Толпа не расходилась, машин на улице меньше не становилось. Лишь когда часы пробили три, на тротуарах стало немного просторнее, а на проезжей части явно стали преобладать желтые такси. Винсент и Катрин разговаривали между собой, разглядывали витрины дорогих магазинов, поражавшие разнообразием товаров: последние модели одежды, необычные скульптуры, картины, выставленные в маленьких галереях. Еще в ту ночь они катались на пароходе. Впоследствии Винсент никак не мог вспомнить, когда именно это было, однако свежий морской ветер и брызги соленой воды запомнились ему навсегда. Они стояли на носу прогулочного катера и смотрели, как в темноте проплывает мимо Остров Свободы и знаменитая статуя. Причал находился на Стейтон-Айленд. Там они перешли на корму и смотрели, как сияющий огнями город отражается в реке.
Потом они снова оказались среди огней, заливавших улицы своим светом. Часы пробили четыре, потом пять. Винсенту и Катрин казалось, что они бесконечно долго бродят по широким улицам и узеньким переулкам, мимо длинных рядов домов, по маленьким паркам. Часы пробили шесть. Они сидели на скамейке, вдыхая запахи реки, слушая, как в темноте проплывают корабли. Теперь они говорили уже не о себе, а о Нью-Йорке и его обитателях. Винсент видел сквозь тьму, как светится статуя Свободы, как горит гирлянда огней над мостом.
Это и в самом деле была волшебная ночь. Стена действительно рухнула — а ведь они до этого мгновения и не подозревали, что между ними существует стена. Винсент накинул на Катрин свой плащ, обнял ее, а она сидела счастливая, прильнув к его груди. Какое-то время они провели в полном молчании, наблюдая, как потихоньку светлеет небо, переходя от черного цвета к синему. Катрин поднесла к губам его пальцы и поцеловала их.
Тьма потихоньку рассеивалась. Оказалось, что скамейка стоит на длинной аллее, параллельной реке. Вокруг росли деревца, зеленела трава. Винсент вздохнул и потянулся.
— Всю свою жизнь, Катрин, я прожил в этом городе. Но впервые увидел его лишь сегодня ночью.
Она улыбнулась его удивлению.
— Ты видел в моем мире только ненависть и насилие, — нежно сказала она. — Я хотела, чтоб ты знал: в этом городе еще есть и красота.
Он посмотрел на нее долгим взглядом.
— Я знал это с тех пор, как познакомился с тобой, Катрин.
Она взглянула на него, и сердце его замерло: так много любви было в этом взгляде и вся эта любовь предназначалась одному ему. Душа его наполнилась теплом и радостным восхищением. Он коснулся рукой ее щеки, и Катрин прижалась к нему. В занимавшемся свете зари ее лицо казалось бледным, но на щеках играл румянец.
Оба вздрогнули — откуда-то приблизилось шлепанье обутых в кроссовки ног. Рядом остановился пожилой мужчина в красных нейлоновых шортах и мятой майке. Он смотрел на них, разинув рот. Катрин и Винсент отпрянули друг от друга.
— Ну, вы, ребята, меня и напугали! — хрипло сказал мужчина, махнул рукой и побежал трусцой дальше. — Маскарад был вчера, — крикнул он, обернувшись. В его голосе слышалось раздражение.
Катрин осмотрелась по сторонам, взглянула в сторону востока. Горизонт просветлел, вот-вот взойдет солнце. Она быстро повернулась к Винсенту и увидела, что он впервые за долгие часы натягивает на лицо капюшон.
— Я должен идти.
Она без слов смотрела на него. Потом кивнула и погладила его по руке. Винсент смотрел на нее сверху вниз; вся его душа выражалась в этом взоре. Он знал, что она видит это.
Винсент повернулся и быстро зашагал прочь. Он примерно представлял себе, где находится. Не так далеко отсюда располагалось предназначенное к сносу здание, а в его подвале был спасительный люк. Через какой-нибудь час Винсент окажется в своем собственном мире. Он думал об этом с облегчением, но и с горечью — это происходило с ним впервые в жизни.
Катрин осталась сидеть на скамейке. Она не смотрела ему вслед, чтобы не расстраиваться. Теперь он всегда будет со мной, подумала она с глубоким, счастливым вздохом. Всегда.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Рождество выдалось странным: отец Катрин уехал во Флориду, большинство друзей отправились в Колорадо или в Европу кататься на лыжах. Она тихо отметила праздник с ближайшей подругой Дженни и ее молодым человеком, а на следующее утро отвезла Бриджит О’Доннел в аэропорт — та возвращалась в Ирландию. Шон О’Рейли умер за два дня до Рождества. Всего неделя миновала с тех пор, как начался процесс над Джеми Харландом, обвинявшимся в убийстве Майкла Макфи, похищении людей и угрозе оружием. Поздно ночью на балкон к Катрин пришел Винсент, и она подарила ему единственный подарок, от которого, она знала, он не откажется — толстый томик ирландских стихов, сказок и песен в кожаном переплете и еще экземпляр «300 дней», подписанный Бриджит.
