– Какой же я болван! – Он стукнул себя по лбу. – Это мое упущение. Виноват.
– Но я совсем не уверена, что хочу сдать свой особняк в аренду. Мой realestator, кажется, нашел мне выгодного покупателя.
Сюзи недоуменно воззрилась на Андрэ.
– Кэтрин, – мягко, но с напором сказал он. – Мы же обо всем договорились по телефону. Вы ведь не поставите меня перед фирмой в неловкое положение?
– А почему бы и нет? – Катя одарила его ядовито-саркастической улыбкой. – Обожаю ставить людей в неловкое положение.
– Предлагаю компромисс, – примирительно сказал он, понимая, куда она клонит. – Мы завтра осмотрим ваш особняк все вместе, а потом уже мы с вами вдвоем будем решать, что с ним делать.
– Надо подумать. Позвоните мне утром. Я сообщу вам свое решение. Доброй ночи. Очень приятно было с вами познакомиться, Сюзи.
– Взаимно, дорогая, – с улыбкой отозвалась вайс-президент.
– Приятных сновидений, – сладчайшим голосом пожелала Катя и, сев в машину, от души хлопнула дверцей.
Первую половину следующего дня они снова провели вместе. Сюзи внимательно осмотрела особняк и осталась им очень довольна, особенно подвалами. «Это именно то, что нам нужно, Андрэ! – сказала она. – Если мадемуазель Кэтрин согласится, заключайте договор.»
«По крайней мере тут он не обманул, – пришла к заключению Катя. – Она действительно его вайс-президент. Правда это отнюдь не помеха для того, чтобы быть любовниками.»
– Я думаю, Кэтрин, мы не будем вас пока больше обременять, – уже на пороге особняка сказал Андрэ. – Сюзи завтра возвращается в Париж, а нам еще многое надо успеть по вопросам нашего будущего филиала. Если вы не возражаете, я позвоню вам, как только провожу Сюзи в аэропорт, и мы займемся заключением договора и прочей бумажной волокитой.
– Я очень рада, что мы обо всем договорились, милая Кэтрин. – Сюзи сердечно трясла ее руку. – Очень, очень приятно было познакомиться. Мы наверняка еще не раз с вами увидимся. Приезжайте в Париж. Будете моей гостьей. Я с удовольствием покажу вам наш город.
– Париж мне нравится и, кажется, я успела исходить его вдоль и поперек, – отозвалась Катя, не утруждая себя изъявлениями благодарности. – Почему мы прощаемся здесь? Давайте я подвезу вас. Мне это совсем не трудно. В гостиницу или куда скажете. В этих переулках вам долго может не встретиться такси.
– Спасибо, Кэтрин. Мы решили пройтись пешком, – сказал Андрэ. – Хочу показать Сюзи Замоскворечье, чтобы она лучше могла представить, где будет нахо-диться наш новый филиал.
– Вам виднее. Счастливого пути, Сюзи. – Катя села в машину и, не взглянув на Андрэ, укатила.
«Еще одну ночь они проведут в гостинице вместе.»– Она так яростно сжимала баранку, что пальцы, обескровившись, побелели.
«Какая же ты все-таки дура, – подала голос та, что пряталась внутри. – Если они оба живут в Париже и работают в одной фирме, значит они свободно могут встречаться и там. И им совсем не обязательно летать для этого в твою Москву.»
«Это еще как сказать, – возразила Катя. – А если она, к примеру, замужем? Тогда каждый день, проведенный вдвоем в другой стране, для них как подарок судьбы… Будь он трижды проклят!»
«По-моему, он называл ее «мадемуазель.»
Готовясь загодя к приезду Андрэ, Катя набрала билетов в театры. И сейчас, с ужасом думая о том, что ей предстоит еще один, ничем не занятый вечер и, как его продолжение, кошмарная ночь, она решила, что должна отвлечься. На этот день у нее были куплены билеты в Концертный зал им. Чайковского. Однако до семи еще оставалась уйма времени.
Припарковав машину перед тем, что осталось от недавно снесенной гостиницы «Москва» на Манежной площади, Катя направилась в сторону того, что осталось от сгоревшего Манежа. Обогнула прогулочную крышу подземного «шапинг центра» и перешла по мостику в Александровский сад. Здесь она долго бродила вдоль Кремлевской стены, разглядывая очередные творения на удивление плодовитого Зураба Церетели – конную группу в струях фонтана, бронзовых героев русских сказок, вознесшихся со дна неглубокой речки, задумчиво смотрела, как плещется на ветру Вечный огонь у Могилы неизвестному солдату. В саду, как всегда, было людно и оживленно. Пришлый люд – суетливый, любопытный, вездесущий – заполонивший столицу после развала державы, резко отличался от «устоявшихся» коренных москвичей. Присев на чудом освободившийся край скамьи, Катя рассеянно наблюдала за влюбленными парами, за молодыми родителями, опекавшими своих карапузов, так и норовивших куда-нибудь залезть или удрать.
Клубящееся взъерошенными, рваными облаками небо над ее головой было похоже на вспоротую налетчиками перину. «Вот так и бродите из века в век над Землей, все высматриваете да вынюхиваете, – упрекнула она вечных странниц. – Выжидаете удобный момент, чтобы излить на чью-нибудь голову свое содержимое?» В душе у Кати тоже сгрудились тучи – свинцовые, грозовые. И она была тоже непрочь облегчить душу. Хоть бы пристал кто или задел. Уж она бы не упустила момент. Так нет, никому даже в голову не приходило помочь ей разрядиться.
