– Что, даже если против воли украли?
– Да, конечно. Она же не девушка уже. Это вообще очень важный момент в традиции. Если девушка не девственница, то ее и сам похититель дома не оставит – выгонит.
Помолчали. Настя думала о вопиющей несправедливости Средней Азии по отношению к женщинам. А еще о том, что ей повезло родиться не тут. Вова размышлял о том, сколько баранов можно получить за Настю и куда их потом девать.
– Теперь закон усилился, – вздохнул водитель. – Больше не крадут невест.
– Что, и в горных кишлаках? – спросил Вова.
– Не, там крадут, до них когда еще закон дойдет, у-у-у…
Вечерело. Ветер гнал по небу чернейшие тучи, гнул деревья и мял палатку. В отдалении уже грохотал гром. За неимением лучшего варианта мы поставили лагерь на поляне рядом с деревней. И теперь двое из троих думали, что и этот вариант не хорош. Мне не нравилось стоять на виду у всего честного деревенского народа – как бы ночью кто из особо любознательных не пришел бы к нам с темными целями. Настю больше настораживал не человек, а природа – оказаться во время грозы посреди поля тоже, пожалуй, не самая хорошая затея. Она отправилась в деревню. План был прост – спросить, где тут можно переночевать. Расчет строился на том, что ответом на вопрос будет приглашение в гости. Так и произошло.
Скоро мы уже лежали в комнате на ковре вокруг подноса, заставленного пловом и чаем. Носились по двору цыплята, алела на подоконнике герань. За окнами гремел гром, и временами молнии прочерчивали черные тучи. Нас приютила милая чета пенсионеров. Дом мало чем отличался от узбекских и таджикских, в которых нам доводилось ночевать. Тот же минимум мебели, те же ковры, те же курпачи. То же гостеприимство – небогатые люди стремились угостить случайных гостей самым лучшим, что было в доме.
4 июняК северу от Оша
– У нас вообще запрещено в кузове ездить. Если вдруг тормознут менты, то штраф с вас, – закончил брифинг водитель грузовичка, согласившийся взять нас на несколько сотен километров.
Мы с Настей сидели в кабине вместе с ним, Вова и рюкзаки – в кузове. Время от времени подавалась команда «менты». Тогда мы накидывали на себя единственный ремень безопасности, который, правда, ни к чему не присоединялся, и стучали в окошко. Услышав этот звук, Вова рыбкой прыгал на дно кузова и прятался за рюкзаками.
5 июняЕще дальше к северу от Оша
Нам потребовалось три дня пути, чтобы преодолеть тысячу километров.
Солнце золотило снежные вершины окруживших озеро гор. В паре сотен метров слева плескался Иссык-Куль. Это выглядело очень красиво, но я в основном смотрел под ноги – прыгая с кочки на кочку, лучше не вертеть головой по сторонам. Можно было бы идти между ними, но не хотелось промочить обувь – полоску луга между пастбищем и песками немного подтопило.
Небо затянули тучи. Было слышно, как в Балыкчи муэдзин призывает верующих на вечерний намаз. Но куда отчетливей слышались маты и хлюпанье. И то и другое издавали мы. Выдергивая глубоко ушедшую в грязь ногу, я по пояс обдал себя водой цвета нефти. Все потому, что не было луга – было болото. И песка за ним не было – только болото с желтой травой. Небо затянуло, моросил мелкий дождь. В сгущающейся темноте мы стояли по голень в воде, пытаясь лучами налобных фонарей нащупать какую-нибудь тропинку отсюда. Настя сильно хромала. Ее сандали жутко скользили, и чтобы не подвернуть ненароком ногу, она их сняла. И сразу чем-то пропорола ступню – может, веткой, может, стеклом. Оставалось только утешаться вовремя сделанной перед поездкой прививкой от столбняка.
В Балыкчи муэдзин теперь уже призывал верующих на ночной намаз. Против всякой логики болото закончилось у берега озера. На узкой полоске земли между этими водами разбили лагерь. Вокруг звенели тучи комаров-вегетарианцев. Несмотря на численное превосходство, ни один из них не бросался на нас в атаку. Мы насквозь промокли и с ног до головы измазались. Костер разводить было не из чего. Но теплый летний ветер разогнал тучи. Над Иссык-Кулем рассыпались звезды. Грязные, уставшие и счастливые, мы сидели у входа в палатку, передавая по кругу подаренную одним из попутчиков бутылку киргизского вина. Начинался третий месяц путешествия.
– Знаете, как бывает? – заговорил Вова. – Путешествие воспринимается как какое-то отдельное от обычной жизни событие.
Мы помолчали, обдумывая эту мысль. Вова не торопил. Действительно, в воображении жизнь, как правило, четко делится на «во время» и «после». «Во время» может твориться все что угодно. Ты можешь мокнуть, мерзнуть, катиться по камням, оступившись. Но тебя всегда ждет «после» – дом, работа, знакомые улицы. Мы покивали.
– Я заметил на днях, – продолжил Вова, – что больше не чувствую этого разделения. Путешествие перестало быть чем-то вне обычной жизни. Оно само по себе стало обычной жизнью. А все, что было раньше, – оно как будто было бы совсем давно и не со мной.
