и в трех метрах от порога нашел «стакан». Отпечатков пальцев на нем не было — на следующий день я проверил. Сделан был очень грамотно и рационально. В принципе это чеченская фишка, но такое уже кто только не делает. После этого звоню ей, говорю, что сегодня задержусь в городе и чтобы на дачу она не ездила. Сам всю ночь сижу в засаде. Нет, вру. Часов в пять утра все-таки отрубился. Но никто больше не пришел. Утром я поехал отпирать Великанова. Мы с ним выпили, и я его отпустил.
Все молчали. На Турецкого произвело впечатление, что его друг так ни разу и не назвал ни имя женщины, ни даже географическое направление, в котором находится ее дача.
Гордеев осторожно сказал:
— Слава, ты только не сердись, но тебе не приходило в голову, что он сам мог такую штуку сделать, а потом тебе о ней сказать, чтобы завоевать доверие?
— Приходило, — кивнул Грязнов. — Первым делом. Но я быстро от этой мысли отказался. Денег он не брал и ни разу не попросил ни о какой услуге. Ни ра-зу! Более того, еще дважды снабжал меня полезной информацией о подмосковных преступных группировках.
— Ну и дела, — присвистнул Турецкий. — Как это у него получалось?
— Я организовал за ним наблюдение в Химках. На месяц. Бесполезно. Врач «Скорой помощи». Разговаривает с десятками людей. С сотнями. Не уследишь. И потом, самое главное! Дача ведь не моя! Это же надо было знать, с кем я встречаюсь, когда туда поеду, в какое время… А роман, между прочим, короткий был — до того три недели и после того одна, вот и все.
— Что же так? — не удержался Турецкий.
— Не знаю, — сознался Грязнов. — Сам себе не могу объяснить. Просто не смог ей в глаза после этого смотреть. Не рассказал, конечно, ничего, но наплел всякий вздор: работы много, то да се.
— Обиделась?
— Не то слово. Но пережила.
— А она кто? — спросил Турецкий.
Грязнов молча прикурил и стал пускать кольца в потолок.
— Слава, женщина твоя кто? Чем занимается?
Грязнов в очередной раз глубоко затянулся, выдохнул и сказал:
— Работает в отделе по борьбе с экономическими преступлениями.
— Черт! — сказали Гордеев и Турецкий одновременно.
— В каком округе? — зачем-то спросил еще Турецкий.
— Какая разница, — огрызнулся Вячеслав Иванович. — Ну в Западном округе!
И Турецкий замолчал уже надолго. Все понимали, что это значит. Покушение могло быть организовано совсем не обязательно на Грязнова, учитывая род занятий его пассии и то, что на даче этой Грязнов стал появляться только за пару недель до установки «стакана».
— Ты ее прикрыл после этого? — спросил Гордеев.
— Спрашиваешь! Организовал круглосуточную охрану, полгода по пятам ездили, она ничего не знала.
— Что же ты раньше в колокола не бил?
— О посадке доктора я узнал вообще случайно и совсем недавно, к стыду своему.
Турецкий разлил водку и сказал:
— За Великанова.
Выпили.
— Короче, ни хрена он, Славка, не стукач, — резюмировал Турецкий. — Развел ты меня по полной программе!
— А кто говорил, что он стукач? — удивился Грязнов. — Я говорил, что человек снабдил меня ценной информацией.
— О чем это вы? — с интересом спросил Гордеев.
— Это, Юра, наш давний философский спор…
— Не надо лапшу вешать, — возмутился Турецкий. — Лучше разливай еще, выпьем Юрке на посошок.
— Я никуда не ухожу, — напомнил Гордеев. — Это моя квартира.
— Ты уезжаешь, — напомнил Турецкий, — спасать человека. А ключи от квартиры можешь оставить мне.
Грязнов, разливавший водку, засмеялся. Друзья чокнулись и выпили.
— На хрена это, Саня, я тебе ключи оставлю? — с подозрением в голосе спросил Гордеев.
— А ты как думаешь? Буду приходить, поливать тебе кактус.
— Так ведь нет у меня никакого кактуса!
— Заведу, — пообещал Турецкий.
Грязнов уехал, а Турецкий предупредил жену и заночевал у Гордеева.
На следующий день, собирая вещи, Юрий Петрович обратил внимание, что временно исполняющий обязанности заместителя генерального прокурора по следствию не слишком-то торопится их исполнять. Иначе говоря, валяется на диване и не собирается вставать.
Друзья позавтракали, в который уже раз обсудили диспозицию.
Гордеев глянул на часы. Турецкий тоже посмотрел на его часы — это была «Омега», которую никакой высокопоставленный сотрудник Генпрокуратуры позволить себе не мог — посмотрел без зависти, но со смешанным чувством.
— Ну все, я помчался, — сказал Юрий Петрович.
— Экий ты торопливый, — с укоризной сказал Турецкий. — Куда торопиться-то? Никуда не надо торопиться. «Все приходит к тому, кто умеет ждать», — гласит древняя восточная мудрость.
— Забавно, — сказал Гордеев. — Кто тебе рассказал про эту мудрость? Грязнов?
— Почему — Грязнов? — немного обиделся Турецкий. — Чуть что-то хорошее — так сразу Грязнов, да?
— Ладно-ладно, и это он сказал, что мудрость — восточная?
— Ну он, — помявшись, признал Турецкий. — А что?