Позже, уже после семи, это сделали для нее Брамс и Вивальди, Вагнер и Шнитке. Разнеженно размазавшись по мягкому бархатному креслу, околдованная магией «Желтого звука», Катя пришла наконец к прозренческому заключению, что все в этой жизни суета сует и томление духа. Домой она возвращалась просветленная и успокоенная. Грозовые тучи рассеялись, и теперь ее внутренний сумрачный мир освещала таинственным светом ущербная Луна.
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
Андрэ, как и обещал, позвонил в полдень следующего дня. И хоть его вайс-президента уже не было с ним рядом, голос его звучал на тех же нотах:
– Добрый день, мадемуазель Кэтрин. Могли бы мы встретиться для дальней-ших деловых переговоров?
И снова Катя понимала, что ей следует послать его ко всем чертям вместе с его «деловыми переговорами», в которых она меньше всего нуждалась, но ей необходимо было узнать, что означает весь этот спектакль и почему он ведет себя с ней подобным образом. Она привыкла быть всегда и во всем хозяйкой положения, действовать по собственному, а не кем-то написанному сценарию. И она намерена была ему это доказать.
– Где состоится наша деловая встреча, мсье Андрэ?
– Если не возражаете, в «Савое».
– Я подъеду через полтора часа.
– Мне встретить вас в нижнем холле или сразу заказать пропуск?
– Не стоит себя утруждать. Я не заблужусь.
С опозданием в полчаса она постучалась в его номер. Он вежливо улыбнулся ей, открывая дверь. Катя бросила быстрый, цепкий взгляд по сторонам. Его номер состоял из одной небольшой комнаты. Два кресла с журнальным столиком, куций письменный стол со своим стулом и узкая холостяцкая кровать времен советского убожества.
«Нет, на такой кровати невозможно ни спать вдвоем, ни заниматься любовью. Значит, они жили в отдельных номерах!»
– Присаживайтесь, мадемуазель, – Андрэ пододвинул ей кресло. – Желаете что-нибудь выпить?
Она мысленно увидела другой номер – в самой дорогой гостинице Москвы. Как и тогда в комнате Он и Она. Только сейчас она не хозяйка, а гость. И снова тревога повисла в воздухе, правда совсем иного свойства. Ей вспомнился шикарный ужин, заказанный Ломовым-Зайцевым, так и оставшийся не тронутым. «Глупо было его не съесть. А с чего это я вдруг про ужин?»
– Андрэ! Я кажется хочу есть. – Она смущенно улыбнулась.
– Я тоже. Что будем делать? Может сбегаем в Макдональдс?
Это было уже слишком. Он откровенно и бессовестно издевался над ней. Катя медленно поднялась, пристально посмотрела ему в глаза долгим, осуждающим взглядом и направилась к двери:
– Пожалуй я пойду. С меня хватит. – Она ощутила вдруг странное жжение в глазах и не поняла, что с ней происходит. Лишь когда комната начала расплываться и дрожать, Катя в панике осознала: Да ведь это же слезы!
Он ни в коем случае не должен заметить их! Иначе она умрет от стыда и позора. Она покинет его гордой и сильной.
Поспешно отвернувшись, Катя распахнула дверь. И чуть не налетела на тележку.
Официант, не успевший постучаться, так и застыл с протянутым вперед кулаком. Она попятилась, освобождая ему дорогу.
– Ваш ужин, сударь, – сказал он, заглядывая в номер.
– Да-да, мы ждем его и очень проголодались, – отозвался Андрэ. – Прошу вас… Вот видишь, – обратился он ко все еще стоявшей в дверях Кате, – «Макдональдс» сам нашел нас. Так что ходить никуда не надо. – Он расплатился с официантом и отпустил его. – Ну же! Не будем студить добро. И закрой, пожалуйста, дверь, а то дует.
Андрэ комично повязался салфеткой, как детским «слюнявчиком», и первый пристроился к низкому журнальному столику. Прикрыв дверь, Катя потопталась на месте и, так и не дождавшись повторного приглашения, заняла место напротив него. По очереди открывая блестевшие никелью сферические крышки, Андрэ сосредото-ченно изучал содержимое разложенных официантом блюд. Она, прищурясь, наблюдала за ним и, не удержавшись, прыснула со смеху.
– В чем дело? – с невино-удивленным видом спросил он, отрываясь от своего занятия.
Углы большой серой салфетки торчали из-за его длинной шеи как ослиные уши.
– Ты похож… Ты похож… Знаешь, на кого ты похож? – Приступ смеха, который она никак не могла остановить, перешел почти в истерику.
– Знаю, – сказал он мягко, развязывая салфетку и кладя ее себе на колени. – Тебе кажется, что я похож на осла. Конечно, только ослы позволяют издеваться над собой.
– Так это оказывается над тобой издевались!?! – От возмущения приступ смеха мгновенно прошел.
– Просто ты не учла, что у ослов, впридачу к их необычайной выносливости, упрямый нрав и большие, сильные зубы. – Резко и неожиданно повернув голову, он в упор посмотрел на нее недобро округлившимися глазами: – Никогда… слышишь, никогда больше не делай из меня осла. Договорились?
– Нет. Не договорились, – заупрямилась Катя, ответно сверля его взглядом. Ее зрачки расширились, а радужка потемнела, отчего глаза казались устрашающе черными. – Я хочу знать, что все это значит. Ты приезжаешь ко мне с любовницей и…