Отравишь себя, домочадцев и чад.
На самом деле раскопки в северной части дома могли бы помочь нашим дамам-миссионеркам чувствовать себя совсем как дома, поскольку эти места были так же далеки от нахоженных путей, как и французская Экваториальная Африка, хотя Букшоу наверняка более холоден и ветрен.
Даже наша древняя сантехника будет сбывшейся мечтой для дам, привыкших пудрить носики в кустах.
– Пойду поприветствую их как следует, – сказала я.
Трудно осознать, что теперь я – хозяйка Букшоу и на мои плечи падает необходимость вежливого обхождения. Придется учиться быстро.
– Должна ли я пригласить их на чай? – спросила я, бросив осторожный взгляд на миссис Мюллет.
– Рановато, милочка, – сказала она, посмотрев на кухонные часы. – Едва минуло десять. Разве что на легкий завтрак в одиннадцать утра. Им придется довольствоваться чем бог послал.
– Добро пожаловать в Букшоу, – громко и официально объявила я, показывая слишком большое количество зубов. Достигнув стадии, когда мне приходится надевать брекеты только на ночь, я больше не стеснялась демонстрировать достижения стоматологического искусства у себя во рту.
Чтобы приветствовать гостей, я заняла позицию внизу западной лестницы.
– Вам понравились ваши комнаты? – поинтересовалась я.
– Довольно удобные, – сказала Аурелия (та, с худым лицом). – Мы открыли все окна.
– А! – воскликнула я, сложив пальцы домиком под подбородком. – Чтобы выпустить призраков, да? Они любят полетать над Висто время от времени. Обожают свежий воздух.
Все это я выложила радостным тоном с чуточкой легкости, чтобы заставить их думать, будто я шучу. Тем не менее зерно было посажено.
– Призраки? – переспросила мисс Стоунбрук, хватаясь за перила.
– О, не тревожьтесь, – успокоила ее я. – На самом деле они абсолютно безвредны. Мы недавно провели сеанс экзорцизма, чтобы они оставались не более чем легким неудобством. Больше никаких гремящих цепей.
Я хихикнула с каплей безумия в голове: «Никаких ледяных рук на шеях спящих».
– Чепуха, – громко объявила мисс Персмейкер, делая шаг ко мне. – Призраки не существуют.
– Что ж, – сказала я со снисходительной улыбкой. – Нельзя забывать, что Аэндорская волшебница вызвала призрак Самуила по просьбе Саула. Об этом написано в Первой книге Царств. Глава двадцать восьмая, если не ошибаюсь.
Это незабываемо. Однажды зимним вечером викарий читал проповедь на основе текста, который потряс меня до глубины души. Тогда в сумраке Святого Танкреда, нарушаемого только колеблющимся светом свечей, под завывания ветра за древними стенами и витражными окнами его слова подтвердили мои самые жуткие страхи: мертвые на самом деле не мертвы. Они никогда не покидают нас.
– Чепуха, – повторила мисс Персмейкер. – Некоторые истории нужно воспринимать исключительно как метафоры. По природе своей они воспитательные.
– Ладно! – жизнерадостно воскликнула я, изображая идиотическое облегчение. – Кто хочет перекусить? Если я не ошибаюсь, дражайшая миссис Мюллет накрыла стол с лепешками и чаем.
– И джином! – внезапно завопила Ундина у меня из-под локтя.
Я развернула ее и вывела прочь, заломив ей руку за спину, чтобы она понимала, что я серьезна.
Что произошло с девичьей скромностью?
В гостиной мы цивилизованно сидели, держа чашки на коленях, как будто прошли эоны с тех пор, как мы слезли с деревьев.
Доггер, стратегически взявший на себя роль дворецкого, безмолвно стоял с легчайшей из всех его улыбок.
– Вы просто обязаны рассказать нам об Африке, – попросила я леди. – Должно быть, вы такие храбрые. Отправиться в такое место! Не так ли, Ундина?
Ундина оттопырила верхнюю губу и издала тревожный и невнятный возглас.
– Не обращайте на нее внимания, – сказала я миссионеркам. – Она смотрела слишком много фильмов о Тарзане.
Заломив запястья, Ундина начала яростно чесать подмышки.
– Насколько я поняла, вы были в Ламбарине вместе с доктором Швейцером? – спросила я, исказив название города.
– В Ламбарене. – Мисс Персмейкер поджала губы и воспроизвела французский акцент в полную мощь.
– И как это было? – настойчиво продолжала я. – Разумеется, если вы захотите рассказать нам. Должно быть, вам довелось видеть ужасные вещи.
Мисс Стоунбрук яростно кивала в знак согласия с моими словами.
Есть люди на этой планете, которые живут ради одобрения других, но я не из их числа. Лично мне глубоко наплевать на чужое мнение, но я могу влезать в шкуру тех, кому оно важно.
Я улыбнулась мисс Стоунбрук.
Воодушевленная, она подалась вперед и доверительно сказала: «По правде говоря, доктор – весьма придирчивый начальник».
Мисс Персмейкер пронзила свою компаньонку взглядом, который мог бы остановить борова на бегу, и объявила:
– Чушь! Этот человек – святой, и, как у всех святых, у него свои испытания. Ты преувеличиваешь, Арделла.
Поставленная на место Арделла вернулась к своей чашке с чаем.
