Один из немногих, встреченных нами в Армении. Но демонстрировать свои гоночные навыки все же перестал.
И это замечательно не только оттого, что наши шансы на выживание резко возросли, но и потому, что когда окружающие пейзажи не размазываются и ты не жмуришься от перспективы размазаться самому, ты видишь невероятно красивую дорогу. Путь из Хор Вирапа в сторону Гориса прекрасен – снежные шапки гор то подползали совсем близко, пытаясь схватить нас за колеса, то расступались в стороны. Иногда, забравшись повыше, машина воображала себя самолетом и въезжала в облако. Видимость из иллюминатора в такой момент сокращалась метров до десяти, а скорость передвижения падала, чтобы из-за вызванной дырявым асфальтом турбулентности у нас шасси не отвалились.
Через час мы помахали «Газели» с немногословным водителем рукой и подвисли на повороте на время, достаточное, чтобы замерзнуть, нацепить на себя всю одежду и снова замерзнуть на пронизывающем ветру. После этого нас подобрал старенький «КрАЗ». В кабине помимо водителя Миши был еще его друг, места мало, поэтому туда отправилась Настя, а мы с Вовой полезли в кузов. Дорога снова зазмеилась под нами. Насмотревшись, солнце начало спускаться за горизонт, подсвечивая на прощанье розоватым светом горные вершины, а мы провожали его взглядом, держась за ржавые борта. Это был один из тех моментов, когда тебя охватывает восторг от того, что ты существуешь, и от того, что ты существуешь именно здесь и именно сейчас.
Вскоре друг нашего водителя вышел, и мы с Вовой, окончательно продрогшие после заката, переместились в кабину. «КрАЗ» ехал медленно, неторопливо. Нас окружили сумерки. Слева Нагорный Карабах. Совсем близко, почти вплотную – в некоторых местах граница проходила прямо по дороге. У Миши там сыновья – ушли воевать. Каждый день он молился, чтобы они вернулись живыми.
У придорожной кафешки сделали остановку.
– А вы где ночевать-то планируете сегодня? – спросил Миша, отпивая кофе из маленькой зеленой чашечки в белый горошек. – А то, может, остановитесь у меня, в Капане? Через пару часов доедем уже.
Капан находился дальше, чем мы планировали остановиться сегодня, и назавтра нам пришлось бы какое-то время ехать обратно, чтобы попасть в Татев. Но с другой стороны – уже опустилась ночь, и где еще найти в это время пристанище? Мы с благодарностью приняли Мишино предложение. Что ж, быт устроен, и можно расслабиться.
А затем что-то пошло не так.
…Спустя полчаса на окраине Гориса Миша бежит за отъезжающей фурой и лупит ее по борту какой-то железякой.
– Что случилось, Миша?
– Да у нас машина на трассе сломалась, надо груз забрать. Я думал, он поедет, слил ему соляру, а он уехал домой.
…Мы мчим сквозь темноту. Миша пытается дозвониться, но абонент не берет трубку. Миша ругается по-армянски.
– Что теперь, Миша?
– В Капан не могу ехать – это еще два часа, мне соляры не хватит.
Миша пытается догнать уехавшую фуру. Гонка-преследование на «КрАЗе» по серпантину. Миша матерится по-русски. Одной рукой крутит руль в поворотах на 180 градусов, другой прижимает к уху телефон, в который громко ругается на кого-то, третьей мигает дальним светом, пытаясь привлечь внимание быстро удаляющейся машины.
Нас обгоняет другой грузовик. С помощью фар, криков и такой-то матери Мише удается его остановить.
– Дальше он вас отвезет.
– То есть как? Мы поедем к вам без вас?
– Все нормально, он знает, куда везти.
Перекидываем рюкзаки из кузова в кузов.
– Он отвезет нас к вам?
– Не беспокойтесь, он знает, куда везти.
Оставив свой телефон на случай, если вдруг что, Миша уезжает. Новый водитель смотрит на нас: «Куда вам?» Какой-то сюр. Звоним Мише.
– Миша, куда он нас везет?
– Все в порядке, он знает.
– Миша, он не знает!
– Дайте ему трубку.
Дальше разговор по-армянски. Водитель кладет трубку.
– Куда вам?
– А что сказал Миша?
– Что вам надо в Капан.
– К нему в гости?
– Нет, конечно, там же нет никого.
…Останавливаемся у какой-то кофейни. Потолок в разводах от протекшей крыши, сбоку печка, в углу старое птичье гнездо. Тут можно переночевать.
Хозяин наливает кофе: «Знаешь Новосибирск, братан-джан? Хороший город. Я там сидел…»
16 апреляГде-то между Горисом и Капаном
Полночи Братан-джан (как мы про себя окрестили нового знакомого), оказавшийся профессиональным шашлычником с судьбой перекати-поля, развлекал нас рассказами из своей жизни. Обращался он в основном к Вове, коего сразу принял за своего. Надо отдать должное, Вова обменивался с ним байками на равных, кофе пил не меньше, а сигаретным дымом они вдвоем заполняли комнату до состояния грозового облака минут за двадцать. Когда местоположение собеседника начинало определяться исключительно на слух, комнату проветривали. И снова закуривали. Братан-джан очень уважал блатняк, а конкретно одну песню, в которой женщина рассказывала, как полюбила уголовника и что из этого вышло. За ночь на бесконечном повторе она сыграла сотню-другую раз, став привычным, но оттого не менее раздражающим фоном.
