В этот момент можно почувствовать себя Марко Поло – тот тоже, побывав в Азербайджане, писал про горящую гору. Она, кстати, недалеко – что-то около тридцати километров от Баку. Посмотрим на нее завтра.
8 апреляБаку
Старенький, очаровательно квадратный автобус заглушил двигатель на конечной остановке. Я в целом заранее старался не гуглить внешний вид достопримечательностей для сохранения свежести впечатлений. Одним из последствий этого решения стало то, что на месте горы Янардаг не оказалось горы. За нее себя выдавал совершенно непримечательных размеров холм. Эпичность вообще страшно страдает от такого – когда ты не идешь как гном в Эребор долго, претерпевая лишения, а приезжаешь на самом обычном маршрутном автобусе. А вдобавок вместо скалистых утесов перед тобой такая несерьезная возвышенность. Но главный удар впереди. Начитавшись о «горящей горе Янардаг», я воображал нечто крайне инфернальное. На деле же – всего несколько метров, на протяжении которых природный газ просачивался из-под камней и горел скромными костерками. Пока я пытался отбиться от разочарования мыслями о древности происходящего, Вова, воровато оглядевшись по сторонам, присел с краю и прикурил от огненной горы, едва не опалив густые усы.
Несмотря на то что я знал Вову с двенадцати лет, я не мог представить его без усов. Казалось, они пролезли даже в самые ранние воспоминания и прочно укрепились там на юном лице. Мы познакомились в детском турклубе.
Любовь к путешествиям прививалась через горные походы, сплавы по рекам, через ноющие от ноши плечи, изъеденные комарами конечности и пахнущую дымом еду. Через гитару у костра и ощущение абсолютной свободы.
Так как турклуб детский, то после выпускного я благополучно из него выпал. А Вова остался, из ученика превратившись в инструктора. Проводил университетские каникулы на Кавказе, Алтае, Камчатке, Карелии, Кольском. Путешествовал автостопом по России и за рубеж.
Стоило хоть раз увидеть Вову в дикой природе, как тут же становилось ясно – это прям его. Он словно расцветал. И неважно, что при этом происходило вокруг. Лил ли дождь, шел ли снег, летели ли с вершины горы камни размером с малолитражку – Вове было в кайф. Он прикуривал от костра и пек блинчики.
9 апреляБаку
Янардаг не единственное место в Азербайджане, где воспламенился природный газ, так что нет ничего удивительного в том, что в «Стране огней» издавна жили огнепоклонники. На третий день азербайджанского турне мы отправились в Атешгях – трехсотлетний религиозный комплекс, когда-то совместно использовавшийся индуистами, сикхами и зороастрийцами, а теперь превращенный в музей. Снаружи храм напоминал крепость, обнесенную зубчатой стеной. За ней – просторный двор, в центре которого алтарь с неугасимым огнем, а по периметру – двери в кельи, караван-сарай и хозяйственные помещения.
Согнувшись в три погибели, я зашел в одну из них и встретился взглядом с бородатым мужиком, скалящимся на меня из темноты. За следующий короткий миг я успел сделать две важнейшие вещи – проконтролировать сухость исподнего и осознать, что мужик-то ненастоящий.
В Атешгяхе отличный подход к экспозиции. Современные технологии и оптические фокусы, отбрасывающие на стены тени нефтекачек и караванов, соседствовали с искусственными бородачами и вполне настоящими ржавыми мечами, которыми ковырялись у кого-то в кишках две тысячи лет назад. Еще один бородач, на этот раз вполне натуральный, судя по тому, что, играя на чем-то вроде скрипочки, время от времени порядочно лажал, сидел перед входом в келью. Это Карим, преподаватель медитации и обладатель столь белоснежных носков, что по ним Вова выставил баланс белого на фотоаппарате. Чтобы добраться до неугасимого огня, он проделал путь аж из Египта.
Сама по себе «неугасимость», однако, вещь крайне относительная – горевшее в храме пламя поддерживалось искусственно, природные же огни потухли еще в начале XX века, после того как вокруг Атешгяха выросло целое поле нефтекачек. Мы вышли к нему случайно, гуляя по деревенским переулкам, где довольно мурлыкали ленивые коты, развалившиеся на солнышке. Где из открытых окон кухонь доносился звон чайных стаканчиков, напоминающих по форме то ли грушу, то ли песочные часы, а во дворах стучали костяшки домино. Все эти звуки остались позади. В царстве сырой нефти только скрип и ветер. Долгое время компанию нам составляли лишь собственные отражения в жирных цветастых лужах. Механизмы работали сами по себе, горстями черпая из глубины нечто, когда-то здесь жившее. Казалось, что если обернуться, то за спиной не окажется никакой деревни, никакого храма, никаких деревьев, трав и цветов, а одно только голое поле и нефтекачки, насколько хватает взгляда. Оборачиваться не хотелось. Морок рассеял шум двигателя. Охрана месторождения была приветлива и доброжелательна, но место оказалось закрытым для праздного шатания, и нас попросили уйти.
