– Да, – ответил Джейсон.
– Сделай это ради него, – сказал Билли.
Билли не знал, где находится Джейсон. Они не успели организовать встречу. Билли дал Вати номер телефона, который украл – без особой сложности, даже после печального исхода нападения. Вати нашел Джейсона и передал номер.
– Ты понимаешь, что случилось? – спросил Билли. – Его забрали. Хаос-нацисты. Ты знаешь, что это значит. – Билли казалось, будто он тоже знает, будто он давно живет в этом мире. За Дейном, в отличие от него, не присматривал angelus ex machina.
– Что ты от меня хочешь? – Когда Джейсон говорил, даже по телефону, Билли казалось, будто он его откуда-то знает.
– Нужно его найти и нужно знать, что происходит. В этом деле все связано. Слушай. – Билли прижал трубку плечом и пролез в разрез в проволочном заборе. – Эти нацисты на довольствии у Тату. И его же люди наезжают на пикеты Вати. При одобрении полиции. Нужно знать, насколько глубоко идут эти связи. Откуда нам знать, может, это копы удерживают Дейна. Они, очевидно, в каком-то сговоре с Тату – они как минимум знают, где он. Так что нам нужен ты. Но даже если мы их найдем, ты ведь не сможешь просто прийти к нацистам, это не сработает, да?
– Нет, – сказал Джейсон. – Они не на зарплате, так что сразу нет. Они на убеждениях – а я не умею прятаться за верой. Вера плюс хорошая фишка – и меня расколют.
– Ясно. Значит, тебе нужно пойти в Нисденский участок и посмотреть, что у них есть по этому делу. Узнать, что сможешь. Джейсон, это же Дейн.
– Да, – сказал Джейсон. – Да.
Хотя голос Билли не выдавал опасения из-за того, что Джейсон откажется, Билли закрыл глаза с облегчением.
– Позвони, когда закончишь, расскажи, что найдешь, – сказал Билли. – Спасибо. Только это нужно сейчас, Джейсон. Спасибо. Мы понятия не имеем, где они.
– А ты что?..
– Я должен разузнать кое-что еще. Джейсон, пожалуйста, сделай это сейчас. Нам нужно его найти. – Билли повесил трубку.
Как уйти с такого места преступления? Все, на что был способен Билли, когда забрали Дейна, – в холодной тишине под надзором больших мертвых зданий, – это следовать на голос Вати. Бунтарский дух направлял его из кармана и немногих фигурок, которые смог отыскать в этом ужасно пустом секторе.
– Лондонманты, – сказал Билли.
– Потише, приятель, – сказал ему Вати из какой-то хренотени, которую Билли даже не видел. – Никто нам не поможет.
Внутренний круг – Фитч, Сайра и их маленькая команда, оглушенный мужчина, которого Билли подстрелил и ненамеренно втянул в заговор, – не мог прийти на выручку. У Билли не было ни явок, ни укрытий.
– Ох, твою же мать, – сказал Вати.
Будто ПВП не хватало проблем – теперь приходилось нянчиться с этим неожиданно осиротевшим маленьким мессией. Но Билли не подчинился приказанию Вати поднять металлическую крышку на улице – с умудренной ловкостью рук и силой, которых у него не было еще несколько недель назад, – чтобы ускользнуть в подгород. Вместо этого Билли остановился, напрягся, не напрягаясь, и почувствовал, как время замешкалось и снова вернулось, всколыхнувшись, как одеяло. И это он велел Вати идти за ним и потом украл телефон. Взял самую внутреннюю матрешку из какого-то магазина, поднял ее к глазам – не дурацкого Кирка, хотя оставил и его, – и сказал Вати:
– Вот что нам нужно делать.
– Из всех проклятых мерзавцев, с которыми приходится возиться, – сказал Бэрон, – чертовых хаос-нацистов я ненавижу больше всего.
Он стоял между Коллингсвуд и Варди. Яростно, нервно чесал лицо. Они столпились, чтобы заглянуть через укрепленное стекло в больничную палату, где забинтованный человек лежал прикованным к постели – и травмами, и наручниками. Машина отслеживала его сердцебиение.
– Ты реально сказал «мерзавцы», – ответила Коллингсвуд. – Прослушиваешься куда-то, что ли?
– Ну ладно, – сказал он неопределенно. Шмыгнул носом: – Подонки.
– Твою налево, босс, – сказала Коллингсвуд. – Бери выше – мудозвоны.
– Ублюдки.
– Мозгоклюи, босс. Херокрылы. Мелкие говнохлёбы. Сказочные долбоящеры, – Бэрон уставился на нее. – О да, – сказала Коллингсвуд. – Так-то. Кто хорош? Я хороша.
– Скажите, – перебил Варди, – что именно мы от них получили? Их же несколько, верно?
– Ага, – сказал Бэрон. – Пятеро с разной степенью травмированности. И мертвецы.
– Я хочу знать в точности, что они видели. Я хочу знать в точности, что происходит.
– Есть мысли, Варди? – спросила Коллингсвуд.
– О да. Мысли есть у меня. Слишком много. Но я пытаюсь сложить общую картинку. – Варди уставился на человека в койке. – Это все Тату. Мы слышали, что он нанимает мокрушников. Но я не ожидал увидеть эту братию.
– Да, похоже на нарушение протокола, правда? – сказал Бэрон. – ХН малость выбиваются из культурной компании.
– Он работал с ними раньше? – спросила Коллингсвуд.
– Мне об этом неизвестно, – ответил Варди.
– А Гризамент?
