– Приготовься, – прошептал Дейн.
– К чему? – спросил голос. Из мрака выхлестнулся кнут и обвился вокруг лодыжки Билли, прилипнув, как лапка геккона, сдернув его с ног и из круга последнего фонаря. На асфальте Билли раскрыл рот, чтобы закричать, но слышал только тот самый лязг стекла – намного громче, чем когда-либо раньше. Голову переполняла коммуникационная боль. Что-то пришло. Оно кружилось.
Замелькали костяные руки. Стук зубов, живые пустые глаза. Костяные пальцы протыкали мясо, как клыки. Тварь напала с непостижимым движением, слишком быстрым. Она била и била прямыми пальцами, оставляя кровь, разрывая глотки двум, трем, пяти нападавшим, так что они кричали и падали, ссались кровью.
Билли сбрыкнул кнут. Пополз назад. На краю света метался его заступник.
Это был череп на гигантской банке. Огромная стеклянная склянка для консервации – из тех, что Билли годами наполнял фиксатором и мертвыми животными. Эта – почти полтора метра высотой, полная мясной жижи и клубящегося спирта. На стеклянной крышке – потертый человеческий череп, взятый – не сомневался Билли – из одного из шкафов с останками в Музее естествознания. Он щелкнул зубами. Изгибы сверкающего стекла ниже крышки служили плечами, и существо подняло две безмясых когтистых руки из ящиков с костями: плечевые, локтевые, лучевые, стучащий запястный сустав и те заостренные фаланги.
Ангел памяти.
Ангел-банка катался на круглом основании, двигаясь вперед, как матрешка. Он снова бил и снова убивал и, слегка наклонив череп, раскрыл свою крышку. Один из денди застыл. Он был без движения – а потом его вовсе не было, и Билли увидел в банке больше мясных ошметков. Охотники за головами рассыпались. Раздался плоский звук. Дейн лежал без движения на земле. Билли был слишком далеко, и лассо, зацепившее Дейна за шею, натянулось, и люди со свастиками уволокли Дейна в навлеченные блекнущие тени.
Билли дважды выстрелил, но их не было видно, да и Дейн почти скрылся из глаз. Билли схватил пистолет Дейна. «Сюда!» – крикнул он стеклянному спасителю и услышал, как тот закачался и покатился к нему. Атакующие метали при отступлении куски кирпичей и железяки.
Тяжелый обломок удачно врезался прямо в цилиндр. Ангел-банка разбился. Страж музейной памяти лопнул. Его кости рухнули замертво среди химической слизи и стеклянных осколков.
Билли поднял фазер одной рукой, пистолет – другой. Но нападавшие не вернулись. Он побежал в сторону, куда утащили Дейна, но тьма удалялась быстрее его, и когда она пропала, он остался один. На месте остались трупы, стеклянные крупицы, череп того, что его спасло. Дейна не было.
Как всегда, когда город проваливался в дыру тишины, ее заполнял собачий лай. Билли прошел по разрушенным останкам спасителя, оставляя следы из фиксатора. Тяжело сел в дверях сэндвич-бара и понурился перед обломками ангела.
Так его и нашли лондонманты – подобные драматические события не могли развернуться вблизи от Лондонского камня так, чтобы они не узнали. Он видел их на границах зрения, но ближе они не подходили, не нарушали нейтральность, которую и так уже угробили – что знали лишь немногие из них.
Должно быть, кто-то из них известил Вати, который вошел в игрушку, что еще была у Билли с собой. Из кармана раздался голос:
– Билли, приятель. Билли. Что случилось? Лучше уходить, Билли. Мы его вернем. Но сейчас лучше уходить.
Часть четвертаяЛондон-на-море
47
– Короче, бля, мне просто охрененно до хрена интересно, что за говно говнистого говна тут творится.
– Так, – резко сказал Бэрон. – Знаете что, констебль? Буду признателен, если мы будем слышать это чуток поменьше.
Коллингсвуд была в ужасе. Ужас она прикрывала развязностью. Смотрела она не на Бэрона, а на свой браслет.
– Нам бы многое не помешало, Коллингсвуд, – сказал Бэрон. – Мы все это знаем. – Он сделал паузу, потом заговорил спокойнее, тыкая в нее пальцем: – И не в последнюю очередь – информация. И этим мы уже занимаемся. Теперь… успокойся и принимайся за работу. Полагаю, твои ищейки уже ищут? Что ж, узнай, что они унюхали. – Он ушел, закрыв дверь достаточно громко, чтобы почти казалось, что он ей хлопнул.
На территории тренировочного колледжа полиции в Хендоне стояла бытовка, где оттачивали свои навыки специалисты из разных ячеек ОПФС. Бытовка носила стыдное прозвище «Хогвартс» среди большинства посетителей, «академия Кэкл»[56] и «Гонт»[57] – среди тех немногих, кто обменивался самодовольными взглядами, когда до остальных не доходило.
До Коллингсвуд не доходило. И плевать. Она была слишком занята тем, что слушала полуотставных колдуний, ведунов и карцистов. «Вы полицейские офицеры – или будете ими, – говорил один из инструкторов, – если только не запорете тренировку». Он был древним и маленьким, морщинистым, как срезанная шкурка с кокоса. Он поглаживал подбородок так, будто говорил, только хорошо подумав. И тоже был развязным, хотя и не в таком стиле, как она. Она обожала за ним наблюдать.
