Минут пять мы болтали на отвлеченные темы, пока дело не дошло до вопроса:
– Where are you from?
– Moscow, Russia.
Молчание…
– Что, и по-русски можешь? – спросил мужик на чистом русском.
Гульнара служила лишь прикрытием – приведя нас в дом, она шмыгнула куда-то по своим делам, а гостями занялась бабушка. Точнее даже Бабушка. К нашему приходу уже все было готово. Низкий столик, стоящий на полу посреди комнаты, чуть не прогибался под весом множества тарелочек. Пахлава, булочки, рогалики, печенье, конфеты, прочие сладости, которым я не знал названия, домашние, покупные, разные. Посмотреть на гостей пришли все соседи-пенсионеры. Под благосклонными взглядами бабушек мы накинулись на угощение. Нас расспрашивали про путешествие, но больше интереса вызывала Россия – как там сейчас? Почти у всех в этом поселке кто-то из родственников там или учился или работал. Полчаса спустя мы сыто откинулись назад. И тут Бабушка сказала: «Что ж, давайте ужинать». Из кухни внесли две огромные тарелки плова. Мы вдруг осознали: все, что стояло на столе до того – всего лишь закуски, так, слегка размяться перед главным блюдом.
– Не знаю как, но нам придется это съесть, – тихо проговорила Настя.
Узбекские бабушки, как и их русские коллеги, не склонны верить человеку, утверждающему, что сыт, если он съел менее половины собственного веса.
Казалось, что во мне трещит уже все – щеки, живот, застегнутый на гостевую пуговичку ремень, а пенсионерки все повторяли: «Какой ты худенький, съешь еще». Когда тарелки опустели и бабушки удовлетворенно покивали головами, мы ощущали себя совершенно шарообразными. Никогда в жизни я не чувствовал себя настолько объевшимся. Немногочисленная соседская молодежь предложила нам погулять, посмотреть поселок. Тяжело переваливаясь, мы отправились в темноту.
– Хотите мороженого? – раздался вопрос.
– НЕ-Е-ЕТ! – хором в ужасе воскликнули мы.
Вернувшись с прогулки, застали у дверей старичка-соседа, болтающего с нашей Бабушкой-хозяйкой.
– Зайдите в гости, – предложил он.
Мы приняли приглашение. Нам тут же вручили по чашке чая, а старичок, спросив, бывали ли мы в Туркменистане, включил телевизор. На экране появились белоснежные дома, золотые статуи, широкие и пустые проспекты. Это был Ашхабад – столица, а канал – что-то странное, пропагандирующее величие и красоту Туркменистана на соседние страны. Все полчаса, что мы пробыли в гостях, программа напоминала то ли рекламный ролик, то ли бесконечную заставку. Но со своей задачей она справилась прекрасно – не только старичок качал головой, цокал языком, кивал нам на экран и приговаривал, какая это хорошая страна. Я тоже почувствовал большое желание побывать в ней. Заглянуть за эти декорации из картонного мрамора и золота из папье-маше и узнать, как выглядит настоящий Туркменистан.
Да только кто ж нас туда пустит.
21 маяЯнгибазар
Трасса на Бухару скоро ушла из оазиса, который представляли собой зеленые берега Амударьи. Большую часть дня мы неслись сквозь безжизненные пейзажи пустыни Кызылкум. Попутки сменялись редко – сворачивать тут особенно некуда. Куда ни посмотри – пустошь, пересекаемая лишь ниткой дороги.
После обеда в забытой богом придорожной чайхане Настино лицо стало приобретать нежные салатовые оттенки.
– Похоже меня ук… ук-качало…
– Тебе надо выпить зеленый чай, – обернулся водитель. – Он как бальзам все снимет.
На поверку волшебные свойства зеленого чая оказались гораздо скромнее. Насте стало немного лучше, но ненадолго. Пустыня кончилась, мы вышли из машины на окраине Бухары и складировали Настю в тень под дерево. Вова отлучился на пару минут и вернулся, неся в каждой руке по кружке холодного пива – чтобы нам с ним скоротать время, пока пациент оклемается.
Время шло, пиво кончилось уже дважды, а Насте лучше не становилось. Мы уже понимали, что дело было скорее в обеде, который состоял по большей части из колбасы неизвестного возраста и качества. В обычной жизни Настя довольно серьезно относилась к своему питанию, но в пути, как правило, выбирать не приходится. И вот желудок потребовал прекратить эту вакханалию.
Под вечер добрались до нашего вписчика Гасана. Его семья жила в красивом доме традиционного вида, с двориком по центру, где нас с Вовой тотчас же усадили есть очень необычный плов с копченой колбасой. Дагестанский рецепт, как сказали. Настя же, приняв таблетки, без сил лежала в отведенной комнате.
Отец Гасана был изрядно пьян и с удовольствием присел нам на уши. Вежливости гостя у меня хватило где-то на час выслушивания поучений о том, как надо жить. Вова курил с совершенно отсутствующим видом. Я бы не удивился, узнав, что в этот момент у него в голове звучал шум прибоя и крики чаек. А меня как-то особенно все раздражало. Поблагодарив за ужин, я сказался уставшим и отправился спать.
