х из таких дверей позволяет постучаться двумя способами – массивным кольцом о деревянную поверхность или палкой-колотушкой о металлическую бляху. Мы слышали, что первый вариант адресован находящимся в доме женщинам, а второй – мужчинам.
На улицах Шахристана – старого города – грандиозные развалы. Керамика и чеканка, ковры с геометрическими фигурками людей и животных, «лампы Аладдина» всех размеров. Рассматривая их и пытаясь тайком найти джинна, мы вышли на площадь у медресе Нодир-Диван-Беги. Помимо любопытного названия внимание привлекла и роспись – изображения птиц и даже человеческого лица на фасаде, хотя, как мне казалось, подобное в исламе строго запрещено.
Существует легенда, что, вообще-то, визирь Нодир-Диван-Беги строил караван-сарай. Но на открытии хан что-то перепутал и назвал это здание «медресе». Указывать властителю на ошибку было бы суицидальным занятием, как, в общем-то, и устраивать теперь в этом здании караван-сарай. Таким образом визирь потерял источник дохода, зато неожиданно для себя стал борцом за веру и меценатом.
Напротив входа в медресе расположился памятник Ходже Насреддину. Герой тысяч историй, притч и анекдотов множества народов от Китая до Средиземного моря, мудрец и простак восседал верхом на ослике. Рядом находился хауз – пруд, из которого столетиями брали питьевую воду жители Бухары. Возможно, именно в нем и разворачивались события одной из историй.
Тонул судья. Подбежавшие к нему люди кричали:
– Давай руку, а то утонешь!
Но он ничего не предпринимал. Тут подошел Ходжа Насреддин, улыбнулся и сказал:
– Что же вы делаете? Они привыкли брать, а не давать. Нужно так…
И с этими словами он протянул руку.
– Возьми руку! – сказал Ходжа и, конечно, спас судью.
Пройдя Шахристан насквозь, мы вынырнули обратно в XXI век. На самом его краю стоял Арк – древняя цитадель. Она выглядела немного странно для крепости – пузатые, сильно сужающиеся к вершине башни, высокие, но словно наклоненные назад стены. Казалось, что по ним несложно взобраться на самый верх. Некогда Арк был символом могущества. В Средние века тут работали Рудаки, Омар Хайам и Авицена. Последний писал: «Я нашел в этой библиотеке такие книги, о которых не знал и которых не видел больше никогда в жизни. Я прочитал их, и мне стало ясно место каждого ученого в своей науке. Предо мною открылись ворота в такие глубины знаний, о которых я и не догадывался». До наших дней из былого великолепия не дошло практически ничего. Парадный вид Арка со стороны площади Регистан производил впечатление, но стоило обойти крепость вокруг, и глазам представала уже совсем другая картина – развалины и оплывающие стены. Мы вошли внутрь, но из и так небольшой территории Арка большая часть была недоступна. Попрыгав рядом с забором, поняли почему – там не осталось ничего, кроме руин. На подобные кучи глины мы уже с лихвой насмотрелись в Баме.
К такому печальному состоянию Арк пришел во время осады Бухары большевиками в 1920 году. Артиллерия и бомбежки с аэропланов уничтожили весь ансамбль площади Регистан, где теперь просто огромное пустое пространство, и сильно повредили саму крепость.
Было тихо и безлюдно. Мы приехали в Чор-Бакр незадолго до заката и теперь в полном безмолвии бродили по улицам самого крупного в Средней Азии некрополя. Странно, но тут я не ощущал липкого и гнетущего чувства, неизменно поджидающего меня на кладбищах. Впрочем, и само место на кладбище не особенно походило. Казалось, что мы бродим по улицам какого-то древнего города. По обе руки тянулись ряды зданий, напоминавших то ли медресе, то ли торговые ряды. Разве что жителей в этих домах не было. В привычном понимании, по крайней мере. А еще вместо полагающихся по жанру ворон тут жили павлины. Множество. Они важно прохаживались по переулкам, лениво смотрели на нас с высоты крыш и настолько привыкли к человеку, что даже позволили Насте подержаться за павлиний хвост.
– Ну что, сначала все нормально обсудим или сразу начнем говном кидаться?
– Давай сразу начинать.
У нас назрел раскол. Поводом стал маршрут – я настаивал на варианте с посещением Ташкента, Вова же хотел после Самарканда свернуть на юг и отправиться в Таджикистан.
– Там же не хрен делать в этом Таджикистане! Вот абсолютно нечего. Попробуй погуглить и не найдешь ничего. А дорога из Душанбе в Худжанд, которой придется ехать в таком случае, вообще никакая, с постоянными оползнями и обвалами.
– Может, и нечего, – отвечал Вова. – Тем более надо заехать сейчас, потому что специально туда не направишься. А так мы рядом совсем.
Спор закипал. Все прекрасно понимали, что дело не в маршруте. Мы устали друг от друга. Необходимо выпустить пар. Гасан зашел к нам через окно с намерением поболтать, но, посидев и послушав наш балаган несколько минут, ушел, покачивая головой.
– Вот именно, что специально не поедешь! А почему? Потому что нечего там делать. А это крюк, это лишняя трата времени.