– Ваша работа – ловить преступников. Так? Вам надо знать, что делать. Если вы не знаете, что делать, то надо узнать. Если не можете узнать – придумывайте, черт возьми, на ходу, а потом делайте свою работу. Я понятно объясняю? – Маленький lux ex tenebris[58], сверкавший между пальцами во время речи (конечно же, синий), был славным штрихом.
После всяческой оккультной юриспруденции, много облав и отловов спустя это оборзевшее рвение она всегда считала сутью полицейской работы. Из-за его отсутствия в Билли Хэрроу Коллингсвуд не выносила Билли, хотя он ее и забавлял.
С ушедшим в пятки сердцем Коллингсвуд представила возможность, что Бэрон не знает, что делать. Задумалась об этом. Изучила так осторожно, будто подобрала что-то с пола и пыталась опознать. Офицеры ее обходили – она уже долго простояла на своем месте. Некоторые уже вообще не глядели на нее искоса. «Коллингсвуд, что с нее взять».
Стояла она у диспетчерской, так что оказалась первым офицером ОПФС, который попался на глаза человеку с новостями. Потому именно она распахнула дверь в кабинет Бэрона, где он сидел, сложив руки на груди и хмуро уставившись в компьютер, повисла одной рукой на косяке, как ребенок на шведской стенке, и сказала:
– Ищите и обрящете, босс. На данный момент госпитализирован. Но инфа будет.
День был дерьмовый – сплошь сырой серый воздух и мрачный ветер, раздражающий, как ребенок. Несмотря на это, Мардж все утро провела на улице, в Парке Барьера Темзы. Она плелась под моросью через топиарии в форме волны, мимо миниатюрных футбольных полей. Этим утром она плакала по Леону долго и, казалось, уже в последний раз. Она закончила – но небо как будто еще нет.
Мардж подозревала, что осталась без работы. Начальник был ее другом, но постоянное молчание в ответ на все сообщения наверняка поставило его в безвыходное положение.
Не то чтобы она была не в себе. Не то чтобы она именно зациклилась, увлеклась, сходила с ума, что-то в этом роде. Просто, думала она, она больше ни на чем не могла сконцентрироваться. Это не истерика. Это просто осознание, что Лондон не тот, каким должен быть, осознание, что мир ей врал, что теперь ей нужно знать больше. И по-прежнему нужно знать, что случилось с Леоном.
Не то чтобы он жив. Она знала, что это нелепое мигающее сообщение неисправной лампочки говорило правду.
Что и привело ее сюда, в этот маленький резной садик у оборонной линии реки. Здесь, в условном устье, у промышленных низин Сильвертауна, в воде разлегся Защитный Барьер Темзы, как огромные инопланетные ульи, как пришельцы в серебряных панцирях. Между ними бурлила бурая вода, а под ней, в слизи речного дна, таились десять ворот, готовые подняться.
Путь от пешеходного туннеля в Вулвиче сюда был неблизкий, но у Мардж имелся в распоряжении весь день. Она видела, что из крыш на южном берегу поднимается диспетчерская барьера. Она тыкала в телефон.
Господи Иисусе, какой же депрессивный район, думала она. Добиралась она от аэропорта Лондон-Сити и под рекой, кутаясь в куртку. Она не сверялась с распечатанными указаниями: уже знала их наизусть. Выудить информацию из онлайн-информаторов было трудно, но не так уж трудно. Пришлось канючить и клянчить, но не настолько много, как стоило бы, если спросить ее. Судя по всему, да, это были «тайные» борды, но многие из их участников так и лопались от гордости из-за своих знаний. Сплошное «Я уже сказал слишком много» и «Ты это слышала не от меня».
«А от кого, дура ты конченая? – подумала Мардж про это последнее запирательство. – Господи ты боже мой, все, что я о тебе знаю, – что твой ник «благословенная777»; так что давай уже по делу».
Заранее вооруженной термином «потопный брат» и местоположением «Барьера» благодаря коллекционеру культов, ей понадобилась всего пара дней – но не больше, – чтобы раскрыть новую информацию. В этот раз – место работы и связи, общие очертания системы верований.
Мардж докурила. Тряхнула головой и немного побегала на месте, потом ворвалась в Информационный центр Барьера Темзы. Женщина за стойкой встревоженно уставилась на нее.
– Вы должны мне помочь, – сказала Мардж. Она нарочито тараторила. – Нет, послушайте. Здесь кто-то зовет себя потопными братьями, да, в Сети. Послушайте, вы должны передать им сообщение.
– Я, я, что, как их зовут?
– Я не знаю, но я не сумасшедшая. Я вам клянусь. Прошу, это вопрос жизни и смерти. Буквально. Должен быть способ передать сообщение всем, кто здесь работает. Я не только про Информационный центр, я и про инженеров. Послушайте, я вас умоляю, умоляю. – Она схватила женщину за руку: – Передайте тому, у кого здесь ник «потопный брат», – просто скажите, скажите, что ему сообщение от Тино Хелиг. Он поймет. Поверьте.