— Ничего, — успокоил Гордеев. — Это он от меня услышал. И Восток тут ни при чем. Есть, Саня, и другой вариант по поводу того, что не надо суетиться. Просто сиди спокойно на крылечке, и тогда ты увидишь, как труп твоего врага пронесут мимо.
— А ты у нас, выходит, старый мудрый адвокат, сидишь на крылечке, — ехидно заметил Турецкий, — и наблюдаешь нон-стоп похоронные процессии. Кто твой враг-то? Скажи мне, кто твой враг, Гордеев, и тогда я скажу, кто твой друг! — Турецкий засмеялся, вполне довольный собой.
— Да вроде пронесли уже всех, — не без облегчения признался Гордеев.
— Рад за тебя, — сказал Турецкий, думая о холодной войне между Меркуловым и генеральным.
Котлас, городок, рядом с которым располагалась зона, был еще тот — Гордеев это понял, едва ступил на перрон. В сущности, это была маленькая железнодорожная станция.
Гордеев огляделся и увидел маневровые пути, громоздкие туши порожних товарных вагонов, фонари путевых обходчиков, два темных здания с разбитыми окнами и со старыми рекламными плакатами, которые трепал дождь. С погодой ему не подфартило. И такси, надо думать, тут не разыщешь.
Гордеев поднял воротник куртки (зонтик остался в офисе в Химках), забросил сумку на плечо и прошел через символическое здание вокзала. Ан нет! На небольшой привокзальной площадке — язык не поворачивался назвать ее площадью — дежурили три машины с зелеными огоньками. Первая из них сразу же поехала навстречу Гордееву.
— В гостиницу, — сказал адвокат. — Есть у вас тут гостиница?
— Есть, конечно, — сказал водитель, лысый мужчина за пятьдесят, — только в такое время она закрыта, даже внутрь не войдете.
— А что делать одинокому страннику? — поинтересовался адвокат. — Где кров и очаг? Куда подевались добрые люди?
— А деньги у одинокого странника имеются? Я могу вас к своей теще отвезти, — предложил лысый. — У нее дом немаленький. Она берет жильцов. — Он почесал лысину. — Иногда…
— Деньги, само собой, есть. Только скажите, далеко ли оттуда до колонии? Да не пугайтесь вы, — заторопился Гордеев, почувствовав назревающую проблему. — Я адвокат, приехал к своему клиенту. Сейчас удостоверение покажу… Вот, пожалуйста, — протянул он солидную корочку члена Московской коллегии адвокатов.
— Круто. У меня сын хотел в адвокаты, — сказал лысый, возвращая документ и отъезжая от вокзала. — Не получилось, ветеринаром стал, свиней всяких теперь вот лечит.
— И замечательно, — одобрил Гордеев. — Что же нам, больную свинину, что ли, жрать? Ваш сын стоит на страже наших интересов похлеще любого адвоката.
— Вы считаете? — обрадовался водитель.
— Конечно, — подтвердил Гордеев. — Вот я, например…
— А что — вы? Вы людей защищаете — это важно.
— Я не о том. Однажды за границей съел бифштекс с кровью и отравился. А у нас, тьфу-тьфу, такого пока не случалось. А то привыкли все ругать. А зачем? Есть возможность похвалить себя любимых — я считаю, упускать нельзя.
— Я скажу — теща завтра бифштекс приготовит! — пообещал водитель. — Пальчики оближете. Вы любите с кровью или прожаренный? И вообще, вы надолго к нам?
— Не знаю пока, но возможно, что приеду еще. А как вас зовут?
— Виталий Витальевич.
— Хорошее сочетание, — одобрил Гордеев, сейчас он был настроен хвалить решительно все, лишь бы поскорее добраться до койки.
— Вот! — еще больше обрадовался лысый. — А многие не понимают! А я и сына так назвал! А он — внука!
Гордеев подумал немного и решил, что мужик ему нравится.
— Виталий Витальевич, а давайте я вас найму на завтра, отвезете меня к зоне, заберете потом. Как, по рукам?
— Если по деньгам договоримся, — с надеждой поскреб затылок Виталий Витальевич.
— Не обижу, — пообещал Гордеев. — И кстати, лучше прожаренный.
— Что? — не понял водитель.
— Бифштекс.
— Великанов! — В открытое окно санчасти заглянула стриженая голова Федьки Крикунова в тот момент, когда доктор заваривал себе чай покрепче, не чифирь, но все же на воле он такого никогда не пил. — Лети к куму, к тебе на свидание приехали. Только он сначала потолковать с тобой хочет, так что поторопись…
— Пошел ты, — вяло сказал Великанов, не глядя выталкивая непрошеного гостя растопыренной пятерней.
Кум — это заместитель начальника зоны по оперативной работе майор Ковалев. Толковать ему с Великановым было определенно не о чем, если только… Да нет, ну в самом деле, кто может приехать к нему на свидание?
Тут Великанов обратил внимание, что, размышляя, он, оказывается, встал и отодвинул чашку. Пойти, что ли, правда, проверить?
Зазвонил телефон. В санчасти был телефон, конечно внутренний, ни в город, ни куда дальше по нему позвонить было невозможно. А вот сюда звонили часто — начальство интересовалось разнообразными больными, или, как оно (начальство) их называло, симулянтами. На самом деле, с появлением в санчасти Великанова количество таковых резко уменьшилось. Обычно это были зэки, желающие закосить пару деньков от той или иной работы и устраивавшие себе мелкие членовредительства. Но Великанов, неулыбчивый, уравновешенный, всегда неизменно хладнокровный и буквально голыми