Утром, выпив еще кофе и тепло попрощавшись, в кузове попутного армейского грузовика мы поехали в сторону Татева [6] – он шел последним пунктом в нашем списке монастырей к посещению. Если переводить название дословно, то Татев означает «Дай крылья», что мало того что поэтично, еще и прекрасно подходит для комплекса, застывшего на краю обрыва. И попадать туда лучше всего по воздуху – в вагончике канатной дороги «Крылья Татева» (да, «Крылья дай крылья»).
По прибытии, честно скажу, монастырь меня не впечатлил. Возможно, уже взгляд замылился. Когда ты в первый раз входишь в храм, которому тысяча лет, это заставляет тебя почувствовать историю или еще что-нибудь. Но когда ты делаешь так не меньше раза в день на протяжении недели, впечатления от каждого следующего раза несколько смазываются. Я бесцельно бродил по территории, осматривая древние стены ленивым взглядом. Услышал пение из одной двери и вошел внутрь. В этот момент мое восприятие места круто встало с ног на голову. Внутри не было никого, кроме меня, а тихое пение монастырского хора транслировалось из колонок. Единственным источником освещения служили узкие окошки, в которые просачивался бледный свет пасмурного апрельского утра. В его лучах частички пыли медленно оседали на страницу книги, покрытую затейливой рукописной вязью армянского алфавита. Все это было настолько атмосферно, что внешний мир помножился на ноль и исчез, а все мироздание сжалось до размеров одной церкви. Не знаю, сколько я простоял там без движения, но когда мир за стенами родился снова и прошел все пути эволюции, чтобы встретить меня в том же виде, в котором мы расстались, я вышел, неся эту атмосферу в себе, и долго еще ощущал ее, сидя во дворе под деревом.
Так как мы не смогли оплатить поездку на канатной дороге с карточки, как планировали, армянских драм у нас осталось всего ничего, и лучшей инвестицией было решено считать инвестицию в еду. Кафе обнаружилось поблизости, с чудесным видом на долину. Узнав наш бюджет, девушка-официантка ушла звонить маме, чтобы обсудить меню. В итоге на что-то вроде пары сотен рублей на человека мы получили несколько прекрасных блюд домашней кухни и компот в придачу.
– Вот так и надо жить! – Вова, похожий на сытого кота, выпустил в небо клуб дыма. – Эх, все-таки мы слишком мало путешествуем!
Поев, неспешно отправились вниз. Нам нужно снова ехать на юг, миновав владения Братана-джан, и максимально приблизиться к иранской границе, с тем чтобы уже завтра перейти ее, одним шагом перемахнув из древнейшего христианского государства в одну из самых консервативных мусульманских стран.
Воздух пах свежестью утра и цветущими вишнями.
– Так странно, – тихо сказала Настя, – уже столько впечатлений, что они никуда не помещаются, как же дальше будет?
На закате мы ехали в Капан с очень интеллигентной семейной парой. Водитель не спешил, не летел по серпантинам, дорога плавно ложилась под колеса, и уже за одно только это я нарек его своим любимым водителем в Армении. Он же говорил, словно извиняясь:
– Знаете, я особенно не гоняю.
– Это хорошо, мы как раз из тех русских, что не любят быстрой езды.
– Я знаете как говорю обычно? Быстро поедешь – медленно понесут. Лучше не спешить. Доедем.
17 апреляКапан
– И туалетной бумагой обязательно надо запастись, кроме шуток! Чё вы ржете, я серьезно – минимум по рулону на каждого, в Иране хрен найдем! – закончил брифинг Вова.
Другое важное дело – добыть армянских денег. Накануне мы проели все, что оставалось, и не нашли ни одного работающего банка или обменника. В результате в гостиницу «Голден Капан» нас на ночь глядя заселили под честное слово, что все оплатим утром. И вот утро настало. В солнечном свете Капан предстал маленьким городком в маленькой долине, окруженной большими горами. Панельные многоэтажки, которым не хватило места внизу, заползли вверх, на склоны. Все цвело, журчали речки, благодать. Единственная неприятность – по случаю воскресенья не работали банки. Следуя указаниям прохожих, пошли с Вовой к цветочным магазинам. И в первом же попавшемся спросили у сидящего в полутьме продавца:
– Здравствуйте. Не подскажете, где можно деньги поменять?
– Отчего ж не подсказать? Подскажу, – ответил он, доставая пухлую пачку армянских драм. – Здесь и можно.
Еще несколько десятков километров по серпантинам автостопом. Когда наш очередной водитель закладывал крутой вираж, не снижая скорости, я успокаивал себя тем, что вот-вот мы пересечем Кавказ, горы закончатся, а с ними и эти безумные горные гонщики. В целом пока это единственный успокаивающий момент. Две недели, что мы в пути, проходили в максимально комфортных условиях – все вокруг говорили по-русски, а где-то нас даже ждали знакомые. Неумолимо приближающийся Иран же представал белым пятном на карте. Как мы приспособимся, что будем делать…