22 маяБухара
Утром Насте несколько полегчало. Лицо сменило цвет с зеленого на белый, сил хватало разве что на десятиминутные переходы, но она не могла себе позволить пролежать весь день дома, раз уж довелось доехать до Бухары.
– Пойдемте изучать город, лентяи! – призвала она нас.
А поизучать в Бухаре было что. Археологи накопали здесь уже двадцать метров культурного слоя и не собирались останавливаться и впредь. По древнейшим находкам возраст города определяли в две с половиной тысячи лет. Экскурсию можно было начать, не выходя из дома. При взгляде сверху он представлял собой прямоугольник с двором по центру. Три стороны этого прямоугольника были более-менее современны, а четвертая, где мы и расположились, выглядела древней. В хорошем смысле. При свете дня наше жилище вызывало в памяти дворец шекинского хана. Деревянный пол, деревянные стены. Высокие стрельчатые окна от пола до потолка. Благодаря отсутствию стекол в них заходил легкий ветерок. Еще одно маленькое окошко расположилось под потолком на другой стене – там было что-то вроде крошечной комнатки наверху.
– Это «скворечник для плохой жены», – рассмеялся Гасан на наш вопрос.
– В смысле?
– Ну, когда старого хозяина дома совсем доставала жена, он запирал ее в этой комнатке. А сам закатывал тут гулянье, наложниц звал и все такое. А окошко – чтобы жена видела, как он развлекается.
– С одной стороны, завтра мы должны уже быть в Самарканде, там снимем гостиницу. С другой – по графику у нас должна быть регистрация сегодня. Что будем делать?
История Данилы заставила нас относиться к теме регистраций предельно серьезно. Нарваться на штраф, а точнее сразу на три – каждому по одному – очень не хотелось. Даже больше, чем платить за ненужный номер.
Поэтому мы таки сняли самую дешевую гостиницу, которую удалось найти. На мои робкие предложения сделать нам регистрацию без заселения за более скромную плату администратор ответила категорическим отказом, разве что пальцем у виска не покрутила: «если придет проверка, это будет гигантский штраф». Пришлось выложить тридцать долларов за номер, в который мы даже не зашли ни разу.
Насколько тяжко было Насте, мы могли только догадываться. Она стоически переносила долгое хождение по жаре, лишь иногда говоря со слабой улыбкой «давайте немного посидим тут». Проблема отравления была основной, но не единственной. Уже пару недель Настя сильно хромала. Сначала думали, что палец вывернут, и Вова даже пытался его вправить, но без особого успеха. Нога болела все сильнее, и в Бухаре мы смогли-таки убедить Настю сходить в травмпункт. Воспаление сухожилия.
– Ноге нужен покой, – сказал врач.
«Где ж его взять?» – подумала Настя.
Запасы узбекских денег подходили к концу. Мы знали, что курс доллара на черном рынке гораздо привлекательнее, чем в официальных обменниках. Гасан объяснил: гражданину Узбекистана не так-то просто купить валюту. Надо подать официальное заявление, в котором обосновать, для чего тебе валюта понадобилась. Компетентные органы рассмотрят его и решат – нужны ли тебе доллары. В итоге единственным реальным выходом остается черный рынок. А чтобы наполнить его валютой, и нужны привлекательные условия для владеющих ею иностранцев. При этом неофициальный курс у всех одинаков и меняется одновременно.
– Подскажите, а где тут доллары можно обменять? – Я болтал босыми ногами, пока мастер на рынке при помощи массивной швейной машинки приделывал моим сандалиям отваливающиеся подошвы.
– Так вон, – кивнул он головой, не отрываясь от работы. – В банке.
– А-а-а… в ба-а-анке, – разочарованно протянул я.
Мастер поднял глаза.
– А, так вам такой обмен нужен? Пройдите тогда до конца вон того ряда, там найдете.
Скоро подошел Вова, и мы отправились на поиски. По указанному направлению действительно обнаружился меняла. Полученная от него пачка купюр чуть ли не вдвое превосходила положенную по официальному курсу.
– Скажите, – спросил я его, – а правда, что у всех одинаковый курс? Как это работает?
Меняла не стал делать секрета:
– Да, конечно, курс один. Мне вот несколько раз в день звонят, говорят, по какому курсу менять.
Если не брать дворцы, мечети и медресе, а попробовать определить возраст случайного дома в старом городе, возникнет сложность. Глина недолговечный материал. Дома приходится часто подновлять. С одной стороны, можно сказать, что большинству из них лет сто – сто пятьдесят. С другой – как все атомы в теле человека со временем заменяются другими, так же точно заменяются в этих домах постепенно стены и крыши, за годом год, за веком век. Не меняются разве что резные деревянные двери – нередко они значительно старше остального дома. Конструкция многи