Открыл офицер. Человек в дверной раме таращился со странной неподвижностью. Выглядел он серо и очень болезненно. За ним кто-то стоял. Офицер не смотрел на Джейсона. Он таращился в стену над головой Джейсона и все сглатывал, сглатывал. За ним стоял кто-то, опутанный тенями от флуоресцентного освещения. Шептал.
– Это… – начал Джейсон и больше не нашел слов.
Из-за двери выглянул ребенок. Мужчина за ним шептал на ухо полицейскому, покачиваясь, как дерево на ветру, то на одну сторону своего подопечного, то на другую – игривый тик-так, – подмигивая Джейсону из-за спины то левым, то правым глазом.
– Кристин! – сказал Джейсону мужчина в бесцветном пальто. – Ты ли это?
Тогда Джейсон понял, кто эти мужчина и мальчик, и вжался в стену и начал кричать.
– Во-во! – сказал Госс и вошел в камеру, сопровождая офицера. Сабби прикрыл за ними дверь с аккуратной точностью маленького ребенка. Джейсон кричал и отползал по койке. Полицейский закрывал глаза, плакал и шептал: «Простите ш-ш-ш я не… прекрати… я не хотел, пожалуйста, не надо, пожалуйста».
– Во-во! – снова сказал Госс. – Прекрати! – Захихикал. – Это секрет, ты все испортишь, прекрати! – Выдохнул дым. Толкнул офицера на Джейсона, шепнув слово, и человек, даже не раскрывая глаз, нащупал кричащий рот Джейсона, закрыл рукой и прошептал: «Ш-ш-ш-ш, ш-ш-ш-ш, прекрати прекрати ты должен, должен». У Джейсона кончилось дыхание, чтобы кричать под рукой. Полицейский и пленник вцепились друг в друга.
«Кто-нибудь придет, – думал Джейсон, – там же видеокамеры, кто-нибудь придет», – но был бы здесь Госс, если бы у него не было все схвачено? Причем сразу за горло? Джейсон снова попытался закричать.
– Вы двое просто ужасные, – сказал Госс. – Сказали, встречаемся на автобусной остановке, и потом Майк пришел, а я вас обыскался! – Он сел на скамью и подвинулся к Джейсону. – Эй, – прошептал он застенчиво. Похлопал копа по плечу. Тот всхлипнул. – Сабби хочет тебе кое-что показать. Он нашел жука. Поди глянь, будь добр.
– Ш-ш-ш, ш-ш-ш, – повторял мужчина, плача с закрытыми веками. Убрал руку со рта Джейсона, и тот не смог издать ни звука. Сабби взял офицера за руку. Человек поплелся со скоростью ребенка к противоположной стенке и встал спиной к Госсу и Джейсону, лицом к цементному углу.
– Где я только не был, – сказал Госс. – Ездил в отпуск. Загорел. Искал кое-что. Не видел официанта? Мальчика в кукольном домике? У меня для него подарок. – Госс приложил палец к губам Джейсона.
– Итак, – сказал он. – Кларабель говорит, ты ей нравишься. – Он сильнее надавил пальцем на лицо Джейсона. Прижал его к стене. – Я ей – чего-чего? А она – да, представляешь? – Вжал губу в зубы Джейсона. Сабби болтал рукой полицейского, как на прогулке. – Она сегодня будет в парке. Ты пойдешь? – Госс порвал кожу, так что во рту Джейсона налилась кровь. – Где Билли? Где Дейн?
– … О боже, о боже, я не знаю, клянусь, Иисусе… – сказал Джейсон. Госс не убирал палец, так что Джейсон лепетал через него, плюясь кровью и слюной на Госса, который не вытирался. Он давил и давил, и Джейсон скулил, пока губу сминали о верхние зубы. Полицейский стоял там, где Сабби держал его за руку, послушно глядя в другую сторону, всхлипывая и как будто крепче сжимая руку мальчика, словно для утешения.
