Монахи оказались даже за стойкой ресепшен хостела. Нам досталась комнатка на самой крыше. Две стены практически полностью состояли из окон. Не вставая с кровати, я любовался монастырем, вереницей паломников и окружающими город холмами.
Как Форрест Гамп познал все типы дождя, так и мы шли по пути познания всех видов лапши. За последние несколько дней она составляла примерно 90 % всего нашего рациона, лишь иногда сменяясь рисом и овощами. Мне рассказывали, что у китайцев есть традиция не доедать порцию, показывая тем самым свое высокое сословие. Мол, могу себе позволить едой разбрасываться. Судя по всему, высокое сословие не посещало те харчевни, куда ценник и возможность заказать обед, ткнув в картинку на стене, привлекали нас. А обитающие там китайцы наворачивали за милую душу со скоростью и громкостью реактивного пылесоса.
В Лабранге мы впервые увидели в меню суп и на радостях заказали каждый по порции. Официантка вынесла три кастрюли. За то время, что мы провели, пытаясь съесть хотя бы половину заказанного, в кафе несколько раз сменились все прочие посетители. Не переставало удивлять, как местные, зачастую еще более худощавые, чем я, умудряются столько жрать. А еще острота. Быстро научившись горьким опытом первых обедов, всегда, заказывая еду, мы показывали иероглифы «пожалуйста, не остро» из нашего разговорника. И несмотря на это, каждые пару ложек приходилось делать паузу, чтобы подышать и вытереть навернувшиеся слезы. Повара на кухнях только качали головами: «Как эти иностранцы едят такую пресную пищу?»
В сумерках мы шли по улице, уплетая посыпанное орехами круглое печенье с дырочкой по центру. Было спокойно и очень хорошо. Тяжелые рюкзаки не давили на плечи, а лежали в номере. Выматывающая жара пустыни сменилась на прохладный горный вечер. Сегодня не нужно никуда бежать. Но уже завтра днем предстояло покинуть Лабранг, чтобы отправиться в Линься и посмотреть на пагоды-мечети вблизи. Хотелось остановить время. Я понял, что устал от нашего безумного китайского графика. Повернулся к друзьям:
– Есть предложение забить на Линься и остаться в Лабранге на день дольше.
Судя по выражению лиц, с которым они ели свои печенья, Вова и Настя находились примерно в том же благостно-расслабленном состоянии. Предложение задержаться вызвало большое воодушевление. Даже удивительно, насколько ценным может ощущаться отсутствие необходимости спешить или возможность спать в кровати.
– Давайте устроим кинопросмотр на нетбуке. У нас там есть «В джазе только девушки», – предложил Вова.
– Знаете, мне очень нравится то, что мы проводим время вместе, – сказала Настя. – Даже когда нам не надо куда-то ехать и мы можем разойтись в разные стороны, мы выбираем вместе посмотреть кино. Это очень здорово.
– Ну давай, не ссы! – подбодрил меня Вова.
Я держал в руке куриную лапку. При ближайшем рассмотрении она выглядела еще менее аппетитно, если это вообще возможно. При этом на улицах постоянно встречались китайцы, уплетающие их за обе щеки, да и продавались они на каждом углу. Выдохнув, я откусил край куриного пальца и попытался его разжевать. Энтузиазма хватило секунды на две – потом верх взяло желание выплюнуть эту дрянь и выпить ведро воды. Лапка, даром что маринованная, жевалась отвратительно и больше всего походила на безвкусный хрящ.
С наступлением ночи весь город и наш номер вместе с ним становились местами мистическими. Тонкие стены пропускали в комнату холодный горный воздух. Мы сидели на кровати, завернувшись в одеяла, и смотрели кино на нетбуке. В обратную сторону с не меньшим успехом стены пропускали звук. Персонажи фильма говорили тихо-тихо… тихо… еще тише… а потом музыка КАК ЗАОРЕТ! Мы убавляли громкость, но затем возвращали ее обратно, чтобы слышать диалоги. И ситуация повторялась. После очередной музыкальной паузы раздался стук в дверь. Вова пошел открывать. Стоящий за ней монах одним лицом выразил все, что думает о ночных кинотеатрах.
– Кажется, у нас есть суперсила, – сказал вернувшийся Вова, – Мы смогли взбесить буддистского монаха. Думаю, стоит сделать потише.
15 июняЛабранг
Лабранг, как жидкость или кот, занял все свободное место в узкой долине. Половина территории города приходилась на монастырь. Он служил главной точкой притяжения для всех. Китайские и иностранные туристы фотографировали ступы. Тибетские паломники совершали кору – ритуальный маршрут вокруг монастыря – и вращали молитвенные барабаны. Монахи учились. Основанный три сотни лет назад Лабранг представлял собой не только монастырь, он являлся также и крупным университетом. Тут изучали буддийскую философию, тантру, Калачакры, тибетскую медицину и религиозное право.
