Разумеется, у американских дипломатов не было даже теоретической возможности этого сделать. Но теоретически такая возможность могла бы быть, скажем, у канадских киношников.
ЦРУ тут же создало в Голливуде подставную «Студию 6», где на телефоне сидел человек, готовый всем и каждому поведать о студии и производстве фильма. Запустили слухи о подготовке съемок чего-то космического-фантастического. Собрали эскизы мира, персонажей и даже сценарий – остатки загнувшегося от воровства бюджета на съемки фильма «Арго». Изготовили несколько фальшивых канадских паспортов с не менее фальшивыми иранскими визами. И два агента ЦРУ отправились в Тегеран.
Несколько дней дипломаты учили свои легенды, тренировались не раздумывая правильно отвечать на вопросы в аэропорту и вживались в роли. А в день Икс нарядились по последней голливудской моде (просто удивительно, сколько всего можно провести дипломатической почтой) и, внутренне стуча зубами, отправились в аэропорт. Бюрократия и контроль там расцвели еще при монархии – прибывающий в страну заполнял анкету, одна копия которой оставалась у него, а вторая – у пограничников. На выезде данные уезжающего сверялись с данными приезжавшего. И это самое тонкое место плана – надежда только на то, что оправдает себя выбор рейса на раннее утро, когда смена уже уставшая и всем плевать – валите в эти ваши Цюрихи, дайте поспать. И ведь сработало – скоро дипломаты снимали модные очки, заказывали у стюардесс «Кровавую Мери» и бросали в иллюминатор последний взгляд на уменьшающийся Тегеран.
Но это история шестерых. Еще полсотни человек, которые не успели сбежать из посольства во время захвата, оставались в заложниках 444 дня. За это время умер шах, а Ирак попытался силой захватить богатый нефтью район, словом, у Ирана появились более насущные проблемы. И тогда начались переговоры, позволившие в конечном итоге всем дипломатам вернуться домой.
Несколько часов спустя, посетив пару обязательных мест, пришлось признать – делать в Тегеране особенно нечего. Разве что ярым поклонникам музеев найдется где разгуляться – музеев здесь великое множество всяких разных. Но вот именно гулять по улицам в поисках восточного колорита занятие бессмысленное – Тегеран выглядел каким-то панельным и безликим.
Сбивало с толку метро. Проехав с двумя пересадками и не найдя третью, мы спросили у работника, как попасть на нужную станцию. «Такой станции нет», – ответил он. Выяснилось, что помимо схем реально существующих линий порой встречаются и схемы линий только планируемых. Пришлось спускаться обратно. Подъезжал следующий поезд. Внутри практически не было рекламы, зато активно шла торговля с рук. «Women only» гласили надписи на некоторых вагонах.
Памятуя слова Надера о том, что в Иране можно обнаружить много русских следов, занялись изучением карты. Нашли на ней православную церковь и российское посольство, у которого на невысоком постаменте восседал с книгой совершенно немонументальных размеров памятник Грибоедову. Тому самому, который «Горе от ума». Он – еще одна история о том, как хреново порой быть дипломатом в Иране.
В 1828 году победой Российской империи закончилась русско-персидская война. По мирному договору Ирану [12] (тогда еще Персии) пришлось совсем худо – потерялась часть территории, требовалось выплатить 20 миллионов рублей контрибуции, не препятствовать армянам переселяться на территорию России и так далее и так далее. Но в том же году началась Русско-турецкая война, и шах под шумок решил на договор подзабить. Задачей Грибоедова, назначенного послом, как раз и стало принудить шаха к выполнению условий.
Есть сведения, что сотрудники миссии часто вели себя вызывающе, нарушали этикет, смеялись над обычаями. Есть и противоположные сведения, и неясно, кому тут верить. Но что касается фактов: воспользоваться возможностью уехать захотел Якуб Макарьян, он же Мирза Якуб, он же евнух шахского гарема и по совместительству главный казначей и хранитель драгоценных камней. Бегства столь осведомленного в вопросах казны и дворцовых тайн подчиненного шах снести не мог и потребовал его незамедлительной выдачи, но получил отказ.
Тогда Якуба обвинили в краже, а за его голову назначили награду. Ситуация обострилась еще больше, когда убежище в посольстве получили две армянские наложницы из гарема родственника шаха Алляр-хана.
30 января 1829 года у посольства собралась огромная толпа (по некоторым источникам – до ста тысяч человек) под предводительством Алляр-хана, который, увы, не долго сохранял контроль над происходящим. Тогда произошло событие, оставшееся в истории под именем «Резня в русском посольстве», когда были убиты все находившиеся в посольстве люди – сотрудники миссии, казаки, скрывающиеся армяне. Уцелеть удалось только секретарю Ивану Мальцову, которого слуга завернул в ковер и поставил рядом с другими коврами в углу.
О жестокости расправы можно судить хотя бы по тому, что самого Грибоедова удалось опознать лишь по следу от старого ранения на руке [13].