– Помнишь, как она училась с нами на географии, а он все тырил фломастеры для проектора? – спросил Госс. – Я уже тогда понял, что ты на нее запал. Я знаю, что ты работал на Дейна, поэтому ты здесь, а он где? – Надавил, и Джейсон скулил, а потом вскрикнул, когда с хрустящим треском сломанного карандаша Госс выдавил резец из гнезда так, что тот болтался во рту.
– Я не знаю, я не знаю, – говорил Джейсон. – Мне позвонил Билли, господи, прошу, я не знаю…
– Я даже не знал, что она еще в нашем классе. На меня смотри. На меня смотри. Ты там как, Сабстер? Приглядываете за моим младшим братцем, мистер? – Госс улыбнулся и встретился глазами с Джейсоном. Не снимал окровавленный палец с его губы. – Кларабель сказала, что позовет Петру и мы все вчетвером съездим в город. Твой друг взял то, что мне нужно. Где он? А то мне придется отменить сегодняшнюю поездку.
– О боже, я не знаю, я не… слушайте, слушайте, он дал мне номер, это все, номер, я могу его сказать…
– Номер-шномер-помер-грампус-орка-Белинда. Где мои ребятушки? Кажется, я вижу у тебя во рту то, что ты хочешь сказать. Мне достать? Достать? Достать? Скажи, а то сам достану. Где он? Я же достану. Где он? Я из тебя все выжму, резиновая уточка!
– Я клянусь, я клянусь…
– Выжму! Выжму так, что закрякаешь! – Госс начал давить. В голове Джейсона заскрипели корни зубов, и он снова закричал. Полицейский в углу рвано выдохнул и не оглянулся. Госс положил вторую руку на живот Джейсона. – Надавлю, если не скажешь, потому что я хочу вернуть свое. Быстрее, а то я обещал Кларабель и Петре, что мы будем через час, так что рассказывай, рассказывай.
Джейсону нечего было рассказать, так что Госс продолжал давить. Констебль не открывал глаза, стискивал руку Сабби и пытался не слушать, как Госс повторял и повторял свои вопросы, не слушать, как Джейсон перешел от криков к коротким клаксоновым воплям как из-за боли, так и из-за ужаса, потом жидкие звуки проникновения и какую-то рвотную животную неестественность, и в самом конце – ничего. Через долгое время – «уф» от усилия, шлепанье жидкости и звук, как будто продавливают что-то сырое. Щелк-щелк. Что-то клацнуло, словно маракасы.
– Что-что? – спросил Госс. Щелк-щелк. – Правда не знаешь? – Щелк. – Ну, если уж уверен. – Шорох волочения.
– Он не знает, – теперь Госс был над ухом полицейского. – Это он мне сказал. Можешь и сам его спросить. Пусть он у тебя стучит зубами от страха. Я весьма признателен за то, что показал, где он, чудная работа, я должник до гроба. Помню времена, когда люди уважали ваш труд, храни вас бог, тогда люди понятие имели. – Офицер не открывал глаз и не дышал. – А ну, отдай нам Сабби! Чтоб выдал враз, как тостер! – Сабби убрал руку. Мужчина услышал, как открывается и закрывается дверь. Стоял неподвижно больше трех минут.
Чуточку приоткрыл глаза. Никто ему ничего не сделал, так что он открыл снова. Оглянулся. В камере никого. Госс и Сабби ушли. Мужчина завопил при виде крови на полу и Джейсона у ног, сваленного, как мясной мешок. В грудине Джейсона была дыра. Шея страшно распухла, лопнула изнутри, рот раскрылся нараспашку, на нёбе пальцы проделали отверстия, в языке – дырку для большого пальца. Его можно было надеть на руку, чтобы он говорил, «щелк-щелк».
