— Я не хотела тебе рассказывать, — прошептала она. — Но именно это я во сне и видела. Ты задыхалась потому, что кто-то тебя душил. Что-то обмоталось вокруг твоей шеи, ты пыталась высвободиться, но не могла. — И после паузы закончила: — Тебя убили, Катрин.
Превосходный способ оборвать затянувшийся разговор, подумала Катрин. Она открыла рот, но так и не нашлась что сказать. Молча ела салат и смотрела, как Дженни вертит в руках вилку. В конце концов Катрин отодвинула тарелку и взяла подругу за руку. Дженни чуть не подпрыгнула от неожиданности, и на этот раз вилка упала прямо на пол.
— Все в порядке, Дженни, — тихо сказала Катрин.
Ей пришлось прерваться, чтобы объяснить официантке: им не нужна чистая вилка, пусть принесет счет. Катрин добавила, что салаты очень вкусные, но у них просто нет времени закончить ленч, нужно возвращаться на работу. Катрин дала официантке на чай больше, чем обычно. Та ни чуточки не удивилась. Когда подруги выходили из кафе, она и не взглянула на них — варила кофе.
Катрин рассталась с Дженни на углу — подруга сказала, что с ней все в порядке.
— Ты уверена, Дженни? — спросила Катрин.
Дженни с решительным видом кивнула, и темные кудряшки вновь заплясали вокруг ее лица.
— Послушай, Кэт, мне стыдно, что я расстроила тебя. Просто я… — Она беспомощно развела руками.
— Все в порядке. Просто помни, что твои сны не всегда сбываются. А если и сбываются, то не так, как тебе привиделось. Возможно, это просто значит, что я застряну сегодня в кабинете Морено, а он будет травить меня сигарным дымом.
Дженни тоже улыбнулась, но в ее глазах все еще читался страх.
— У меня занятия после обеда и еще одно вечером, с семи до девяти. Позвонишь мне потом? Ладно?
— Обещаю, — ответила Катрин и ушла.
До работы она бежала. Скорее всего, Джо сейчас не будет ей надоедать — отправится обедать или запрется у себя и кабинете. Может быть, удастся по-тихому убрать проклятую распечатку со стола. А лучше всего и вообще забыть о ней.
В центре города было солнечно и прохладно. Под земной поверхностью царила темнота. Лампы и фонари освещали комнаты с высокими потолками и длинные туннели. По подземным переходам разгуливал ветер, но не по всем; лишь по тем, которые выходили на поверхность или были связаны с нею коридорами. Повсюду лежала пыль, как обычно в это время года. На столе Отца было пусто, если не считать одной-единственной книги. Сам он стоял рядом, глядя на обложку. В это время вошел Винсент. Свет в комнате не горел, потому что глаза Отца устали от чтения, и он решил немного отдохнуть.
Взгляд у Винсента был опечаленный. Ночь и большую часть утра он провел, бродя по туннелям и пытаясь сосредоточиться. На лице его редко можно было прочесть какие-то эмоции, но Отец умел прекрасно разбираться в настроениях своего питомца. Он сразу понял, что Винсент не на шутку встревожен. Несмотря на полумрак и усталые глаза, Отец сразу это увидел.
— Я был с ней прошлой ночью, — без каких-либо вступлений начал Винсент. — У нее на террасе. Над городом. Позвонил мужчина. Он подглядывает за ней. Видел нас обоих вместе.
Старик тяжело опустился в кресло. Пальцы его что было силы впились в край стола. Этого-то он больше всего и боялся. Сколько раз он убеждал себя, что такого произойти не может. Во всяком случае, это очень мало вероятно. Ведь она живет высоко над городом. Под окнами — Центральный парк. Кто-то за нею подглядывал! О Господи! Отец взглянул на Винсента — тот опустился в другое кресло. В глазах молодого человека читалась тревога, лоб прорезали глубокие морщины.
— Ты уверен, что он вас видел? — спросил Отец.
Винсент резко кивнул.
— Когда она взяла телефонную трубку и бросила взгляд в окно, я почувствовал, как она испугана. Я тоже посмотрел в ту сторону, чтобы понять, в чем дело.
Винсент замолчал, опустил глаза и стал теребить край плаща.
О Господи. Очень плохо! Отец коснулся руки Винсента. Пальцы молодого человека замерли, стиснув черную ткань.
— Винсент если кто-то вас видел… — Отец покачал головой, не закончив фразы. — Тебе больше нельзя туда ходить.
Он собирался сказать не это. Сам не знал, как у него выскочили эти слова. Что тут вообще можно сказать? Запретить Винсенту выходить из Подземелья? Это невозможно. Да и нет у него такого права. Винсент поднял голову, встретился со стариком взглядом и внезапно вспыхнул.
— Разве могу я оставить ее одну? — воскликнул он. — Ее нужно защищать.
— Если она в опасности, мы сумеем ее защитить. Есть другие, способы.
Способы, которые не связаны с риском для твоей жизни, хотел добавить Отец, но промолчал, ибо знал, что это бессмысленно. Винсент упрямо помотал головой. В его взгляде читалось знакомое выражение: упрямство, любовь, отчаяние.
— Речь идет о Катрин. Защитить ее должен я.
— Разумеется, — пробормотал Отец, и отвернулся.