Монастырская территория была написана в белых, зеленых и красных тонах. Белые стены, белая плитка под ногами. Маленькие белые квадратные домики, вплотную стоящие друг к дружке, – вероятно кельи. Белые стены вокруг красных зданий религиозных сооружений, похожих одновременно на крепость и небольшой дворец. Красные одеяния монахов – от стариков до совсем мальчишек, гоняющих в переулках белый мяч. Красные колонны, поддерживающие многоярусные зеленые крыши с загнутыми углами, золотистыми драконами и колокольчиками, звенящими на ветру. Зеленые холмы вокруг. Белое мороженое в руках улыбающегося послушника.
У некоторых приветливо распахнутых дверей стояли таблички, запрещающие вход внутрь.
Мне вспомнилось наша недавняя попытка прикинуться ветошью и зайти к дюнам через служебный вход. Тогда не получилось, но, может быть, получится сейчас?
Делая вид, что не понимаю надписей, я совал свой любопытный нос в каждую приоткрытую дверь. Рано или поздно меня замечали и начинали махать руками – уходи, мол. Но до этого я успевал рассмотреть просторные комнаты и медитирующих монахов.
Набродившись по территории, мы перешли к коре, по которой с утра до вечера тек непрерывный людской ручеек. Вдоль пути стояли сотни ярких молитвенных барабанов. Проходя, паломники поворачивали их по часовой стрелке. Барабан вращался, мантры, записанные на свитке внутри него, «читались». Один оборот равнялся произнесению бесчисленного количества повторений. Такая вот оптимизация. Размеры барабанов отличались порой в несколько раз. Небольшие, в метр высотой, стояли рядком под навесами. В отдельных домиках находились их старшие братья – метра полтора в диаметре, два с лишним в высоту. Мне хотелось крутануть такое чудовище, сдвинуть с места. Но раз за разом я заставал их уже вращающимися после предыдущего паломника. Наконец, ускорившись и беспардонно обогнав бабушку, я дорвался. Вопреки ожиданиям, вращался гигант легко и бесшумно.
Существует легенда, что придуманы молитвенные барабаны были не для того, чтобы упростить процесс чтения мантр по тысяче раз, а лишь чтобы дать такую возможность неграмотным людям или немым – тем, кто не мог читать их самостоятельно. Сегодня есть даже электрические барабаны, но они не очень распространены. Все-таки, по словам одного из лам, «заслуга вращения электрического молитвенного барабана относится к тем, кто вырабатывает это электричество».
После обеда я сидел у окна в кафе на первом этаже хостела и пил традиционный тибетский чай с маслом яка. Вкус был несколько специфическим, но мне нравилось. Он замечательно сочетался со снующими по обе стороны окна монахами. Чая мне принесли целый термос. Чашка уходила за чашкой, а он все не заканчивался.
– Что пьешь? – поинтересовалась вернувшаяся с обеда Настя. Они с Вовой ходили в лапшичную.
– Чай с маслом яка.
– Фу! – оценила Настя местный колорит.
16 июняЛабранг
Еще половину дня мы очарованно слонялись по закоулкам монастырской части города. Как здорово было никуда не спешить. Но вот и Лабранг заскользил назад за автобусным окном.
Дорога до Ланьчжоу прошла под симфонию из двух звуков. Солировал бешеный ор автобусного гудка, которым водитель приветствовал едущих навстречу коллег и распугивал демонов. Когда его рука уставала давить на клаксон, слышался зубовный скрежет, исходящий от Насти. Не будучи демоном, она не боялась шума, но бесил он ее знатно.
Время в поезде мы коротали карточными играми. Подкидной дурак вызывал необычайный интерес попутчиков – всю дорогу вокруг нас клубилась толпа, с любопытством наблюдая, что это мы такое делаем.
В начале ночи поезд прибыл в Тяньшуй. Поначалу он произвел хорошее впечатление – на улицах тьма народу, открыты кафе, горят огни. Сейчас найдем какое-нибудь жилье. Забронировать что-то заранее мы не смогли – интернетом последнее время судьба не баловала.
Два часа спустя оптимизму поубавилось. Из десятка найденных за это время гостиниц только две – дорогая и очень дорогая – согласились дать нам ночлег. Остальные говорили «нет». Что именно «нет», мы не понимали – «нет номеров» или «нет, мы не размещаем иностранцев». Впрочем, не то чтобы это играло какое-то значение.
Время перевалило уже за два часа ночи. На улицах все еще оставалось немало людей, но выглядели они неприветливо. Каждое открытое кафе превратилось в выставку хмурых пьяных лиц, по-рыбьи взирающих на нас залитыми пивом глазами. Ветер носил по асфальту мусор, кеды липли к чему-то, не хочу знать к чему. Удивительно и дико было видеть такой Китай.
– Так, нам нужно что-то решить. Мы уже третий раз проходим по этой улице, – сказал Вова.
– Ну, можем придушить жабу и пойти в ту дорогую гостиницу, – предложил я.
– Не, смысла нет. Мы сейчас кучу денег заплатим, а через пять часов уже вставать и уезжать.
Правда, завтра нас ждал ранний подъем. Снова запускался режим бешеной гонки, чтобы успеть съездить на знаменитые гроты и к вечеру вернуться обратно, на поезд.