– Где Оля!!!
Крашенинников тут же услышал, как за изголовьем кровати, на которой он лежал, послышалась возня, словно он кого-то разбудил. Свет лучин заслонил силуэт.
– Миша, ты очнулся?! – радостно выдохнула Собески, бережно беря в ладони его здоровую руку и опускаясь на колени рядом с кроватью. – Я здесь, милый. Я здесь, с тобой! Все хорошо!
Михаил почувствовал, как его пробирает озноб, как только он разглядел, что буквально вся одежда Оливии забрызгана кровью…
– Оля… Оля, что… Что это… кровь… – сознание его снова начало затуманиваться.
Сапрыкин тут же вскочил со стула и склонился над ним.
– Миша. Миша, смотри на меня. Это не ее кровь. Слышишь? Это не ее кровь, она в полном порядке!
– Чья, чья это кровь? – задыхающимся голосом прохрипел Михаил. – Тони? Что с Антонио?
– Он тоже в полном порядке. Он наводит в своей комнате порядок, после ночного бардака. Успокойся. Все закончилось.
– А где… Где мы?
– Это комната Джонсона. С ним тоже все в порядке, если что. Просто его комната единственная сейчас в этом доме, где нет… – Сапрыкин смолк на мгновение. Он хотел сказать – окровавленных мертвецов, но видя состояние Крашенинникова, понимал, что этого делать не стоит. – Где нет беспорядка. Просто успокойся. Ты и твои родные в безопасности.
– Оливия, я подвел тебя… – простонал вдруг Михаил, и по его щеке покатилась слеза. – Я… Я подвел тебя, Оля…
– Что ты такое говоришь, – Собески прижалась губами к его ладони. – Перестань! Ведь ты вернулся!
В комнату вошел доктор Шалаб и тут же бесцеремонно толкнул Сапрыкина.
– Немедленно покиньте помещение и дайте мне заняться раненым.
– Слушай, док, дай мне две минуты. Мне надо задать ему один вопрос. Всего один…
– Вы видно шутите, сэр? – нахмурился Шалаб. – Я сказал, покиньте помещение и дайте мне заняться его здоровьем. И если вы не будете его беспокоить, то потом сможете с ним говорить всю оставшуюся жизнь. Но сейчас убирайтесь. Миссис Собески. Вам тоже следует уйти. И я не потерплю возражений. В общине еще три десятка раненых и мне некогда объяснять вам, что мне элементарно некогда!..
Изгнанный из покоев Джонсона, Сапрыкин прошел мимо двух бойцов с пулеметом, дежуривших у коридорного окна. Краем глаза заметил, что в комнате Антонио так же находятся вооруженные бойцы. Шарканье и шаги слышались даже на крыше. Этот дом, похоже, пусть и с запозданием, но превратили в крепость. Майор устало спустился по ступенькам, и его не отпускала мысль о бомбе и о том, что ему необходимо поговорить с Крашенинниковым. Конечно, сейчас Михаил не в том состоянии, чтоб самостоятельно отправиться в тайник с термоядерной адской машиной и привести ее в действия от страха за свою возлюбленную. Но этот страх может заставить Михаила открыть эту тайну американцам. Ведь Крашенинников не очень хорошо соображает после тяжелого ранения…
С этими мыслями Сапрыкин оказался на первом этаже. Тела уже убрали, но бурые пятна на полу и сладковатый привкус крови в воздухе еще оставались, напоминая о том, что произошло здесь ночью.
На полу, возле двери, сидела группа из шести вооруженных человек. Одна женщина, остальные мужчины. Они спали прямо так, прислоняясь спиной к стене или уронив голову на плечо товарища. Еще один человек возился возле столика. Худощавый, в кожаной жилетке на голый торс и черными засаленными волосами, неряшливо свисающими с головы и скрывающими почти половину лица. Услышав шаги, он обернулся и заметил Оливию, спускающуюся следом за Евгением.
– Эй, – шепнул человек в жилетке и двинулся навстречу Собески, протягивая ей металлическую кружку с чем-то душистым и горячим внутри. – Оливия. Возьми. Тебе сейчас это нужно.
– Я не хочу, – отрешенно вздохнула Собески.
– Эй. Теперь это ведь не только для тебя. Ты ведь помнишь?
– Да… конечно… спасибо… – Оливия обхватила ладонями кружку и пригубила горячий напиток.
Евгений вопросительно взглянул на нее.
– Не только для тебя? У тебя и Михаила будет ребенок? Прости за бестактный вопрос…
– Да… – она неуверенно кивнула.
– Что ж, это здорово. Он русский, ты американка. Ребенок двух миров будет весьма кстати в нашем общем мире…
Собески вдруг шагнула к Евгению и обхватила его дрожащими руками, крепко обняв.
– Спасибо, за то, что вы сделали, – проговорила она.
Сапрыкин застыл на месте, немного растерянный и смущенный:
– Ну, ну, не стоит… Черт возьми, я так давно не совершал гуманных поступков, что даже подзабыл, как это здорово…
Человек в жилетке дождался, когда Собсеки выпустит русского из объятий, и протянул вторую кружку с горячим напитком Евгению.
– Держи, бро[23], взбодрись.
– Благодарю. – Евгений отпил слегка и одобрительно покачал головой. – Недурно. Что это?
– Нехитрый коктейль из местных ягод и трав. Мой личный рецепт. Здесь у вас растет очень много полезных растений.
– Твоим людям определенно повезло, что среди них есть человек, разбирающийся в этом.
