Откуда исходил свет? Некоторые лампочки уцелели, но серое свечение в коридорах казалось ярче, чем все их слабые сепийные старания. Кровь повсюду казалась черной. Билли слышал, что кровь кажется черной в свете луны. Он встретился глазами с одним из самолетиков. Тот взглянул на него. Бумага снова встрепенулась без ветра.
– Порывается улететь, – сказал Билли. – Почему они… он… почему он пришел сюда сам, а не просто отдал приказ? Он наблюдает. Видишь, какой тонкий почерк? Помнишь, как осторожно писала Берн на бумаге? Как меняла ручки? Чтобы снова соскрести чернила. Его наверняка не так уж много.
– Зачем он это сделал? – закричал Дейн. Билли все еще смотрел в глаза упавшей бумаги.
– Не знаю. Это мы должны узнать. И вот вопрос: как допросить чернила?
68
Работали в грузовике. Безопасней, чем в месте, что внезапно стало склепом. У Билли были все самолетики, какие он нашел, с оторванной кровью и грязью, чтобы остались только пятна чернил.
За ними надзирал кракен. Ему молился Дейн. Пока лондонманты роптали и поглядывали на Дейна, вдруг осиротевшего, как они, Билли промокал бумагу в дистиллированной воде, мял и выжимал. Пол наблюдал – стоя спиной, татуировкой, к стене. Билли сливал воду цвета слабого чая и выпаривал осадок. Жидкость с ним стекала не так, как должна.
– Осторожней, – сказала Сайра. Если чернила были Гризаментом, то, возможно, была им и каждая капля. Возможно, в каждой – его чувства, мысли и малая толика силы.
– Она соскребала его каждый раз, когда он прилетал обратно, и смешивала заново, – сказал Билли. Каждая отдельная пипетка возвращалась в бутилированное сознание Гризамента. Зачем бы еще понадобились все эти глаза? Чернила наверняка знают то, что знают воссоединившиеся капли. – Наверное, его приходилось экономить… – Гризамент был конечен. Каждый предписанный приказ, каждое заклинание, воплощенное им самим, в нем самом, все его послания были им, источали и расточали его. Если расписать его всего, останется только десять тысяч маленьких Гризаментиков на клочках – порознь не более чем какие-нибудь жалкие волшебные открытки.
Когда Билли закончил, получился наперсток – больше капли, но ненамного. Он окунул в это иглу. Дейн встал, сделал религиозный знак, присоединился. Поднял взгляд. Вати на время поражения профсоюза впал в спячку в кукле, примотанной к крыше транспорта. Билли пролистал бумагу, на которой будет писать, – клочки из своей сумки, всяческую мелочь.
– Получится? – спросила Сайра.
– У Берн получается, – сказал Билли. – Посмотрим.
– Мы действительно узнаем его планы?
Билли не сводил глаз с глаз Дейна. Приложил иглу к бумаге и провел не глядя. Описал линию – только линию.
– Эй, – сказал Билли, – Гризамент. Слушай сюда.
Он провел еще линию: и третью, и эта последняя вдруг содрогнулась, как кардиограмма, и тогда были слова. Слова эти были «ПОШЕЛ ТЫ». Крошечный шершавый шрифт. Билли вновь обмакнул иглу.
– Дай я, – прошептал Дейн, и Билли отмахнулся.
– Ты не в себе, – прошептал он остатку на донышке контейнера. – Ты наверняка как в тумане. Ты где-то разбавлен, где-то загрязнен. Твой маленький мозг наверняка… маленький. – Он занес пипетку над чернилами. – Мы можем разбавить тебя еще. Что, алкоголь жжется? Есть и лимонный сок. Есть и кислота. – Билли готов был поклясться, что маленькая лужица дернулась. Пигмент, бывший Гризаментом, заволновался в чашке.
– Что ты делаешь? – спросил Билли у чернил.
– Мои люди… – сказал Дейн.