6 июняИссык-Куль
Утром мы благополучно выбрались на дорогу и откочевали чуть дальше вдоль восточного берега до песчаной косы, щедро заваленной выброшенным на берег деревом. За час насобирали кучу дров, развели костер.
Весь день только и было дел, что купаться, щуриться на солнце да поглядывать на снежные шапки гор, опоясавших озеро.
7 июняАлматы
К вечеру добрались до Алматы. Тут мы планировали задержаться на пару дней, докупить снаряжение взамен вышедшего из строя, сделать какие-то бытовые дела. Дальше – Китай, языковой барьер.
Из окна автобуса Бишкек – Алматы я вдруг увидел название улицы на табличке. Где-то на ней мы забронировали себе жилье. На радостях, что не придется долго искать, вышли на ближайшей остановке. Радоваться довелось недолго – улица прошивала чуть ли не полгорода и, конечно же, нужный нам дом стоял на другом ее конце. Получилась нежданная экскурсия.
Алматы внешне ничем не отличался от российских городов, да и русская речь слышалась повсюду и славянские лица составляли большой процент прохожих. По адресу гостиницы между тем обнаружилась школа. Позвонил хозяйке. Выяснилось, что адрес указан неправильный. Да и номер, который мы забронировали, все равно занят. Но есть другой, неподалеку.
Время шло к ночи, зажглись фонари. Начинать поиски заново не хотелось, согласились на что предлагали. Заселились. Ни горячей воды, ни интернета. И то и другое пообещали дать в ближайшее время.
Хозяйка обильно использовала уменьшительно-ласкательные суффиксы, называя нас то «деточками», то «котлеточками», приторно улыбалась и упорно пыталась содрать побольше денег.
9 июняАлматы
За двое суток успел исходить город, но так и не почувствовал в нем какой-то «самости». Впечатления, которыми Алматы казался уникальным, были скорее негативными. Я без устали проклинал нумерацию домов. Так, дом 50 мог прятаться во дворах между домами 8 и 10, номер 1 идти сразу за номером 19, а дом 20 втиснуться между 12-м и 14-м, тогда как до 22-го от него шагать минут десять. Как тут предполагалось ориентироваться – оставалось загадкой. Не меньше меня удивляло количество сильно пьяных людей в первой половине дня. В редком кафе, мимо которого пролегали мои пути на почту, магазин или мастерскую, к полудню не нашлось бы нескольких людей, полулежащих на столиках с недопитой кружкой пива в руке.
Стоило оставить в номере походный рюкзак, как я моментально превращался в местного. Никто не спрашивал уже «откуда приехал?». В основном вопросы звучали как «не подскажете, где рынок?».
И вот наши рюкзаки стали чуть более набитыми, Настины волосы чуть более рыжими, а китайский разговорник значительно более разнообразным. Теперь мы могли не только купить чай и пройти в музей, но при желании даже материться, заводить семьи и заниматься рэкетом. Никогда не знаешь, что пригодится в пути.
Не знали мы и где будем ночевать сегодня. Автобус к ближайшему крупному приграничному городу отправлялся вечером. Сквозь пыльное стекло я смотрел, как погружалось в облака солнце, окрашивая розовым западный край неба. Мы ехали на восток – в темноту и неизвестность.
Часть 4Китай
10 июняХоргос
Пересечение китайской границы вызвало в памяти день въезда в Иран. Точно так же из понятного, привычного и русскоговорящего мира мы за один шаг попали на какую-то иную планету. Как и персидская письменность, китайские надписи не оставляли никаких надежд неподготовленному человеку. Иероглифы, иероглифы, иероглифы. Точки, палочки. Много палочек. Очень много палочек. Аудиоверсия языка под стать письменной. Важную роль играет тон, которым все произнесено. Когда китаец что-то говорит, голос его скачет вверх и вниз. Слоги то тянутся, то льются речитативом. Все это, помноженное на огромное количество людей вокруг, на кричащую с гигантских экранов уличную рекламу, создавало ужасающий хаос звука.
Людей вдруг стало очень много. Это особенно бросалось в глаза на контрасте с только что покинутым Казахстаном. Чуть ли не каждый второй мужчина носил жидкие усы. Чуть ли не у каждого третьего руки были забиты татуировками от плеча до запястья.
Мы шли сквозь Хоргос с выражением лиц, как у золотых рыбок. Вот и автовокзал. Ночью в Урумчи отправлялся спальный автобус. Нам достались два места на верхнем ярусе и одно на нижнем. Внизу спать никто не хотел – как известно, вид сверху лучше. Потянули жребий из шапки. Нижняя кровать выпала мне. Досадно, но что поделать.
Коротая время, зашли в магазин за мороженым. Яркая упаковка скрывала ядовито-зеленое эскимо совершенно непонятного вкуса. Кажется, это был вкус пыли.
Наступило время посадки. Я впервые видел спальный автобус. Вдоль бортов в два этажа тянулись койки. Подголовник каждой кровати служил местом для ног человека со следующей. Мы шли по проходу, ища среди номеров нужные. Автобус закончился. Мы стояли перед двумя огромными траходромами, занимающими всю заднюю часть автобуса от одного борта до другого. Если другие места давали некоторую приватность, то тут предполагалось лежать буквально плечом к плечу с незнакомцами.