– Меня Дерил зовут.
– А меня Евгений.
– Как?
Сапрыкин вздохнул, допивая приятный и действительно бодрящий напиток:
– Называй меня Юджин и не мучайся.
– Окей, бро.
– А где Антонио? – вдруг встревоженно завертела головой Оливия.
– Он в вашей комнате. Мы помогли ему там прибраться, он и уснул там. Пусть отдохнет. Он в порядке, – пояснил Дерил.
– А Джонсон? – кивнул Евгений.
– Он с шерифом. Осматривают поселение, после случившегося.
– Ясно. – Сапрыкин вернул американцу опустевшую кружку. – Мне с ним переговорить надо и вернуться к своим…
Дерил поставил кружку на стол и взял винтовку.
– Я с тобой пойду.
Евгений смерил его недовольным взглядом:
– Это что значит? Ко мне уже надзирателя приставили?
– Нет, Юджин. Просто многие из наших думают, что за ночным нападением стоите вы. И, боюсь, все сейчас слишком на взводе, чтобы хотя бы попытаться мыслить логически.
– Ну а ты? – нахмурился майор. – Ты тоже так считаешь?
– Нет, приятель. Я просто надеюсь, что они не правы. Так что пойду с тобой. Так будет лучше.
Ветер давно стих, как утихла и ночная гроза с ливнем. Они оставили лишь туман, настолько густой и плотный, что, выйдя из здания, Сапрыкин едва мог разглядеть верхний этаж. Хорошо был виден лишь «медвежий» флаг Крашенинникова, неподвижно висящий и тянущийся к земле под тяжестью впитанной влаги.
Они двинулись вниз по склону, в сторону невидимых сейчас строений остальной части поселения Нью Хоуп. Вскоре стали слышны голоса. Похоже, впереди была группа людей, которая о чем-то негромко спорила. Однако в тумане даже шепот становился громким.
Еще шагов через десять, наконец, в густом тумане, проявились и силуэты шести вооруженных людей.
– Дерил! – воскликнул один из них. – Какого черта?! Если этот русский арестован, то почему у него оружие?!
– С чего ты взял, что он арестован? – усмехнулся спутник Евгения. – Он помогал нам этой ночью. И я это видел. А вот что делал ты, когда мы были атакованы, я не припомню!
– Мы выбивали врага из Биг хауз! И это все уловки русских! Это они атаковали!
Сапрыкин молча наблюдал за начавшейся перепалкой и думал о том, насколько все-таки универсальна глупость и параноидальное недоверие, способное селиться в головах людей, говорящих на разных языках и представляющих разные народы мира.
Неизвестно, к чему привел бы этот спор, но с появлением слегка прихрамывающего Рона Джонсона разговор на повышенных тонах быстро растерял былой пыл.
– Что вы тут разорались?! – зло рявкнул здоровяк. – Если этой ночью нас атаковали русские, то кто в таком случае атаковал русских?
Евгений взглянул на Джонсона и, наконец, заговорил:
– Что это значит, Рон?
– Я поговорил с ребятами на постах. С ближайшего к вашему лагерю поста слышали там стрельбу.
– Когда? – напрягся Евгений.
– Примерно в то же время, когда мы оперировали Михаила.
– Да эти русские там, наверное, пьяные были, и друг в друга начали стрелять! – снова стал заводиться главный недоброжелатель.
– Ты сам-то часто трезвый бываешь?
Сапрыкин уже не обращал внимания на этот разговор и торопливо двигался дальше вниз по склону.
– Эй, Юджин, постой! – воскликнул Джонсон. – Ты куда?!
– Я должен вернуться к своим как можно скорее, – бросил через плечо майор. – И разузнать, что там случилось.
– Постой. Давай сначала зайдем к Карлу. – Рон взял Евгения за локоть и увлек в сторону офиса шерифа, которого еще не было видно в тумане.
– Какого черта, Джонсон? Я не подчиняюсь вашему ковбою. Да я вообще с давних пор никому не подчиняюсь…
– Никто и не спорит, мой друг. Я просто прошу уделить нам несколько минут.
Перед домом, в котором жил Карл Риггз, жители общины складывали тела. Евгений окинул мрачным взглядом ряды погибших мужчин, женщин и даже двоих детей.
– Сколько вы потеряли, Рон?
– Двадцать шесть человек, – тяжело вздохнул здоровяк.
– Мне жаль, дружище. А сколько потерял враг?
– Мы насчитали пятнадцать…
Карл встретил их хмурым взглядом и снова опустил взор на карту, покрывающую практически весь его большой стол.
– Чего хотел, ковбой? Говори быстро, я тороплюсь, – бросил ему с порога Сапрыкин.
– Да, Юджин. Я знаю, что торопишься. Я слышал, что в вашем лагере тоже была стрельба. Надеюсь, ты понимаешь, что мы здесь ни при чем, и надеюсь, ты найдешь убедительные слова, чтобы объяснить это своим?
– Карл, ты бы своими параноиками лучше озаботился. Меня уже линчевать хотят ваши ястребы.
– Не волнуйся. Не линчуют, – проворчал шериф.
Евгений скривился:
– Мне бы рассмеяться в ответ, но отчего-то не получается. Быть может потому, что это ни хрена не смешно?
– Я не смеюсь, не шучу и, черт возьми, Юджин, давай говорить по делу. Ты сам сказал, что спешишь. Подойди, пожалуйста, и взгляни на карту.
Майор подошел.