Только теперь она поняла, как правы жертвы ограбления, когда они говорят, что их как бы изнасиловали. Это даже хуже. Он рылся в ее одежде, в ее белье…
— Немедленно прекрати, — приказала себе вслух Катрин и заставила себя отойти от двери, ненадежной гарантии безопасности. Она прошла через гостиную на кухню, решительно поставила на плиту чайник и достала коробку «Эрл грей».
Винсент продолжал оставаться на соседней крыше. Он увидел полицейского в форме с фонариком. Тот тщательно, но довольно быстро обследовал крышу дома Катрин, явно не рассчитывая обнаружить там что-нибудь интересное. На соседние здания полицейский взглянул мельком, увидел, что они слишком далеко отстоят от дома, покачал головой и спустился вниз. Катрин была дома одна. Винсент чувствовал ее беспокойство, знал, что она борется со страхом. Он немного покачался на ногах взад-вперед. Ничего не стоило снова перескочить на ее крышу, спуститься по лестнице. Но ведь он обещал, что будет держаться в стороне. Винсент сжал виски. Соглядатай не мог знать, кто такой Винсент и откуда он взялся, но чрезмерно рисковать было нельзя. И Катрин первая запретила бы ему это.
Кроме того, сегодня за ней присматривают и другие, хочет она того ли нет. Это полицейские и человек по имени Джо. Винсент вздохнул и внезапно ощутил неимоверную усталость, упадок духа. Сколько это может продолжаться? Долго ли еще ему придется оставлять ее в несчастье и страхе? Когда он сможет отправиться к ней, не задумываясь о цене этого поступка?
Ее маленькие золотые часики лежали рядом с телефоном. Но Катрин не могла их надеть — мысль о прикосновении к коже холодного металла казалась ей невыносимой, словно у нее была температура. Когда Катрин смотрела на часы в последний раз, было одиннадцать сорок пять. С тех пор прошло, наверное, полчаса. Она сидела в темноте, за закрытыми дверями, задвинутыми занавесками, и судить о времени было трудно. Она слегка раздвинула шторы и принялась смотреть в окно через мощный бинокль, предназначенный для наблюдения за птицами. Ножницы лежали рядом со стулом, с другой стороны Катрин положила тяжелые каминные щипцы.
Ей казалось, что она провозилась с биноклем ужасно долго. Снаружи было темно. Немногие окна, в которые она могла заглянуть, ничего примечательного собой не являли. Лишь в одном из них было видно, как слишком полная молодая женщина в ярко-желтом платье танцует сама по себе. Катрин дернулась, отставила бинокль и несколько минут тряслась от стыда. Это было ужасно — подглядывать за человеком, который чувствует себя в полной безопасности.
Враг был где-то там. Наверняка его окна выходили в эту сторону. Если б только знать, куда смотреть! Катрин так и слышала его хриплый, пронзительный голос: «Я вижу тебя, привет».
Бинокль выпал из онемевших пальцев, больно ударил о щиколотку. Катрин выругалась. Это всего лишь лифт. Глубокой ночью шум поднимающегося лифта, оказывается, разносится очень далеко. Катрин сидела, потирая ушибленную ногу и вслушиваясь в тишину. Лифт поднялся на верхний этаж, остановился там. Она услышала, как закрылись двери, потом кабина медленно поползла вниз. На этаже Катрин лифт не остановился, хоть она этого и страшилась.
Она подняла бинокль, положила его себе на колени, закрыв глаза, подождала, пока дрожь в пальцах пройдет.
По другую сторону парка, в такой же темной комнате, мужчина отодвинулся от телескопа своего брата и злобно поджал губы. Она у себя. Наверняка. Он видел, как дрогнули занавески на окнах. С тех пор ни единого движения. Темная квартира, темные окна, занавески задернуты. Неужели она не поняла его намек? Ведь он специально оставил шторы, выходящие на террасу, открытыми. Ох, эти женщины бывают такие упрямые. Придется излечить ее от этого недуга. Она должна научиться выполнять его пожелания и приказы.
Мужчина вышел в гостиную, взглянул на кофейный столик и улыбнулся. В свете, падавшем из приоткрытой двери ванной, белел кружевной лифчик. Мужчина подобрал его, прижал к лицу и вошел и ванную. Рядом с умывальником лежала фарфоровая шкатулочка, тут же — пузырек с прозрачной жидкостью и кусок белой фланели. Он отвинтил пробку и поморщился от резкого запаха хлороформа. Еще больше подошел бы эфир, но полезный знакомый, снабжавший его адресами и телефонными номерами, смог достать только это. Мужчина сложил фланель в несколько раз, пропитал хлороформом и сунул в пластиковый пакетик, который положил в карман куртки. Очень удобно — прямо под рукой, легко достается. Может быть, это ему сегодня и не понадобится. Он даст ей время одуматься. Некоторые женщины соображают медленно. Мужчина закрыл пузырек, оставил дверь открытой, чтобы ванная проветривалась, выключил свет и вышел в гостиную. Надо посмотреть, не открыла ли она шторы. Надо дать ей шанс.