– Так вроде времени у нас завались. Или нет? Или ты хочешь добежать как можно быстрее и вернуться домой?
Перед отъездом я пообещал своему другу детства успеть вернуться к его свадьбе, намеченной на сентябрь. С одной стороны, времени хватало. С другой – мы не имели никакого представления, сколько займет попадание на острова в конце пути и возвращение с них.
– Ты сам прекрасно знаешь, мы не раз уже говорили – мне нужно вернуться не позже сентября.
– Ты делаешь нас заложниками этой дурацкой свадьбы! Мне она не нужна. Я не хочу бежать.
– Может быть, нам иногда разделяться? – попыталась снизить накал Настя.
– Да я бы с радостью! – продолжал негодовать я. – Не жил бы на этих вписках, не выслушивал бы поучения всяких бухих бать! Да только толку нам разделяться? Типа я уеду вперед, и что? Буду ждать вас у границы Китая? А в чем смысл? Или совсем разъедемся сейчас, с концами? Встретимся в Москве и обсудим, кто как добрался до Края света?!
– Нет… конечно нет…
– А кстати, – вклинился Вова. – Ты вполне можешь ночевать в гостинице, если не хочешь в гостях. Все равно снимаем.
– Да это полный… хм… вообще это мысль…
Мы вдруг успокоились. Все-таки запасы агрессии у нас не безграничны, и одна хорошая ссора смогла их высвободить. Хоть между нами порой и возникало напряжение, но его все же не хватало, чтобы разругаться вдрызг. Могли бы мы добраться до Края Света по раздельности? Пожалуй, да. Стало бы все труднее? Определенно.
Но главное – для каждого это путешествие было уникальным приключением, чем-то таким, на что ни один из нас до сих пор не замахивался. И хотелось видеть рядом друзей. Которые помогут когда трудно. С которыми можно разделить восторг.
А идея уйти ночевать в гостиницу мне пришлась по душе. Несмотря на то что я не собирался делать этого прямо сегодня, наличие самой возможности грело душу.
23 маяСамарканд
Стоило только перешагнуть порог, я понял – хочу тут жить. Гостиница выглядела как настоящий караван-сарай. Ну, точнее, как я себе представлял караван-сарай. В просторном внутреннем дворике стояло несколько столиков и росло высокое дерево. На втором этаже располагались комнаты. Администратор озвучил цену и исчез по своим делам. Выходило дороговато.
– Давайте тут останемся! Тут так круто! – Я разве что не подпрыгивал от возбуждения. Вова с Настей не разделяли восторгов. Им мешала цена.
– Ладно, – зашел я с козырей. – Давайте попробуем поторговаться.
Я почесался. Мы все постоянно почесывались последние несколько часов. Одной из попуток из Бухары в Самарканд был старенький грузовичок. Мы ехали в кузове, где еще недавно возили комбикорм. Ветер поднимал остатки, создавая крошечные пылевые бури. Крупицы корма забивались в волосы, глаза, одежду. Казалось, они впитывались в саму кожу. Мы чихали и чесались, чесались и чихали.
Стоимость номера включала в себя завтрак. Им решили пожертвовать в первую очередь. К непередаваемой радости, оказалось, что торговаться за жилье в Самарканде можно и даже нужно – в конечном итоге номер обошелся существенно дешевле первоначальной цены. Комната выглядела под стать всей гостинице – скромная и в то же время колоритная обстановка, деревянная мебель и цветастые ковры – все это позволяло почувствовать себя путешественником на таинственном Востоке.
Я стоял в душе, подставив лицо горячей воде. Комбикорм стекал черными потоками.
Другим плюсом нашего сегодняшнего жилья было расположение. Десять минут пешком до Регистана. Вообще слово «регистан» не является именем собственным – так называются многие главные площади городов. Но самаркандский настолько известный, что даже пишется с большой буквы. Его вид – ансамбль из трех медресе, пожалуй, самый известный вид всего Узбекистана. Такая же визитная карточка, как Великая стена для Китая, Эйфелева башня для Франции или собор Василия Блаженного для России.
Даты постройки этих зданий различаются на двести лет. Старейшее – медресе Улугбека, возведенное в начале XV века. Султан Улугбек не только покровительствовал наукам и искусствам, но и сам был ученым-астрономом. Созданный им в результате тридцати лет работы и наблюдений справочник «Новые Гурагановы астрономические таблицы» несколько веков оставался непревзойденным по точности и использовался в обсерваториях Азии и Европы. В свободное от войн, посольств, заговоров и прочей политики время Улугбек и сам, бывало, читал лекции.
Два других медресе – Тилля-Кари и Шердор – немного младше и построены в XVII веке.
Мы вышли к Регистану в сгущающейся темноте. Подсвеченные медресе приковывали к себе все взгляды. Они были гигантскими. Фотографии, которые я видел до поездки, не передавали реальных размеров. Из-за пропорций здания на них казались скорее приземистыми. Но оказавшись с ними лицом к лицу, я стоял задрав голову, пока шея не начала болеть. Фасад устремлялся в небо на добрых тридцать метров. Толстенные стены. Высокие арки. Я превратился в лилипута, попавшего в мир гулливеров.