Как хотите, Кьяпп никак не мог этого допустить. Так что ему ничего иного не оставалось, как вырвать навеки эту дружбу из своего полицейского сердца.
Суд над Стависским однозначно предполагал позорное схождение Жана Кьяппа с политического олимпа и даже незамедлительный уход из полиции. А префект отнюдь не собирался в отставку — скорее даже напротив: он всерьез подумывал для себя о полномочиях единоличного диктатора Франции.
Так что сложившийся расклад предполагал на самом деле только одну возможность: удаление или — в крайнем случае — полное исчезновение Александра Стависского.
Собственно, у префекта Парижа выхода в общем-то и не оставалось, хотя первоначально он просто планировал переправить друга Алекса в горы, или даже в Швейцарию, переправить на время, дабы в безопасности тот мог переждать, пока скандал наконец утихнет.
А может, Кьяпп с самого начала хотел сперва удалить Стависского, вывезти его за пределы Парижа (жизнь ведь в нем всегда на виду), а потом уж и организовать, без лишних свидетелей, самоубийство «красавчика Саши»?
Префект никак не мог допустить, чтобы тот заговорил. Ибо это означало не только его, Кьяппа, погибель, но и гибель Третьей республики.
Хотя Саша вполне мог заговорить и в Швейцарии, да и вообще где угодно. Пока Стависский был жив — он представлял смертельную опасность. Так что в интересах Жана Кьяппа и всей французской политической верхушки надо было не спасать Александра Стависского, а тщательно и конфиденциально организовывать его самоубийство.
Соответствующим образом префект Парижа, естественно, и действовал.
Когда гранды притихли, к разжиганию скандала подключились другие силы. Причем зона скандала, надо сказать, быстро, даже молниеносно расширялась, охватывая все более широкие слои общества. Стало ясно, что замять «ДЕЛО СТАВИССКОГО» уже совершенно невозможно.
Процесс стал абсолютно неуправляем, но происходило это исподволь. Вначале газеты писали только об аресте директора байоннского банка Шарля Тиссье. «Красавчик Саша» первоначально даже не упоминался.
Однако беда заключалась в том, что Тиссье отнюдь не молчал. И тут границы катастрофы стали все более и более очерчиваться — незаметно, но грозно и неотвратимо.
Когда байоннский скандал вспыхнул, то именно префект Кьяпп помог своевременно бежать Стависскому.
Друг очистил дорогу к его, Кьяппа, грядущему возвышению, но теперь, во избежание больших и даже очень больших неприятностей для себя и для многих, должен был уйти в тень. «Хотя бы на время!» — убеждал префект, подключив к уговорам и Сашиного адвоката.
Конечно, Кьяпп поступил в высшей степени разумно и предусмотрительно. Однако скандал продолжал нарастать, и как еще нарастать! А вот этого уже Кьяпп никак не ожидал.
Франция хотела, дабы пред нею предстал живой и тепленький Стависский. Он ведь не просто сбывал настоящие бриллианты и заменял их стекляшками — он потом под стекляшки стал выпускать облигации — как под настоящие бриллианты! И облигаций было выпущено миллионы! Но ведь само правительство рекламировало эти фальшивки! Дерзость немыслимая!
«Судить негодяя!», «Мы хотим знать правду!», «Верните наши сбережения!», «Иностранец обворовал нас!», «Евреям не место во Франции!» — вот что с полнейшим единодушием вырывалось из миллионов французских уст. Но главным все-таки было именно требование суда над Александром Стависским, и отнюдь не заочного.
Стало очевидно, что, увы, совершенно необходимо полное и безвозвратное исчезновение месье Александра, и исчезновение, так сказать, навсегда. Кьяпп, наконец, смирился пред неизбежностью.
Еще префект Парижа объявил Стависского в официальный розыск, хотя прекраснейшим образом был осведомлен о месте нахождения «месье Александра». Таковы уж законы игры.
И полиция для виду искала, искала, просто с ног сбилась. А когда, наконец, нашла, то он лежал мертвый на полу. Рядом валялся пистолет. Версия же у полиции с самого начала имелась одна и только одна — самоубийство; будто бы Алекс выстрелил себе в висок.
Убийство Александра Стависского (а это было все-таки именно убийство, а не самоубийство, как настаивало полицейское начальство) произошло 9 января 1934 года. А уже в самом конце декабря 1933 года фотографии Саши появились, можно сказать, во всех без исключения французских газетах.
Вне всякого сомнения, особенно усердствовала, даже лютовала, правая пресса. Однако изображения Алекса заполонили именно все без исключения газеты и еженедельники Франции. Да что там изображения! Слухи о деле Стависского проходили по разряду самых первых новостей, хотя самое главное так и не решились тогда — и впоследствии тоже — предать бумаге.
Скандалу конца не просматривалось, хотя «красавчик Саша» уже был непоправимо и бесповоротно мертв.
Да, Стависский был мертв, но взрывная волна от предательского выстрела в Шамони никак не утихала. Потом, конечно, постарались, чтобы у нас подзабыли о случившемся 9 января 1934 года.