У него не было ответа, который успокоил бы Винсента. Отец давно понял, что между ним и Катрин — настоящее чувство, а не какая-то мимолетная интрижка. Что ж, придется взглянуть на это дело с практической стороны.
— Она делает что-нибудь, чтобы найти этого человека?
— Да. Но она одна. Отказывается просить помощи. — Винсент посмотрел старику в глаза. — Боится, что выдаст меня и нашу тайну.
— Скорее всего, ему об этом уже известно, — тихо сказал Отец.
— И он использует свое знание, чтобы мучить ее, — прошептал Винсент.
В глазах его читалась боль. Отец положил ему руку на плечо, хоть и знал, что ничем не может его поддержать. Страх и тревогу словами не рассеешь.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Катрин ехала в лифте совершенно одна, ибо как раз начался обеденный перерыв. Почти все рядовые сотрудники отправились куда-нибудь перекусить. Морено сегодня вообще не было, а ответственные работники, вроде Джо, имевшие свой собственный кабинет, заперлись у себя, чтобы в этот тихий час сконцентрироваться над самыми важными делами.
Когда Катрин выходила из лифта, она лицом к лицу столкнулась с Ритой Эскобар, работавшей помощницей окружного прокурора совсем недавно. Та вышла из комнаты картотеки, держа под мышкой целую кипу конвертов. Черные волосы Риты были растрепаны еще больше, чем обычно, словно она нарочно их разлохматила. Всегда безупречная косметика была чуть-чуть смазана, челюсть угрюмо выставлена вперед, черные глаза сосредоточены.
Катрин, впрочем, не обратила на это внимания. Рита дважды окликнула ее, прежде чем Катрин вообще заметила ее существование. Дело в том, что Катрин во все глаза рассматривала молодого человека весьма приятной наружности, наряженного в пеструю гавайскую рубашку. Она видела этого парня и прежде. Судя по всему, он был из технического персонала — на поясе у него висели слесарные инструменты и парень ремонтировал питьевой фонтанчик.
Рубашка была бело-сине-красно-розовая. Вся в разноцветных цветах. Катрин сразу вспомнила про сон Дженни и цветы, разбросанные по ее комнате… Девушка тряхнула головой, и в это время Рита Эскобар толкнула ее локтем. Катрин чуть не подпрыгнула от неожиданности. От Риты пахло пряными духами. Она говорила что-то сердитым тоном, и, судя по всему, это продолжалось уже несколько минут. Катрин не слышала ни единого слова, во все глаза разглядывая монтера. Этот парень наверняка знал, где она живет, ее имя, ее домашний телефон и так далее. Так, может быть, звонивший работает в здании окружной прокуратуры?
— Что вы сказали? — спросила она.
Рита Эскобар бросила на нее сердитый взгляд, глубоко вздохнула и начала сначала:
— Вы можете себе представить? Судья не принял к рассмотрению дело Сантоса! Говорит, что ордер на обыск был составлен неправильно.
Катрин опять не слушала. В ее ушах снова звучал голос того мужчины. Когда она вечером взяла трубку, он сказал: «Я тебя вижу». Интересно, какой голос у парня в этой дурацкой рубашке? Он как раз поднял голову, встретился с ней глазами и снова углубился в работу.
— Что нам делать? — пронзительно воскликнула Эскобар, нарушая ход мыслей Катрин.
— Ну как что, подать апелляцию, — рассеянно сказала Катрин.
— Думаете, без бухгалтерских книг нам обвинение не построить? — с сомнением спросила Рита.
Она с любопытством проследила, куда смотрит Катрин. Там был молодой парень — слишком белокожий, волосы каштановые, прямые, чересчур короткие. Нет, он не в ее вкусе. Поэтому она во второй раз на него и не взглянула.
— Может быть, нам еще поработать с тем бухгалтером? — неуверенно предложила она. — Заставить его давать показания?
Уже почти двенадцать часов, думала Рита. Точнее она сказать не могла, потому что оставила часы на рабочем столе, под грудой папок и бумаг. Надо немедленно решить эту проблему, иначе до конца рабочего дня дело с места не стронется. Требовалось распоряжение Катрин Чандлер. Что это она такая полусонная? Надо ее разбудить. Как бы в ответ на ее мысли раздался писк электронного будильника.
Катрин встрепенулась. Сердце бешено заколотилось. Вот что это был за звук! У парня на пленке наручные часы с электронным будильником, издающие писк каждый час.
Катрин с еще большим подозрением уставилась на ремонтника. Тот закончил возиться с фонтанчиком, проверил напор воды, потом взглянул на огромные черные часы, нажал там какую-то кнопочку и стал собирать инструменты. Вдруг он повернулся и отправился прямо к Катрин. Не может быть, с ужасом подумала она. Неужели он обо всем догадался? Он знает, он обо всем знает!
Парень лукаво улыбнулся, подмигнул ей и прошептал:
— Большое спасибо, но я люблю свою жену.
Он свернул за угол и исчез, а Катрин так и осталась стоять с разинутым ртом, ощущая себя полной дурой. Она оглянулась на Риту Эскобар, которая с любопытством ее разглядывала.
— Так что мне делать? — спросила Рита.
— Да что вы все спрашиваете, — рассмеялась она. И уже нормальным, деловым тоном бросила на ходу: — Подавайте апелляцию.
— Так и сделаю! — крикнула вслед Рита.