Оставшееся до ночного поезда время мы провели в Баку. Отличное место, чтобы почувствовать себя ингредиентом в салате – все вперемешку. Берешь навынос стаканчик кофе в хипстерской кофейне и идешь себе. Вокруг современный город. Останавливаешься на светофоре и провожаешь глазами фиолетовый лондонский кэб. Обычно после такого надо в недоумении посмотреть на свой кофе. Но ни с какими секретными ингредиентами это не связано – в бакинском таксопарке действительно несколько тысяч фиолетовых кэбов прямиком из английской столицы. Кофе не успел остыть, а ты уже проходишь ворота крепости и погружаешься в Средневековье. Барбершоп тут не найдешь, а вот ковер купить – это запросто. Каждый второй магазин сойдет за музей. Поблуждав по переулкам, снова оказываешься в двадцать первом веке. Горят огни, сигналят машины. Призыв на намаз из ближайшей мечети застает тебя за разглядыванием билборда с весьма откровенной рекламой женского белья. Выпиваешь пива в ирландском пабе, а выйдя, встречаешься коротким взглядом с девушкой в хиджабе. Или с ее подругой в футболке, рваных джинсах, с рассыпанными по плечам волосами. На набережной обнимаются парочки, прогуливаются темноглазые красавицы. Ты умиротворен настолько, насколько может быть умиротворен человек, только что до отвала наевшийся люля-кебаба.
– Ну и порции, – сказала Настя, отодвигая пустую тарелку, – кажется я не захочу есть ближайшие несколько дней. И двигаться.
– Не, надо пойти погулять. Город посмотреть.
– Не могу.
– Надо, Настя. Надо растрясти люля.
По дороге двигалась небольшая процессия. Человек двадцать, похоже, студенты. Размахивали азербайджанским флагом, кричали, что-то скандировали. Я разобрал только одно слово, но его хватило. «Карабах».
10 апреляПоезд, станция Шеки
Где-то там, за окном, находился Шеки. Точнее даже не сам город, а дорога в него. Впервые я видел, чтобы станция располагалась за 15 километров до населенного пункта.
Впрочем, в таком тумане там могла бы быть дорога, Шеки, вход в Нарнию, ежик и лошадка в придачу – в двадцати метрах уже не видать ничего, кроме белесых рассветных сумерек.
Выгрузились из поезда. Часы показывали полседьмого утра, календарь – 10 апреля, а беглый осмотр окрестностей – полное отсутствие общественного транспорта да несколько зевающих таксистов. Пожалев денег, мы пешком ушли в туман. Тут, наверное, уже пора упомянуть о том, что, подсчитав примерные траты на всю авантюру, заглянув в кошельки и проводив грустным взглядом вылетевшую оттуда моль, мы решили экономить где только получится. Для этого взяли с собой палатку. А теперь наступило время автостопа.
По поводу этого способа передвижения мнения внутри нашей компании разошлись. Настя и Вова имели богатый опыт таких путешествий и всеми конечностями голосовали «за». Я же вообще не фанат – как правило, автостоп означает, что ты 30 раз на дню рассказываешь несколько своих самых огненных историй разным водителям. В итоге мы проголосовали. И поехали автостопом. Очень удобно устраивать демократию, когда вас трое, но никто не застрахован тогда, что она не повернется против него.
Спустя час мы въехали в город на потертой, но от того еще более уютной машине местного фермера, отвозившего на продажу сыр и молоко. Ранним воскресным утром Шеки еще не проснулся. Мы, в принципе, тоже. Хотелось кофе. Но тут вступали национальные особенности – в Азербайджане бал правит чай, разве что из крана не течет, а вот добыть кофе за пределами хипстерских кварталов Баку может стать нетривиальной задачей. Ее решение вынесло нас на главную улицу городка, взбирающуюся наверх, к дворцу. Человеку, посещающему Шеки исключительно из праздного любопытства, а не по каким-либо делам, способным завести в спальные кварталы, этой улицы будет вполне достаточно. На ней есть все что нужно. В частности, три главные достопримечательности – два караван-сарая и упомянутый дворец. А если повернуться к ним спиной и гордо удалиться – кафе с глуховатым дедом-поваром и вкуснейшей пахлавой. Но после пахлавы идти в гору станет совсем невмоготу, потому ее лучше оставить на потом.
Двухэтажный дворец даже немного терялся на пустой территории крепости. Стоял, скромно насвистывая, в тени двух гигантских деревьев, чинар, которые росли на этом месте без малого полтысячелетия. Хан прямо демонстрировал скромность и экономность. И жену взял всего одну. И гарема не завел вообще. А из шести комнат дворца (он по размеру как загородный дом) одну специально отвел под занятия поэзией. Но стоило попасть внутрь, как стало понятно, почему по окончании строительства в ханской казне осталось только эхо. На стенах и потолке ни одного пустого места – все в росписях. Тут и цветочные орнаменты, и геометрия всякая, а чуть выше человеческого роста, в окружении цветочков и птичек, батальные сцены, где бравые солдаты с ханом во главе раздают люлей крупным оптом. Стекла, сна