Долго стояла под струями воды и не могла успокоиться. Потом ноги начали подкашиваться от усталости, Вета вылезла наружу, обнаружила на стиральной машине домашнюю одежду, принесенную мамой. Натянула трикотажный костюм на еще влажное тело, а потом с крайней осторожностью приоткрыла дверь – кто знает, на что теперь можно нарваться в родном доме.
Родительские голоса доносились с кухни, звучали на повышенных – ага, мать воспитательный выпад отца явно не разделила. Девочка не удержалась, зашла в маленький предбанник перед кухней, прислонилась к стене и немножко послушала – из-за приоткрытой двери слышимость была отличная.
– Согласен, я сорвался, – говорил отец без особого раскаяния, впрочем. – Но ты хоть понимаешь, Ира, что я пережил вчера? Когда метался по городу, не зная, увижу ли еще свою дочь живой? Когда мне перезвонили из больницы и сказали, что в морг привезли девочку примерно шестнадцати лет, темноволосую? Я поймал такси и рванул туда, и за пять минут пути во мне все умерло, понимаешь? Только два желания осталось. Чтобы это была не она, но в такое я уже почти не верил. И чтобы мне самому тут же умереть на месте, если увижу мою девочку неживой!
– Тише, тише, Сережа, – молила мать сдавленным голосом. А Вета на цыпочках отправилась в свою комнату, плашмя рухнула на кровать и уткнулась носом в подушку. Нужно звать Муську и делать дело, но сперва необходимо взять себя в руки. Не надо, чтобы советники или родители в Донном мире видели ее такой размазней.
Пришла мама, принесла поднос с чаем, сказала:
– Веточка, попей, успокойся, и приходи на кухню, чтобы нормально поужинать.
– Я не хочу есть, мам, лучше лягу пораньше, – сообщила девочка в подушку.
Но мама, конечно, решила, что она боится новой стычки с отцом, присела на край кровати, погладила дочь по спине:
– Вета, отец сожалеет, что ударил тебя. Он был не в себе. Сейчас пошел немного прогуляться перед сном, чтобы успокоиться. Обещаю, на сегодня воспитательный процесс закончен. Я пошла греть еду, подходи.
И покинула комнату. Вета села на кровати, задумалась. Мать сказала, что отец вышел из себя. А что, если… Тея что-то говорила про заветное желание, на которое Воспитанник ловит тех, в чьи тела подселяется. У отца по его же словам вчера таких желаний было целых два. А вдруг… Ох, страшно-то как!
– Нет, хватит с меня всего этого, – прошептала девочка себе под нос. – Пусть поскорее Ирис возвращается и разбирается, зря ее этому учили, что ли? А мне пора сматываться отсюда. Муська, Муська, кис-кис-кис!
Кошка наверняка давно смекнула, что в квартире неспокойно, и спряталась на всякий случай в самом укромном местечке. А таким местом как раз и была Ветина кровать-тахта, тяжелая, впритык к стене. Но сколько девочка ни звала, Муська не появилась. Вета легла на живот и сама облазила все углы под кроватью – пусто.
Это было странно. И тревожно. Общительная кошка всегда спешила на хозяйский зов, если, конечно, не предавалась глубокому сладкому сну. Пришлось все же выйти из комнаты, обследовать прихожую, гостиную, заглянуть в комнату родителей. Под конец девочка зашла на кухню – вдруг Муська раскрутила маму на второй ужин. Но и у мисочки в углу кошки не оказалось.
Мать стояла у плиты спиной к двери, но словно бы почувствовала, что дочка тут, обернулась. Лицо расстроенное, грустное.
– Веточка, готова? Молодец, садись за стол, я все подам.
– Мама, где Муська? – спросила Вета.
– Муська? – нахмурилась мать. – Ну, она мне не докладывает, куда идет. Думаю, испугалась всего этого шума и нашла себе убежище.
Вета невольно потерла саднящую щеку. Да уж, когда отец ей врезал, шум был еще тот.
– Я все места проверила, ее нигде нет!
– Может, ты сперва нормально поешь?
– Нет, мама, мне нужна Муська! Прямо сейчас!
Кажется, мать прониклась или испугалась, что у дочери случится нервный срыв. Еще десять минут они обследовали квартиру вдвоем, причем мать помахивала в воздухе куском жареной куриной печенки. Стало ясно, что кошки в квартире нет.
– Ничего не понимаю, – сказала мама. – На окнах сетка, в дверь она выбегать бы не стала, не в Муськиных привычках.
– Мамочка, позвони отцу, спроси его!
– О чем? Если бы она выскочила за ним, папа бы ее тут же вернул. Эй, ты же не думаешь, что он мог ее унести?
– Вдруг он решил так меня наказать, – себе под нос пробормотала Вета.
– Перестань, что за чушь! Мы все любим Муську. Зачем бы папе?..
Девочка не дослушала, поплелась в свою комнату. Неважно, позвонит мать или нет, и что ей ответит отец. Отец ли? Не вселилась ли в него еще вчера чужая черная душа? А как же пес в парке? Может ли душа Воспитанника быть одновременно в разных телах? Ответов не находилось.
Но как связаться с миром троллей? Вета жалела, что не познакомилась получше с теми подменышами, что возвращались в этот мир вместе с ней, не обменялась с ними телефонами. Стоп, у Арлана есть пес, Борькин Кобальт!