Последние остатки фишки Джейсона ушли, и из камеры ускользнуло узнавание, и офицер перешел от крика при виде того, кого вроде бы знал, к крику при виде того, с кем он никогда не работал, но кто был не менее мертв, чем ожидалось.
56
В воздухе разлилась перемена – кто-то пришел в тень Лондонского камня, с Камнем на уме. От Лондона всегда было ощущение, будто он скоро рухнет, будто наступит конец света. Но теперь – больше обычного. «Нет, ну правда, – бормотал город. – Честно». Сайра чуяла приближение, даже без Фитча, который схватил ее и возбужденно это шептал.
– Кто-то, – твердил он.
Сайра продумывала различные возможности, готовясь к встрече с кем угодно. Но хоть она и надеялась увидеть его снова, она пришла в полное замешательство, когда вышла из задних комнат лондонмантов в магазин, служивший им ширмой и защитой, и встретила осоловелого, изнуренного, воинственного Дейна Парнелла.
За ним стоял Билли – с фазером в руке, куклой с Вати в кармане. Дейн прислонился к косяку.
– О Господи Лондон! – воскликнула она. – Дейн! Какого черта ты?.. Ты выбрался, слава богу, мы не знали, мы…
– Сайра, – сказал он. Голос был мертвым. Взгляд – ровным.
– Дейн, что ты делаешь, тебя могут увидеть, нужно спрятать тебя от чужих глаз…
– Веди меня к кракену. – Сайра вздрогнула и пригладила воздух, обозначая, чтобы он замолчал: большинство ее коллег ничего не знало.
– Сейчас, – сказал он.
– Ладно, – ответила она. – Ладно-ладно-ладно. Мне нужен Фитч. Что случилось, Дейн? Мне нужно…
– Сейчас. Сейчас. Сейчас. Сейчас.
Конечно, Билли и Вати, который почувствовал возвращение Билли из защищенной нацистской зоны и тут же хлынул в куклу в его кармане, с облегчением хлопотали над Дейном и уговаривали передохнуть.
– Надо вытащить и Джейсона, – сказал Билли, и Дейн кивнул.
– Вытащим, – сказал он. Полиция хотя бы, несмотря на весь свой произвол, не убьет его друга, думал он. Пока не убьет. – Он пытался найти меня?
– Да.
– Вытащим. Как только я… – У него кончились слова.
– Хочешь мне рассказать? – спросил Билли. – Что случилось?
«И что это за дебильный вопрос?» – спросил себя Билли, как только слова вылетели в последовавшую тишину. Он промолчал, и Дейн промолчал, и они просто шли, и наконец Дейн сказал:
– Там был Тату.
– Ты его видел?
– Я ничего не видел. Но он был; я его слышал. Говорил через одну из своих штуковин. Он в отчаянии. Он под огнем. Его бизнес. Из-за монстропасов. Если он не знает, что Гризамент вернулся, то теперь явно охренеть как подозревает. – Горло было невредимым, но Дейн сипел из-за воспоминания о ране с тех раз, когда горло перерезали.
– Что он хотел от тебя узнать?
– Где кракен. Где ты.
– А ты?..
– Нет, – ответил Дейн с некоторым удивлением. – Нет.
– Я думал, они…
– Да, – сказал Дейн. – Да, они меня убили, – сказал он. Но он вернулся. Даже если только из-за их злонамеренных манипуляций, но Дейн вернулся. Много ли мучеников выходило с той стороны мученичества?
– Он что-то чувствует, – сказал Дейн. – Как и мы все. – Он закрыл глаза, вытянул руки. – Он знает, что ангелы на улицах…
– Мне надо тебе об этом рассказать, – сказал Билли.
– Через минуту. Он больше не хочет себе кракена из-за силы. Он знает, что будет конец, и знает, что это связано с кракеном, и сходит с ума, потому что думает, что если его получит, то, возможно, сможет остановить то, что происходит. Не сможет. Не остановит. Он превратит то, что происходит, в… во что-то другое.