькому очагу.
– Отлично, я голоден, как тигр! – Даррен усмехнулся.