Позвонила другу с домашнего, но напрасно, его телефон оказался отключен. Пару минут Громова всерьез обдумывала вариант: прямо сейчас одеться, проскочить мимо матери и бежать к Шварцам домой. Правда, в квартире она никогда не бывала, но сам дом ей Борис показывал, как-нибудь найдет. Но нет, нельзя так поступать с матерью. Да и Ирис она подставит, той потом месяцами будет не разгрести семейные проблемы. Ничего не оставалось, как лечь спать и ждать завтрашнего дня. Так Вета и поступила. Хоть желудок и скручивало от голода, усталость оказалась сильнее – она отключилась почти сразу.
А утром проснулась в обычное время, с надеждой пошлепала руками по одеялу – вдруг Муська объявилась и дрыхнет рядом. Но нет, пусто. Настроение сразу обрушилось ниже нулевой отметки, девочка влезла в гимназическую форму и поплелась на кухню. Мать, измученная и хмурая, жарила омлет, она кивнула дочери через плечо.
– Одно радует: ты у нас закаленная. Дважды ныряла в холодную воду – и здорова.
– Ага, – подтвердила девочка. – Мам, ты спрашивала отца насчет Муськи?
– И спрашивала, и вместе искали полночи в подъезде и на улице. Просто ума не приложу, куда она подевалась.
– А папа… он как?
Мать шумно вздохнула:
– Как сама можешь догадаться, он очень огорчен случившемся. Веточка, думаю, нам нужно собраться вечером и обо все поговорить.
– Да, мам, – бормотнула она, думая совсем о другом.
В школу Громова снова опоздала, потому что, выйдя из дома, не удержалась и прошлась вокруг дома, непрерывно выкрикивая «Кис-кис, Муська!» Кошку не нашла, зато видела пленение новой души, на этот раз детской, и это было ужасно. Вета едва не кинулась на выручку. А потом спохватилась и бегом неслась до школы, в класс влетела до появления русички.
И сразу увидела Артура: он вольготно раскинулся за своей партой, правая рука лежала на плече Лариски Аникеевой. У той красивое холодное лицо так и сияло, от уныния и слез не осталось следа.
Громова отправилась к парте у стены, пялясь в потолок. Потому что смотреть в пол значило порадовать Артура, а перед собой – ловить предостерегающий взгляд Арлана, который едва кулаком ей не грозил. На стул рядом взгромоздил свой рюкзак и зашипел вместо приветствия:
– Я что, непонятно вчера объяснил? В классе есть еще свободные места. Вон тебе Иванова ручкой машет!
Но Вета коленом спихнула чужое имущество, плюхнулась на стул и вцепилась руками в парту. Так и сидела, пока в класс не зашла учительница и не начался урок. Тогда Арлан наконец заткнулся, зато девочка зашептала, прикрывая рот ладонями:
– Слушай, не злись, я пришла в гимназию только чтобы поговорить с тобой. У меня проблема: исчезла наша кошка, я не могу связаться с…
– Как понять – исчезла? – перебил ее воспитанник. – Такие кошки сами по себе не исчезают.
– Но ее нет в квартире! Знаешь, когда я вчера вернулась, снова мокрая, отец ударил меня по лицу. Он никогда прежде на меня руки не поднимал. И я даже подумала, не вселился ли в него Воспитанник? Мог он быть одновременно тем псом в парке и моим приемным отцом?
Арлан передернул плечами:
– Откуда мне знать? Возможно, Воспитанник может спокойно покидать и возвращаться в тела, которые однажды уже подчинил себе.
– Но даже это не так важно сейчас. Мне нужно связаться с Донным миром! У Бориса жил пес, вот я и решила… он же твой теперь?
– Больше нет, – не разжимая губ, прошипел парень.
– Как, а где он?
– Зажарил и съел! Ветка, ну зачем ты вечно задаешь дурацкие вопросы? Я сказал родителям, что у меня началась аллергия на шерсть, Кобальта отдали родственникам. Они уже увезли его… далеко, в Крым.
– Почему ты так поступил? – не удержалась она от очередного дурацкого вопроса.
– А как еще? Думаешь, мне легко было понимать, что он никогда уже не заговорит со мной голосами Реррика или Саломеи? Да и не позволили бы мне его держать… те, кому я теперь служу. Это ведь канал в мир их врагов. Дошло наконец?
– Дошло. А где Ингина Фроська, не в курсе?
– Ее еще прежде перенаправили в другую семью с подменышем, адрес не знаю.
– И что же мне теперь делать?!
– Можешь, например, выйти к доске, Громова, – вместо соседа по парте ответила учительница, поскольку вопрос случайно прозвучал на весь класс. Пришлось вставать и идти по проходу под смешки класса. Ответ на вопрос она как-то выгребла из глубин памяти и была с миром отпущена обратно на свое место. Арлан, кажется, даже не пошевелился за это время. Застыл на стуле напряженный, что-то обдумывал. Когда Вета села рядом, заговорил торопливо:
– Но здесь тебе оставаться нельзя, каждый лишний час опасен. Старик-демон уже знает, что ты тут, а он мечтает заполучить тебя. Наверняка сейчас придумывает план, как это провернуть.
От таких ужасных слов потемнело в глазах. Вета с трудом отогнала приступ дурноты и спросила, храбрясь:
– Да на что я ему сдалась-то?
– Он считает, что из тебя бы получилась очень способная ученица, – «порадовал» Арлан. – Он ведь и раньше много раз по просьбам всяких идиотов менял их прошлое. Но обычно это оказывалось лишь иллюзией. Сперва человеку казалось, что он все исправил, но через пару дней, максимум через неделю все возвращалось в исходное состояние.