Зима была холодной и суровой. Они редко встречались у нее на террасе, а входить в ее квартиру Винсент отказывался. Она знала, как опасается он перейти барьер, разделяющий их миры, а потому не настаивала. Зато они часто встречались в подвале ее дома или в верхних этажах подземного города. Иногда они часы напролет прогуливались по подземным переходам и узким туннелям, вырубленным в камне. Они много разговаривали, продолжая лучше узнавать друг друга.
Катрин не рассчитывала на то, что будет желанной гостьей в подземном городе, — она знала и вполне разделяла опасения Отца за безопасность жителей Подземелья. Нетрудно было представить, как отзовется Верхний мир на сенсационную новость, если узнает о ней.
Но весной ее отец, Чарльз Чандлер, внезапно скончался от удара, и тогда Катрин покинула свой мир, попросив убежища в мире Винсента. Он помог ей справиться с болью и чувством вины, лишь после этого девушка смогла вернуться Наверх. Жизнь в Подземелье изменила во многом ее представления об этом мире. Иначе стал относиться к ней и Отец. Катрин почувствовала, что теперь он в большей степени доверяет ей и принимает ее. Очевидно, Отец убедился в силе чувства Винсента, а также в том, что этой девушке можно верить. И все равно старик беспокоился за Винсента, считая, что эта любовь невозможна и обречена на трагический финал.
Винсент же так и не углубился в Наземный мир, за исключением тех редких случаев, когда тайком бродил по улицам. Ночь праздника всех святых, когда он осмелился появиться в мире людей в собственном обличье, была особенной, волшебной, несмотря на произошедшие тогда ужасные события. Катрин сомневалась, что подобное волшебство когда-либо повторится.
Вдруг она сообразила, что они с Винсентом знают друг друга почти два года. Два года миновало с того дня, когда он нашел полузамерзшее тело молодой женщины, брошенной в Центральном парке умирать. Винсент сжалился тогда над несчастной жертвой грубого насилия, отнес девушку в Подземелье и спас ей жизнь. Он придал ей сил, чтобы Катрин могла жить дальше. Во всяком случае, открыл и ней самой источник силы, о котором она и не подозревала.
Два года. В прошлом году они никак не отмечали годовщину. Катрин решила, что теперь пришло время. Они устроят себе праздник. И тогда, быть может, рухнет еще один барьер.
12 апреля. Яркие звезды светили не менее ярко, чем горящие окна деловых зданий, жилых домов, уличные фонари. Деревья в парке покрылись меленькими клейкими листочками. Несмотря на поздний час, людей на улице было довольно много — они вышли прогуляться, наслаждаясь теплым весенним вечером после зимнего ненастья. В парке горели фонари, освещая лучами белого света молодые деревья, отчего те делались похожими на какие-то сказочные растения. По улицам бегали обычные фанатки здоровья, но это как раз Катрин не удивляло — бегуны не переводились в любое время года и суток.
Она отошла от края террасы и вошла в квартиру, оставив дверь открытой. Разжечь камин оказалось, как всегда, не просто — пришлось держать длинный медный фитиль обеими руками. Но вот за решеткой закачалось пламя, отсветы которого пробежали по волосам и шелковому платью Катрин. Она поднесла к огню первую из белоснежных свечей, заранее собранных на каминной доске. Свечи в хрустальных подсвечниках зажигались одна за другой, отбрасывая радужные блики на стены. Катрин перенесла эти маленькие огоньки на стол, установленный прямо перед дверью на террасу. Посреди стола красовался стеклянный фонарь. Катрин постелила кружевную скатерть, которую так любила ее мать. В стеклянном фонаре горела толстая белая свеча; по полированному серебру посуды бегали блики. Фарфоровые чашки, хрустальные кубки и серебряное ведерко для льда тоже искрились огоньками. По потолку и стенам бегали зайчики отраженного света, наполняя комнату праздничным сиянием.
Тепло свечей еще больше разогрело разгоряченное лицо Катрин. Она выпрямилась и отнесла спички к камину, чтобы не разыскивать их потом, как это часто с ней случалось. Катрин привела в порядок длинное черное платье. Еще раз проверила прическу — сегодня волосы у нее были подняты вверх. Все было в полном порядке. Она обернулась — сильный порыв теплого ветра заставил пламя свечей заколебаться. В дверях балкона стоял Винсент, глядя на нее.
Он почти всегда появлялся бесшумно. Лишь изредка ей удавалось почувствовать его приближение, а он угадывал о ее близости всегда. Как обычно, при первом же взгляде на Винсента Катрин почувствовала, что ее кровь вспенивается, как шампанское. Прежде рассказы о счастье и любви были для нее все равно что описание цветовой гаммы для слепого. И вот она встретила единственного и главного мужчину своей жизни. Это и есть любовь, подумала Катрин и пересекла комнату, направляясь к террасе. Свет свечей, отблеск каминного пламени, два фонаря, которые Катрин заранее выставила на террасу, — все это сияние освещало лицо Винсента снизу, подчеркивая волевую линию скул и глубоко посаженные глаза. Катрин протянула руки, он сжал их в своих пальцах и, казалось, никогда не отпустит.
— Сегодня два года, — прошептала она.
Он смотрел ей в глаза, потом пожал руку. Она коснулась его щеки, обняла за плечо. Внезапно Катрин поняла, что не знает, как убедить его. Ах, если б только она смогла!