Глава 24
Ричард, наверное, поставил все рекорды скорости ходьбы на лыжах, потому что вот уже четвертый день как мы с инуитом идем по его следам, и никак не можем догнать. Фора то у него была всего ничего, каких-то пять часов, но воспользовался он ей по полной программе.
Я гнал наши легкие нарты, не давая собакам продыху, а Тупун бежал впереди, отыскивая след Ричарда на льду. А это становилось делать всё труднее и труднее, так как на второй день пути не на шутку разыгралась метель, бросая колючие снежинки в каждую складку нашей одежды. Хорошо хоть ветер не встречный, ведь хуже этого ничего не могло быть при такой температуре воздуха. Сейчас на термометре отметка застыла в районе минус сорока градусов по Цельсию. Собаки большую часть пути летели по ветру галопом, под напором шторма лед, видимо, вместе с нами сдвигался в южном направлении.
Если к Полюсу мы за три последних перехода проходили в среднем чуть более сорока километров в день, то сейчас мы с инуитом проходили все пятьдесят. Периодически мы натыкались на крошечные иглу, построенные Ричардом для ночёвки, но никогда в них не останавливались, устраивая лагеря в нескольких километрах от них, там самым выигрывая крохи расстояния, что отделяли нас от лыжника. Мы тоже не заморачивались строительством надежных укрытий, Тупун попросту искал подходящий сугроб, в котором мы рыли небольшую нору, которая и служила нам ночлегом.
Путь нам затрудняли и торосы. От Полюса до лагеря с могилой Мэйсона мы прошли по проторенной дороге, а дальше шли по лыжне проложенной Гроссом, который был налегке. Ричарду не приходилось перетаскивать нарты и собак через препятствия, и то небольшое время, что мы успевали отыграть за счёт сна, мы тратили на преодоление препятствий.
— Мы его так блядь никогда не догоним! — Хватая ртом воздух на очередной вынужденной остановке, которые нам приходилось делать, давая роздых собакам, я с трудом сплюнул вязкую слюну на снег. Пить хотелось адски, но воды не было. До ночной стоянки, пока мы не растопим снег или лед, жажда будет продолжать истязать наши тела. — Сволочь двужильная, бежит так, как будто за ним черти гоняться!
— Полынья впереди — Ответил Тупун, проигнорировав мой крик души. Он забрался на вершину очередного тороса, и сейчас смотрел вперед, пытаясь отыскать следы присутствия в этой ледяной пустыне человека. — След поворачивает вдоль неё. Если лед выдержит, мы сильно сократим путь.
— Он на лыжах на этот лед не пошел, а мы с нартами туда сунемся? — Скептически покачал я головой — Не думаю, что это хорошая идея.
— Он давно тут шел, с тех пор лед мог встать надежно — Тупун сел на задницу и как по горке съехал с тороса на лед — Мороз держится, там нет торосов, а значит и снега, который не даст ему схватиться. Если на льду снега нет, то он быстро силу набирает.
— Ну давай попробуем — Взвесив все за и против согласился я — А след мы потом найдем?
— Полынья большая, а раньше её тут не было, я видел старый след и помет собак, Ричард его искал, и потому замедлился. Скоро его догоним — Кивнул головой Тупун — И след найдём, я на другой стороне вижу иглу.
— Ого! — Эта новость меня обрадовала, по моим расчётам ночную стоянку Ричарда мы должны были встретить через несколько часов пути — Так чего мы стоим⁈ Потопали!
Ту полынью, которую мы прошли, сокращая путь, мне не забыть никогда. Она имела не менее полутора километров в ширину, и к счастью, была покрыта молодым, но вполне проходимым льдом, по которому мы смогли перебраться на другую сторону. Лед был такой тонкий, что мне пришлось не шагать, а скользить, чтобы равномернее распределить вес тела по ледовой поверхности. Тупун, дождавшись пока пройду я, пустил собак с нартами бежать, как им вздумается, а сам, так же, как и я скользящим шагом перебрался через полынью. Я с замиранием сердца наблюдал за ними с противоположной стороны и видел, как лед прогибается под тяжестью нарт и собак. Как только нарты приблизились к южной стороне, один из полозьев прорезал лед, и я с ужасом ожидал, что в следующее мгновение все — и нарты, и собаки — провалятся под лед и пойдут ко дну. К счастью этого не произошло, собакам удалось вырвать нарты из пролома, и они благополучно добрались до края полыньи.
Осмотрев иглу, в которой ничего примечательного не нашлось, мы продолжили путь, радуясь, что нам удалось сэкономить пару часов времени, но как оказалось, совершенно зря. Во второй половине перехода под напором ревущего штормового ветра вокруг нас и прямо под нашими ногами стали нагромождаться ледяные торосы. К вою метели добавились и жуткие звуки ломающегося льда. К счастью, мы двигались почти по ветру, если бы ветер дул нам в лицо, мы бы не смогли ни продвигаться вперед, ни держаться следа.
Этот путь к мысу Колумбия был сложнее и опаснее пути на Полюс. Обширная область затянутого льдом Полярного моря, величиной в несколько сотен километров по своей сути представляла собой одну большую полынью, которая менялась под напором ветра и течений. След Ричарда, от которого нас отделяло всего ничего, часто прерывался свежими разломами. К нашему счастью они были не такими большими, как-то разводье, где едва не утонули наши нарты и мы, практически не задерживаясь их легко преодолевали.
