Мы поселились в классическом хостеле – комнаты на десяток человек с двухэтажными кроватями, бар, где многонациональные жильцы громко и азартно смотрели футбол. Подошел радостный и совершенно пьяный парень. Сказал, что из Ирана. Немного поболтал и противолодочным зигзагом отправился знакомиться дальше.
– Да-а-а. – Вова посмотрел вслед. – Вот что сухой закон с людьми творит. Иранцы совсем не умеют пить. Кстати, может, по пиву?
В течение вечера иранец с неизменным бокалом в руке, как черт из табакерки, возникал то у одного, то у другого стола.
– Надеюсь, он не в нашей комнате живет, – сказала Настя.
– Не думаю, – успокоил я. – Хостел большой, номеров тьма, шансы невелики.
С жутким грохотом кто-то чуть ли не с порога рухнул на кровать. Я перегнулся с верхней койки посмотреть, кто это, хотя уже догадывался. Да. Пьяный храп издавал тот самый иранец.
– Эй, дружище, пойдем выпьем!
Поразительно, как быстро у этого парня перезарядились батарейки. Он излучал мощные волны дружелюбия и перегара. Я сделал максимально суровое лицо и попытался встретиться с ним взглядом. Задача была не из легких – благодаря волшебной силе алкоголя его глаза вращались независимо друг от друга.
– Слушай, «дружище», ночь на дворе. Дай поспать!
Но поспать удалось, только когда чрезмерно общительного иранца увел работник хостела. «Вот что сухой закон с людьми делает!»
28 июняПекин
Наш хостел находился неподалеку от бывшего посольского квартала. Когда Опиумные войны открыли страну для европейцев, жизнь китайского крестьянства, и так не особенно шикарная, начала стремительно ухудшаться. Местные товары не выдерживали конкуренции с импортными. Прокладка железных дорог лишала хлеба извозчиков и нередко сопровождалась уничтожением полей и сносом жилья.
Реакцией китайской бедноты стало восстание ихэтуаней, которых за упражнения, напоминающие кулачный бой, европейцы назвали «боксерами». Их весьма своеобразный устав предписывал придерживаться буддизма, не совершать преступлений и убивать христиан. В нем же декларировалась неуязвимость «боксеров» для пуль и снарядов. На закономерный вопрос «А чего это тогда Линь Сянцзяна давеча ядром прибило?» давался логичный ответ: «Он нарушил волю командования. Или богов. Вот они его и покарали». Со временем отряды ихэтуаней дошли до Пекина. Живущие в нем иностранцы, а также принявшие христианство китайцы, которых «боксеры» так же, мягко говоря, не жаловали, стали готовить посольский квартал к осаде. Для удобства обороны разрушили примыкающие к дипмиссиям дома китайцев. Так, просто к слову, почему местные не испытывали от гостей восторга.
Начались столкновения. Ихэтуани убили переводчика японской миссии. Дипломаты задирали местных. Иеромонах Авраамий рассказывал, что когда на посольской улице поймали китайского юношу, то били все, «каждый посол дал по затрещине». Императрица Цыси поначалу не поддерживала восставших, осудила убийство японца и призвала к расследованию и наказанию виновных. Однако уже неделю спустя она решила, что ихэтуани более опасная сила, чем европейцы, и выступила на их стороне, объявив войну последним.
В дальнейшем Цыси еще не раз переобувалась в зависимости от ситуации. На смену обстрелам приходили подарки. Указы истреблять христиан сменялись приказами охранять посольства. Цинская армия то шла в атаку вместе с ихэтуанями, то стреляла им в спины. В застенках массово казнили то противников, то сторонников войны с европейцами.
Прошло несколько месяцев, и войска союзников заняли Пекин. Державы начали наперебой выставлять Китаю противоречащие друг другу ультиматумы. Солдаты жгли и грабили город. Каждый правитель возлагал вину за творящийся беспредел на своих бывших союзников и обвинял их в варварстве. Как итог – положение Китая после восстания стало много хуже, чем было до него.
Императрица Цыси впервые вошла в Запретный город шестнадцатилетней императорской наложницей низшего ранга «Драгоценные люди». До этого ей пришлось пройти соответствующий конкурс.
Мы вошли туда, просто заплатив за билеты. Невиданное дело еще сотню лет назад – чтобы иностранец вдруг оказался на территории Запретного города. Этот самый большой в мире дворцовый комплекс построили в начале XV века. Пять столетий он служил резиденцией императоров. Под защитой десятиметровых стен скрывались от любопытных глаз сады, площади, дворцы. Без малого тысяча зданий, почти девять тысяч комнат. В одних император спал, в других предавался размышлениям. Где-то совершались ритуалы, хранились печати, проводились банкеты, чиновники сдавали экзамены. Огороженный от остального Пекина не только стенами, но и рвом, Запретный город был именно что городом, и, кстати, действительно запретным – простые люди попасть внутрь не могли.