Билли окунул, нацарапал – написал: «ИДИ НА ХЕР».
– Понятно, – сказал Билли. Окунул иглу в отбеливатель, а потом в чернила. Крошечная доза: атака должна быть деликатной. Краска дрогнула, на ней осталось блеклое пятно. Билли размешал его, снова чиркнул иглой по бумаге.
– Что ты делаешь? – спросил Билли.
ИДИ НА ХЕР.
– Где остальной ты? – спросил Билли.
ИДИ НА.
Билли снова макнул иглу в отбеливатель, и чернила забурлили.
– Мы не выльем тебя в раковину. Не дадим безболезненно расплыться с крысами и говном. – Он поднял над стеклом пипетку. – Я в тебя нассу, а потом разведу отбеливателем, пока ты не растворишься. Где остальной ты?
Он написал. Почерк скакал. «СУКИ».
– Ну ладно, – сказал Дейн. – Отбели этого гребаного убийцу.
СТОЙ, – нацарапал Билли. – ФАБРИКА ЧЕРНИЛ. ЗАКРЫТАЯ.
Билли посмотрел на Сайру. Дейн зашептался с игрушкой в руках, хотя Вати в ней не было.
– Зачем тебе книги? – Он снова макнул в отбеливатель.
УЧИЦА.
– Как он может прочитать их все? – спросил Дейн. – «Учиться»? Какая ему вообще разница? Что, во имя Господа, все это значит?
Отсчет до грядущего пожара начал план Гризамента. Запустил все. Лондонманты узнали о его задумке только благодаря суеверию Адлера – одного из немногих, кто знал, что его босс еще жив в промежуточном пепельном состоянии. Из-за задуманной кражи Гризамента они вмешались вопреки собственным клятвам, потому что не могли потерпеть пожара.
– Почему, – прошептал Билли, – ты хочешь сжечь кракена?
НЕ ХОЧУ Я ЧЕ ПСИХ?
– Так в чем дело? – спросил Билли.
– Что он делает? – спросил Фитч. – Зачем ему вообще кракен?
УГАДАЙ.
Это написали чернила, неожиданно притянув иглу к бумаге и карябая рукой Билли. Тот снова перезарядил иглу.
МАГИЯ.
ТОК Я МОГУ БЫТЬ.
– Так, – сказал Билли после секунд молчания. – Кто-нибудь что-нибудь понял?
– Почему он это рассказывает? – спросил Дейн. – Ты его даже не отбеливаешь.
– Он изгаляется, – сказал вдруг Пол. Билли кивнул.
– Отбеливай гондона, – сказал Дейн. – Просто из принципа.
Билли опустил иглу с отбеливателем, и по чернилам прочь от кончика побежала рябь.
НЕТ НЕТ ТОК Я МБ ЕГО МАГИЕЙ. БОЛШЕ НИКТО В Л-НЕ.
– Он гикнулся, – сказала Сайра.
– Чернила, – сказал Билли.
Они уставились на него.
– Он об этом, – сказал Билли. – Вот чем не может быть никто в Лондоне. Чернилами кракена. Все остальные могут их использовать – но Гризамент может ими быть.
Столь магический зверь. Чужеродный бог-охотник во всем своем спрутстве. Остекленный. Знающий, как все устроено, думал Билли. Большущие глаза – такие всевидящие. Личинка мифа и науки, экспонат-магия. И какая еще сущность, обладая всеми этими характеристиками, будучи самой этой штуковиной, может все это записать?
– Господи, – сказал Билли, – дело всегда было в тексте. Что ты имеешь в виду? – спросил он у чернил. – Как это работает?
МБ ИМИ МОГУ ИИИ БУДУ ЧИРНИЛАМИ
Эта последняя капля Гризамента была уже слишком всё, чтобы отвечать: слишком выбеленная и ограниченная. Аналогии, метафоры, убеждение – ими руководствуется Лондон, знал Билли. Он помнил, как на его глазах Варди фигачил гнозис, по желанию, и Билли расчистил свой разум и попытался ему подражать.