– Что? – Он посмотрел на нее: – Откуда такой вопрос?
– Просто видела досье на твоем столе на сообщников Татухи. И у тебя там заодно есть и Гриззо. Вот я и задумалась, к чему бы это?
– А, – сказал он. – Что ж, верно. Эти двое… Они действовали синхронно. Всегда, при жизни Гризамента. То есть – откуда нам знать? – и посейчас. Мы же в этом согласны? А сообщники одного вполне могут оказаться сообщниками другого.
– Почему? – спросила Коллингсвуд. – Где логика? Они же друг друга ненавидели.
– Ты знаешь, как это устроено, – ответил Варди. – Держи друзей близко, врагов еще ближе? Перекуплены, переметнулись, кто знает?
Она мотнула головой.
– Как скажешь, братух. Но я что-то прям не знаю, – сказала она. – Банда Гриза его чуть ли не вылизывала. Они же до упора преданные.
– Не бывает таких преданных, которых нельзя купить, – сказал Варди.
– Я успела забыть, с какой упоротой шайкой он ходил под конец, – сказала Коллингсвуд. – Гриз то бишь. Я же почитала досье. – Варди поднял бровь. – Врачи, всякие доктор-смерти… И пиро, да?
– Да. Было.
– И по твоим прикидкам, некоторые из них теперь работают на Тату, да? – Варди помялся и рассмеялся. Это было очень на него не похоже.
– Нет, – сказал он. – Сомнительно. Но это не повод не проверить.
– То есть ты еще копаешь по ним?
– Да, черт возьми, копаю. Копаю по всем, по каждой зацепке, пока не буду знать со всей чертовой уверенностью, что они не замешаны в деле спрута либо на стороне Гризамента, либо на стороне Тату. Либо как независимые игроки. Ты делай свою работу, а я буду делать свою.
– Я думала, твоя работа – транслировать дух безумных божественных переживаний и писать священные книжки.
– Ну ладно, вы двое, – сказал Бэрон. – Утихомирьтесь.
– Какого хрена мы не можем найти спрута, босс? У кого он? А то это уже балаган какой-то.
– Коллингсвуд, если бы я знал, я бы уже был комиссаром столичной полиции. Давайте хотя бы попытаемся определить, кто есть кто в этой куче-мале. Значит, среди недавних наемников Тату у нас есть хаос-нацисты, наши долбоящеры – благодарю, констебль. А также все остальные в городе.
– Не все, – ответила Коллингсвуд. – Где-то рядом оружейные фермеры, но они уже на кого-то работают. Никто не знает на кого, и никто не спит спокойно.
– Ну, так это же не иначе как наш расхититель кальмаров, – сказал Варди. – И кто им платит?
– Не отследить. Они затихарились.
– Ну так добейся от них ответа, – сказал Бэрон.
– Босс, а я чем, по-твоему, занимаюсь?
– Превосходно, – сказал Бэрон. – Как дзен-коан, верно? Что хуже: если наши стрелки-святоши сражаются против нас вместе с хаос-нацистами – или сражаются против них, а мы посередине? Попробуйте ответить, мои маленькие бодхисаттвы.
– А можно, пожалуйста, – сказал Варди, – установить, что случилось с этим малым? Хоть кто-нибудь из них нам что-нибудь поведал?
– Определенно, – ответил Бэрон. – Он пытался оправиться после того, как быстро я его расколол, так что под прикрытием прославления хаоса и тыры-пыры решил ужасать меня правдой. Этот придурок запел, как самый чудесный соловей.
– И? – спросил Варди.
– И Дейну Парнеллу приходится несладко. Похоже, они прибрали к рукам нашего изгнанника. Это он успел увидеть. – Бэрон показал в окно подбородком. – Прежде чем потерять сознание. И теперь наш маленький потерянный Билли остался в городе сам по себе. Как он теперь поступит?
– Да, но он же у нас не совсем беспомощный, да? – заметила Коллингсвуд. – В смысле, говорю очевидное… – Она махнула рукой на человека с тяжелыми ранами. – Не то чтобы за Билли никто не сражается, да?
– Варди, – сказал Бэрон, – не будешь так любезен дать свое мнение? – Он с широким театральным жестом открыл блокнот, будто не помнил всех подробностей следующего описания. – «Это была бутылка, волчара, червяк подзаконный, мы обрушили друг на друга хаос, мусорня» и прочая… – прочитал он с каменным лицом. – Привнесу редакторские правки. Опущу эпитеты и перейду к конкретике: «Это была бутылка. На нас напала бутылка. Она кусалась черепом. Руки из костей. Настоящий стеклянный враг». Последний пассаж, надо сказать, мне особенно нравится. – Он убрал блокнот. – Итак, Варди. У тебя должны быть мысли.
Варди закрыл глаза. Прислонился к стене и надул щеки. Когда он, наконец, опять открыл глаза, то не смотрел ни на Бэрона, ни на Коллингсвуд: он пристально уставился в окно, на покалеченного хаос-нациста.
– Мы же понимаем, что все это значит, верно? – спросил Варди. – Позвольте перефразировать. Мы понятия не имеем, что значит все это. И никто не имеет. Но у нас есть некое понятие, что именно, черт возьми, прилетело и унесло юного Хэрроу. Ладно, я возвращаюсь в музей, – сказал Варди. – Посмотрим, смогу ли я в этом разобраться. Хоть раз, – сказал он с отрывистой резкостью, – хоть раз для чертова разнообразия было бы неплохо, если бы чертов мир работал, как ему полагается. Я уже сыт по горло тем, что вселенная – такая алеаторная психопатка