Восемнадцать часов в пути… Это наш второй такой переход, мы уже седьмой день идем по следу, и отчаявшись нагнать беглеца, практически перестали тратить время на сон. Но не только это было причиной. Прошлой ночью льдина треснула практически у стен нашего иглу, которое мы всё же построили, не найдя подходящего сугроба. Сломанный ветром лед расходился в стороны, а мы побили все рекорды по сборам лагеря, стремясь побыстрее уйти от опасности.
От слепящего солнца, что светит прямо в лицо, у меня потрескались пересохшие губы, кожу саднит от солнечного ожога и обморожений, чувствую я себя отвратительно. Собаки, как и мы вымотаны до предела, на них смотреть даже больно, да я и не смотрю, передо мной как ориентир маячит спина инуита, что продолжает искать надежный путь среди жуткой мешанины льда и открытой воды, посреди которой мы оказались. С каждым шагом на юг ситуация всё критичнее, иногда нам даже приходится использовать небольшие льдины как паром, чтобы перебраться на относительно твердый лед.
Я уже прекрасно понимаю, что вернуться к основной группе Русской экспедиции у нас не получится, чтобы спастись, нам нужно как можно скорее идти вперед к земле, иначе это грозит нам тем, что в итоге мы окажемся посреди океана на какой-нибудь льдине, как мамонтенок из знаменитого мультфильма. Тогда нам только и останется, что петь песенку этого же самого мамонтенка, с мольбами о том, чтобы нас кто ни будь услышал, нашел и пришел. Надеюсь Арсений не стал задерживаться на Северном полюсе, и мои ребята уже на пути домой. Судя по направлению ветра, и пройденному нами до этого пути, их дорога должна быть легче и безопаснее нашей.
Тупун тоже прекрасно понимает в каком положении мы оказались, его взгляд тревожен, он непрерывно шепчет про себя какие-то молитвы на инуитском языке. Он наверняка уже сто раз пожалел, что отправился вместе со мной в этот опасный путь. И тем не менее инуит не жалуется, мы работаем слажено и сообща, как одна команда, понимая друг друга практически без слов.
Утешает меня только одно, и Совер со своей командой и Ричард сейчас в такой же ситуации, как и мы с моим инуитом. Сейчас они так же спешат к твердой земле, пытаясь спасти свои жизни.
— Стреляют! — Внезапно впереди идуший инуит остановился как вкопанный, от чего бегущим за ним собакам пришлось сворачивать на целину, чтобы в него не врезаться. — Впереди!
— Не показалось тебе? — Как я не прислушиваюсь, я не слышу ничего кроме завывания ветра.
— Вот опять! — Инуит как ищейка, почуявшая добычу, резко повернулся в пол-оборота вправо — Там стреляют! Несколько винтовок!
— Похоже Ричард всё же догнал Соверса — Вздохнул я, втыкая остолом в снег и фиксируя нарты на месте, чтобы собаки не утащили их в наше отсутствие — Оставляем нарты и собак здесь, берем только винтовки и патроны. Похоже там перестрелка. Хотя, чего это я? Ты можешь не ходить Тупун, там опасно и это наши с Ричардом личные дела.
— Я пойду начальник — Тупун взял с нарт свою винтовку и повесил на шею — Они наши враги. В стойбище их нельзя было убивать, старейшина запретил, а здесь можно.
— Погодим пока кого-либо убивать, там ещё разобраться надо, что почем — Я тоже проверил винтовку, поерзал на лыжах проверяя крепления, и дружески хлопнул по плечу инуита — Я рад что ты со мной дружище!
Метров через триста, которые я прошел следом за инуитом, и я услышал хлесткие щелчки винтовочных выстрелов. Тупун, словно тень, скользил по снегу, его лыжи едва касались поверхности, оставляя за собой едва заметный след. Я старался не отставать, но уже чувствовал, как легкие горят от напряжения. Морозный воздух щипал лицо, заставляя глаза слезиться. Звуки выстрелов становилось всё громче, смешиваясь с визгом ветра.
Вскоре мы достигли небольшого поля торосов. Тупун без промедления полез на ближайшую ледяную горку, стараясь на высовываться, я последовал его примеру. С вершины тороса открылся вид на затянутую молодым льдом полынью, по обоим берегам которой и засели противники.
Там, внизу, разворачивалась настоящая бойня. Ричард, с винтовкой, прижатой к плечу, укрывался за большим снежным настом. Он быстро передергивал затвор винтовки, и недолго прицелившись стрелял. Его движения были суетливыми, какими-то дергаными, и немного присмотревшись, я увидел, что под правым бедром лыжника снег расплывался красным пятном. Ричард ранен!
На противоположном берегу полыньи лежали опрокинуты на бок нарты, в упряжи которых неистово дергались собаки, то и дела сдвигая их из стороны в сторону. Судя по положению саней, Ричард застиг Соверса и его слуг во время обхода очередного препятствия. С высоты тороса мне хорошо было видно, что, укрывшись за этими нартами, одетый в толстую шубу человек отчаянно отстреливался. Вокруг стрелков на солнце поблескивали пустые гильзы.