Итак.
Есть текст – есть новый вид памяти, гримуары и источники. С ними можно создавать традиции, упрочивать ложь. В записи история ускоряется, движется со скоростью чернил. И в течение всех утомительных древних веков, пока мы еще не были к этому готовы, пигмент хранился для нас в головоногих контейнерах – подвижные чернила, чернила, которые мы ловили, ели, а они текли по усам.
«Ах, что-что? – думал он. – Природный камуфляж? Я вас умоляю. Архитевтис живет в афотической зоне: какой цели служат брызги темной сепии в мире без света? Чернила – по другой причине. До нас просто не доходило – целое тысячелетие. Мы не изобрели чернила: чернила ждали нас за эпохи до письменности. В мешках глубоководного бога».
– Что можно сделать с чернилами кракена? – спросил Дейн. Спросил не с насмешкой – с перехваченным дыханием.
– Чем можно с ними быть? – поправил Билли.
Вот вам, поистине, надпись на стене. Дневник, инструкции, согласно которым живет мир. Заповеди.
– Но он же мертв, – сказал Билли.
– Брось, вспомни Берн – Гриз уже работал с танатехниками, – сказал Дейн. – Ему нужно только разбудить тело – не полностью, а капельку. Для капельки чернил. Гризу нужно только подоить его.
Такого консервированного кракена не так сложно привести в межзону поближе к жизни. В конце концов, благодаря Билли и его коллегам тело не испорчено, не надо отгонять гниль – это всегда самое сложное испытание для некроделов. Чтобы стимулировать чернильные мешки, достаточно и пороговой жизни.
– Но зачем его сжигать? – спросила Сайра. – Зачем пожар?
– Его план только кладет этому начало, – сказал наконец Фитч. – Это все, что мы знаем.
– Может, дело в его команде? – сказал Билли. – Дочка Коула наверняка у него. Может, это уже не в его власти. Что ты делаешь с девочкой? – Последнее предложение он громко обратил к чернильному пятну. – Что ты делаешь с дочерью Коула? – Он растряс чернила, чтобы разбудить.
ЧТО?? КТО? НЕ ДЕ-ЧКА ЧЕРНИЛА
– Отбели его, – сказала Сайра. Билли выписал тревожную кривую линию, и слова были: ТЫ ТАТУ? Стрелочка. На Пола. Пол встал.
– Эй, – сказал Билли. – Зачем тебе девочка? – И снова написал мелким шрифтом:
ТА2 НЕТ ПОЙМАЛИ ТЯ ДА. ПРИВ
– Ну хватит, – сказал Билли. Еще пара бессмысленных каракулей – и снова слова, в этот раз быстро:
ЧТО С ТОЙ СДЕЛАЮТ?
– Что? Что сделают? – Билли уже писал, отвернувшись. – О чем он?
– Стой-стой! – крикнул Фитч, и Билли оторвал кончик от бумаги и посмотрел на то, что написал.
У НИХ ТЫ & ТА2. НЕ НУЖН ЖИВОЙ Я ЗА-ЩУБЕГИ
– Что?..
– Стоп…
– В смысле?..
Все озвучили мысли.
«У них ты». Пол стоял. «И Тату». Дейн стоял рядом. «Ты им не нужен живой».
Билли уставился на Сайру и Фитча. «Я тебя защищу, – говорил Полу Гризамент. – Беги».
– Так, ну-ка, – сказал Фитч.
– Что? – спросил Билли.
– Стоп, – сказал Дейн. – Он пудрит тебе мозги. – Он посмотрел на Фитча. Пол двигался быстрее, чем Билли мог представить. Он выхватил из рук Билли чернильницу и бумаги, на которых писал Гризамент. Сорвал со стола ножницы. Пятился к двери грузовика.