– Что я имела в виду, – сказала я, – так это то, что вы, должно быть, имели дело с ужасными тропическими болезнями – проказой, малярией, онхоцеркозом и тому подобным. И должно быть, вы сражались с ужасными личинками кровососущих мух.
Доггер в красках описал мне этих замечательных существ, внедряющихся под кожу.
– И конечно, – продолжила я, резко меняя тему (тактика, которой я научилась у инспектора Хьюитта), – вы были свидетелями разных удивительных обычаев?
Разумеется, я не хотела выдавать себя, поднимая вопрос ядовитых бобов. Пусть они сами придут к этой теме.
Но мисс Персмейкер не из тех, кем можно манипулировать.
– Вряд ли это подходящая тема для беседы в гостиной, – сказала она, бросив предостерегающий взгляд на мисс Стоунбрук. – Не стоит говорить, что мы очень надеемся на отдых в Букшоу. Вы должны поделиться рецептом ваших лепешек, миссис Мюллет. Мы сто лет не ели ничего настолько изысканного.
Она тщательно перекрестила третью лепешку и засунула ее в рот.
– А где ваша сестра Дафна? – поинтересовалась мисс Стоунбрук. – Миссис Ричардсон говорила, что знакомство с ней будет для нас весьма приятным.
– О, она в библиотеке, – ответила я. – Работает над своими мемуарами.
– Мемуарами? – опешила мисс Стоунбрук.
– Да. Решила, что, поскольку наша старшая сестра Офелия вышла замуж, теперь она может полностью сосредоточиться на книге.
Это в общем-то правда. Даффи вознамерилась написать наполовину правдивую, наполовину вымышленную историю нашей эксцентричной семьи.
«У меня уже есть рабочее название, – объявила она мне. – “Слепни в майонезе”. Я стану непристойно богатой и буду давать интервью по радио в темных очках. Если ты хочешь провести жизнь, сидя на влажном кладбищенском мху, ради бога, но, если я не сбегу из этой дыры, к двадцати годам у меня развалятся кости».
– Подумать только, – сказала мисс Стоунбрук, имея в виду мемуары Даффи.
– Она не любит, когда ее беспокоят, – продолжила я. – Авторы не выносят слова других людей. Только свои.
Я изобразила страдальческую гримасу, как будто знаю это не понаслышке.
– Что ж, – объявила мисс Персмейкер, с отчетливым лязгом фарфора поставив чашку и блюдце на стол. – Мы удалимся в наши комнаты отдохнуть. Прошлой ночью в доме викария мы почти не спали: репетиция хора и тому подобное…
– И предыдущие три ночи в Бальзам-коттедже тоже, – проблеяла мисс Стоунбрук, стремясь оставить за собой последнее слово. – Мы совершенно не привыкли к постоянному трезвону телефона, верно, Дорис? Это такое варварство, если подумать.
10
Я не могла дождаться, когда они уйдут. Мне хотелось прогнать обеих миссионерок наверх в их постели, как стаю гусей, но в качестве хозяйки Букшоу пришлось изображать светский лоск. Вопросы о ядовитых бобах придется отложить на потом.
– Хорошего отдыха, – выдавила я, когда они скрылись за перилами.
Я вернулась в гостиную, где меня ждал Доггер. Мы поставили рядом два кресла и принялись за остатки еды.
– Ты слышал, что она сказала? – спросила я, имея в виду мисс Стоунбрук. – Они три дня жили в Бальзам-коттедже, перед тем как перебраться в дом викария.
– По всей видимости, – сказал Доггер. – Тем не менее в доме не было следов их пребывания, когда мы… м-м-м… проводили там рекогносцировку.
– Какой миссионер возьмет на себя труд уничтожить свои следы, покидая место, где он провел ночь? – удивилась я.
– В джунглях, думаю, все, – ответил Доггер. – В Бишоп-Лейси… да, хороший вопрос.
Хорошо, что мы такие внимательные охотники, подумала я. Но постойте-ка! Разве мы не забыли кое-что?
– Ты проверил корзины для мусора? – спросила я. Я о них совсем не подумала.
– Да, – сказал Доггер. – Отходы принадлежали одному-единственному обитателю – миссис Прилл. Сиротливые банки, одинокие газеты, единичные конверты. Никаких признаков совместного обеда или чего-то вроде.
Что бы он ни подразумевал под этим.
– Единичные конверты? – переспросила я, навострив уши. – В мусоре были письма?
– Только конверты, – уточнил Доггер. – Два от доктора Брокена из аббатства Голлингфорд. Даты шли подряд.
– Постой! – Я подпрыгнула на кресле. – Разве это не доказательство того, что он в здравом уме?
– Даже если нет. – Доггер улыбнулся. – Четыре-пять дней назад у него была ремиссия. Именно эти даты указаны на конвертах, адресованных его дочери, и я предполагаю, это его почерк. Рука пожилого человека, но разборчивая.
– Ты оставил их на месте, чтобы инспектор Хьюитт их нашел?
Доггер кивнул.
– Любопытно, какие выводы он сделает?
– Он легко найдет отправителя, – ответил Доггер. – Думаю, что у нас осталось меньше двадцати четырех часов.
Не могу не согласиться. Но с чего же нам начать?
– Два письма за два дня, – сказала я, – предполагают регулярную коммуникацию между доктором Брокеном и его дочерью. И мисс Стоунбрук, если помнишь, жаловалась на постоянные телефонные звонки по вечерам в Бальзам-коттедже. Может быть, миссис Прилл и ее отец занимались каким-то делом? Если да, то каким?