Простые люди решили восполнить это теперь. Первое, что бросалось в глаза, – толпы. Казалось бы, за проведенное в Китае время мы могли бы уже привыкнуть к ним, но тут они были еще более концентрированными. Еще более шумными. Еще более фотографирующими и кашляющими. Я пытался проникнуться историчностью места. Выходило скверно. Удивительно, но попав в самый эпицентр китайской исторической архитектуры, я ни за что не цеплялся взглядом. Точно такие же каменные львы украшали входы в большинство гостиниц. Да, местным львам сотни лет, тем – хорошо если десяток, но выглядят они одинаково. То же и со зданиями – все эти загнутые крыши, красный и золотой цвета, декоративные фигурки наполняли туристические кварталы «под старину». Мы миновали следующие ворота – и глазам предстала… такая же площадь, только поменьше. В конце которой ждали еще одни ворота. Свернув налево или направо, можно было выйти в сады, но в прямом направлении Запретный город представлял собой какую-то странную матрешку.
Изначально жилье мы забронировали на одну ночь. На случай, если не понравится. Хостел оказался ничего так, поэтому я попросил Настю сходить к администратору и продлить проживание.
– Слушай, а сколько мы заплатили в прошлый раз? – спросила она, вернувшись.
– Э-э-э… примерно 55 юаней с человека. А что?
– Парень на ресепшен мне сейчас озвучил цену в 75 с каждого.
– Хм… Может, он чего-то не понял?
Я пошел разбираться.
– Здравствуйте. Я бы хотел продлить проживание.
– Кровать в общей комнате будет стоить 75 юаней в сутки.
Я открыл на телефоне приложение для бронирования. Стоимость коек в хостеле в нем не поменялась – все еще 55 юаней.
– Погодите, – показал я администратору экран. – Вот тут они по 55.
– Ничего не знаю. У нас по 75.
Не отходя от стойки, я забронировал жилье в приложении, и как только появилось подтверждение, обратился снова:
– Привет еще раз. У меня тут бронь.
– Ага, вижу. – Он вбил мою фамилию. – Три койки в общем номере на две ночи. По 55 юаней за каждую в сутки.
Чуть позже в кафе сидящая лицом к открытой кухне Настя слегка дернулась и начала смотреть в другую сторону.
– Что случилось?
– Там повар, который лапшу готовит, высморкался в руку и продолжил тесто месить.
29 июняПекин
Накануне Вова провел вечер, изучая варианты попадания на Великую Китайскую стену. Недалеко от Пекина расположено несколько участков. Добираться туда легко, быстро и дешево. Заодно это прекрасный способ почувствовать себя селедкой в бочке. Все фотографии со стены, на которых от людей яблоку негде упасть – это вот с таких вот участков. Но если очень заморочиться, можно сделать все интересней. Вова заморочился.
– Тут пишут, что важно ехать точно до этого города. Даже если водитель будет говорить, что надо выходить раньше, – не слушать, – инструктировал нас Вова в автобусе.
В долгой дороге я уснул. Уснули и друзья. Проснулись мы из-за какого-то мужичка, усиленно будившего нас словом, которое при большом усердии можно было понять как Wall. Автобус стоял на остановке. Никаких англоязычных надписей. А мужик все повторял, то вопросительно, то утверждающе «Wall? Wall. Wall? Wall» и показывал жестами, что это тут. Еле разлепляя глаза и не начав еще соображать, мы взяли рюкзаки и вышли вслед за ним. Автобус закрыл двери и уехал. Огляделись по сторонам. Это не автовокзал. Мужичок никуда не делся. «Wall?» – очередной раз спросил он и показал на машину.
– ^&*! – сказал Вова. – Это же именно то, о чем я читал. Этот гад вытащил нас из автобуса, чтобы мы заплатили ему за такси!
– &%* ему! – хором решили мы.
Спросонья хотелось пить. Зашли в ближайший магазинчик. Полки, как обычно, ломились под коробками растворимой лапши. Вот только в отличие от всех остальных магазинов тут не нашлось ни одного ценника.
– Есть подозрение, что цену будут брать из головы, умножая на много, – предположил я.
Мы вышли и отправились в ту сторону, куда уехал автобус. Вряд ли станция далеко. «Wall?» – неуверенно раздалось за спиной.
Ушлый таксист вытащил нас из автобуса относительно недалеко от автовокзала. На входе к нам прилип очередной Wall-и и продолжал ходить хвостом, не настаивая на своих услугах, но и не отставая. Он знал то, что вот-вот предстояло узнать и нам – дальше автобусы не ходят. Пришлось раскошелиться.
Хотелось бежать. Хотелось вопить во все горло. Хотелось плакать и смеяться. Восторг! Я абсолютно ничего не ждал от стены. Думал, ну стена и стена, чего такого-то. Ехал только потому, что нельзя быть в Китае и не посмотреть на нее своими глазами. Но стоило только подняться… Она уходила вперед до самого горизонта. И назад до горизонта. Змеилась, взбиралась на холмы и спускалась в долины. Местами выглядела свежей, а на нереставрированных участках сквозь трещины пробивалась трава и кусты. И ни-ко-го. Это было похоже на какой-то постапокалиптический мир – остались сооружения, но люди исчезли.