Улаживать последствия в Петербург отправился внук шаха Хозрев-мирза с богатыми дарами, в том числе знаменитым алмазом «Шах» [14], хранящимся ныне в Алмазном фонде в Москве. Николай I в условиях войны с Турцией не был заинтересован в новых столкновениях с Персией и резню в Тегеране спустил на тормозах. «Я предаю вечному забвению злополучное тегеранское происшествие», – сказал царь Хозрев-мирзе, принимая алмаз.
Вечер застал нас за попытками понять, как доехать домой общественным транспортом. Вскоре выяснилось, что никак – жилье-то, оказывается, на отшибе. Пришлось битый час ползти на такси. Главный цвет окружения – красный. Сотни стоп-сигналов бесконечно перетекающих одна в другую пробок. Водитель без остановки что-то рассказывал нам на фарси, нимало не смущаясь тем, что из четырех людей в машине лишь он себя понимает (теоретически). В попытках приткнуть этот поток сознания я предложил ему лаваш – отказался по религиозным соображениям. Когда мы наконец вышли из машины и направились к подъезду, водитель вдруг выскочил и побежал за нами, всеми силами показывая, что звонить в дверь нельзя. Мы попали в момент вечерней молитвы. Только увидев у нас ключи и убедившись таким образом, что ни один правоверный не пострадает, таксист успокоился и уехал.
Алекс задерживался, но у него дома нас поджидали Салар и Реза с предложением устроить ночное барбекю на крыше. От таких предложений, конечно, не отказываются. На крыше, кстати, уже появилось необходимое оборудование. Стоило нам произнести слово «мангал», как наших новых друзей скосил припадок истерического смеха. Но как мы ни бились, так и не смогли выяснить, что же это такого смешного означает на фарси.
Я стоял и, задрав голову, смотрел на звезды. «Ночь в Тегеране». Мне нравится проговаривать про себя подобные вещи. Это удивительно. В детстве это все казалось таким невероятно далеким. Да и не только в детстве – еще десять лет назад мне бы даже не пришло в голову, что я однажды буду стоять где-то на иранской крыше, внезапно впав в размышления под шум машин, ветра и разговора о творчестве Достоевского на смеси русского, английского и фарси. Значит, границы доступной мне ойкумены расширились. И это меня радовало.
Если бы я не знал заранее, что это пиво безалкогольное – уже захмелел бы. По вкусу, впрочем, на пиво даже и не похоже особенно. Похоже на медовуху. Салар передавал из окна кухни готовые к прожарке шампуры, их предшественники шипели над углями. Пахло восхитительно.
21 апреляТегеран
«Если он не вернется через десять минут – валим и ищем другую машину», – предложил Вова. Остальные согласно покивали. Это первый бомбила на моей памяти, который сначала делает свои дела, а потом везет куда сказали. Помимо «дождаться водителя» оставался у нас и еще один квест – срочно разменять деньги, так как существовало серьезное подозрение, что сдачи у этого не найдется. Только он вышел из машины, Настя с Вовой побежали из переулка к улице, зажав в руке по пятьсот тысяч риалов каждый. Вовина цель – купить что-нибудь и получить размен в виде сдачи. Параллельно Настя осуществляла план Б – разменять у прохожего. И таковой действительно нашелся – выдал Насте пачку денег. Но как мы помним, в Иране помимо официальной денежной единицы, «риала», есть еще «туман», равный десяти риалам. Итак, у Насти оказалось много денег, но не было понимания, достаточно ли много. Поэтому она побежала за помощью к Вове. Со всей полученной от прохожего пачкой. И со своей купюрой в пятьсот тысяч. Внезапно обедневшему иранцу оставалось лишь вращать глазами. Вращение это прекратил Вова – он разменял деньги в магазине, а добытые Настей купюры вернулись к владельцу.
Тем временем десять минут прошли. До открытия посольства Туркменистана оставалось тридцать минут, и работать после этого оно будет всего два часа. Только мы подорвались сбежать, вернулся наш водитель с какой-то корзиной для пикника. Погрузил ее в багажник и снова исчез. Решили дать ему еще пять минут. По истечении срока ситуация повторилась, только вместо корзины у него в руках ребенок, да и погрузили его не в багажник. Затем к ребенку присоединилась и жена, и мы поехали. Двадцать минут до открытия посольства. Попросили водителя поторопиться. Ответил «ок» и улыбнулся. Он делал так все утро. Этим исчерпывался его английский язык. Вообще, иранцы, не обладающие знанием английского, на все так реагируют. Думаю, если небо будет падать на землю и вы спросите у такого иранца, в порядке ли это вещей, он скажет «ок» и улыбнется в придачу.
Тем временем до открытия посольства оставалось десять минут. Более того, смотря в окно, я понимал, что мы выехали из Тегерана, да и вообще, похоже, отправились на семейный пикник.
Примерный перевод:
– Куда мы едем? Когда мы будем у туркменского посольства?