Но выхода нет, и к этому трагическому событию Франции еще придется вернуться, и не раз.
Ж.С.
12 февраля 1964 года
г. Лозанна
Но, кажется, я опять забежал немного вперед. Надеюсь, что будущие читатели сего досье великодушно простят меня; тем более что я постараюсь быстро, даже мгновенно исправиться.
Что ж… Отмотаем несколько кадров назад и обратимся непосредственно к предрождественским и рождественским дням 1933 года, которые являются ключевыми для настоящего повествования, да и для всей судьбы великолепного и несравненного Александра Стависского.
20 декабря
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ СТАВИССКОГО И ГОРЕ МЭРА БАЙОННЫ
Стависский неожиданно оставил Байонну, которая с некоторых пор стала едва ли не главной его резиденцией. Это бегство стало громом среди ясного неба для всей байоннской муниципальной верхушки, полюбившей Сержа Александра всею душой. Ха! Понятно! Он ведь завалил их всех чеками и горами фальшивых бриллиантов со своей байоннской фабрички безделушек, естественно, выдавая их за настоящие.
Но особенно был потрясен и ранен в самое сердце внезапным отъездом Стависского Доминик-Жозеф Гара, мэр Байонны и депутат. Этот седовласый комок жира просто таял всегда при виде «красавчика Саши», собираясь идти ради него буквально на все.
Еще бы! Это ведь именно Саша привлек в Байонну грандиозные капиталы. Крупнейшие страховые компании рекламировали, продавали, распределяли облигации банка «Муниципальный кредит». Появилась надежда на небывалое экономическое возрождение города.
Когда утром 20 декабря секретарь доложил мэру, что Александр решительно исчез вместе со своим огромным роскошным «Бьюиком», то с Домиником Жозефом случился самый настоящий сердечный приступ, что вызвало в байоннской мэрии весьма сильный переполох.
Правда, приступ сам собой вынужден был быстро закончиться, ибо тут же явилась депутация вконец разъяренных эмигрантов-грандов и набросилась на мэра с кулаками, крича еще при этом «еврейский прихвостень» или что-то подобное.
Доминика Жозефа Гара, благодаря активному вмешательству служителей мэрии, с немалым трудом все же отстояли.
Но при этом самих грандов успокоить в тот раз так и не удалось. Они требовали, чтобы им вернули назад фамильные драгоценности, чего никто сделать уже не мог. Ни один человек на свете. Так что грандам ничего не оставалось, как спасаться в бешенстве своих эмоций.
Да, они еще настаивали, дабы мэр раскрыл им место, где укрывается Стависский. Однако Доминик Жозеф Гара и в самом деле этого не знал — он ведь и сам терялся в догадках в связи с исчезновением месье Александра. Именно так, схватясь за сердце, он и сказал потом полицейскому комиссару Байонны.
Вполне вероятно, что Алекс отбыл в страшной спешке и ничего не успел сообщить мэру. Да и в любом случае он, видимо, не собирался предупреждать того о своем исчезновении. Стависский и в самом деле так торопился, что не успел даже снять наличные деньги. Он лишь захватил с собою саквояж с драгоценностями.
Парижская префектура по моей просьбе запросила копию допроса мэра Байонны Доминика Жозефа Гара. Вот она (привожу наиболее любопытный, с моей точки зрения, фрагмент).
Комиссар полиции:
— Господин Гара, будьте так добры — разъясните, как возник ваш преступный альянс со Стависским.
Д.-Ж.Гара:
— Господин комиссар! Мэрия Байонны находилась в труднейшем положении. Городу позарез нужны были новые, современные клиники, а выделить на это средства из бюджета мы никоим образом не могли. Стависский же просто спас Байонну. И в этих моих словах нет ни малейшего преувеличения.
Комиссар полиции:
— Каким же это образом, господин Гара? Ваша речь звучит слишком уж фантастично. Если можно, сделайте необходимые разъяснения.
Д.-Ж.Гара:
— Да, да! Именно спас. Саша предложил при содействии мэрии открыть ломбард и банк, с тем чтобы выручка пошла на строительство новых клиник. Мог ли я отказаться от такого предложения, господин комиссар?! Все забыли о Байонне, включая и наше правительство, а Стависский нам помог. И как еще помог!
Комиссар полиции:
— В самом деле? Вы действительно так полагаете? Вы это всерьез?
Д.-Ж.Гара:
— Ну, конечно же. Были выпущены многие миллионы облигаций, которые раскупили во многом как раз благодаря той виртуозной кампании, которую самым бесподобным образом организовал Саша.
Комиссар полиции:
— Ладно, ладно, а что, господин Гара, вы можете рассказать нам об облигациях банка «Муниципальный кредит».
Д.-Ж.Гара:
— Господин комиссар, выпуск облигаций и спас-то во многих отношениях город. А ежели бы вы этот процесс насильственно не прервали, то стало бы еще лучше. Гораздо лучше. Хочу уведомить: преследования, которые вы учиняете Стависскому, есть подлинное несчастье для Байонны. Город опять может оказаться на грани катастрофы. Теперь, когда Александр вдруг исчез, я с ужасом смотрю в будущее.