Катрин повернула часики циферблатом вниз, чтобы не смотреть на них все время — у нее было ощущение, что стрелки замерли на месте. Чашку чая она влила в себя с большим трудом и теперь ощущала, как жидкость плещется у нее в желудке. Понадобилось усилие, чтобы включить настольную лампу. Катрин чувствовала себя беззащитной даже в этом сумрачном свете, за закрытыми окнами и задернутыми шторами. Враг где-то там. Эта мысль приходила ей в голову каждые несколько секунд, несмотря на все усилия воли.
Невозможно было и подумать о том, чтобы лечь спать. Из кровати не видно дверей, не просматривается терраса, вне поля обзора замки. В конце концов Катрин стащила с постели покрывало, взяла подушку и устроилась так, чтобы все стратегически важные точки были в поле зрения. Она долго не могла решиться скинуть кроссовки. В конце концов все-таки обосновалась на софе и теперь думала, хватит ли у нее храбрости, чтобы в случае необходимости спустить ноги на пол. Как знать, не затаился ли кто-нибудь под софой, готовый схватить ее за ногу…
Перестань, — приказала она себе. Это просто смешно. Просто лопнуть со смеху. Но никогда еще Катрин не чувствовала себя столь мало расположенной к веселью. Она выпрямилась и стала прислушиваться к тихим звукам, доносившимся из разных концов квартиры. Как она вообще умудрялась здесь спать? То шипела морозилка в холодильнике, то звякали часы на камине, из душа капало, причем плиточный пол многократно усиливал этот звук. Катрин вздрогнула — снова заработал лифт. Потом с улицы раздался тихий выхлоп автомобиля, откуда-то донесся вой полицейской сирены. Катрин изо всех сил старалась успокоиться. Она откинулась на подушку, но лицо горело огнем, а в желудке застыл ком ужаса. Над крышей пронесся вертолет и улетел в сторону парка. По задернутым шторам пробежал белый луч прожектора. «Открой шторы!» Катрин сжалась и не сразу поняла, что голос прозвучал в ее воображении. «Мне нравится твой красный свитер».
— Нет! — вслух сказала она и вцепилась в софу обеими руками. Кажется, из спальни донесся какой-то звук. Катрин затаила дыхание, но сердце колотилось так сильно, что заглушало все прочие звуки. Может быть, ей послышалось?
Она осторожно спустила ногу на пол, выпрямилась, сделала несколько шагов. У дверей спальни заколебалась, прыжком подскочила к выключателю и включила свет.
В спальне никого не было. Катрин знала, что так и будет. Она заставила себя заглянуть в ванную, в кладовку, за шкаф, хотя там не спрятался бы и ребенок. Даже под кровать посмотрела. Она выключила свет и осмотрела полуосвещенную гостиную, свою цитадель.
— Господи, — прошептала она. Казалось, что рассвет наступит не раньше чем через месяц, а проклятая ночь продолжается уже по меньшей мере неделю.
Надо попить чаю. Тот чай с травами, который принесла Дженни. Кажется, он содержит какие-то успокаивающие ингредиенты. Это именно то, что ей нужно.
Катрин выключила чайник до того, как тот засвистел. Заварила чай. Он пах немного странно, но не противно. В нем были намешаны маленькие желтые цветочки, листочки. Когда Дженни впервые открыла коробку, Катрин сказала, что не станет пить эту кору с ветками. Дженни рассмеялась.
На кухонном столе валялся недочитанный шпионский боевик, который ей советовали обязательно прочитать. Катрин начала и бросила — слишком много там было ерунды, к тому же автор понятия не имел о юридических нормах. Но сегодня ей и не хотелось читать что-нибудь реалистическое. Катрин налила себе бледно-коричневого чаю, недоверчиво понюхала, пожала плечами и, прихватив книжку, отправилась к софе.
В дверях она застыла, вцепившись пальцами в чашку. Книжка упала на пол. В холле кто-то был! Снаружи за входной дверью стоял человек! Она видела это по тени под дверью.
Прежде чем Катрин опомнилась, раздался хриплый голос ее соседа по лестничной клетке:
— Ну куда же ты, это не моя квартира.
Потом тихий, смущенный женский смех. Это Эндрю из соседней квартиры привел домой еще одну жертву, подумала Катрин и грустно улыбнулась. Когда он только угомонится. Улыбка тут же исчезла с ее лица. Катрин подняла книгу и подумала, что она вышла из гостиной всего на минуту, а кто-то за это время успел подойти к самой входной двери. При этом, возясь на кухне, она совершенно не слышала лифта. Вообще ничего не слышала. А ведь это мог быть он. В ушах Катрин звучал напуганный голос Дженни: «Тебя убили, Катрин».
Винсент перебрался обратно на крышу дома Катрин и теперь сидел, прислонившись к маленькому сарайчику, где хранилось снаряжение для лифта. Вход в дверь аварийной лестницы находился прямо напротив. Винсент изо всех сил боролся с искушением отправиться вниз по лестнице. Или можно было спуститься на террасу по пожарной лестнице. Так или иначе, ему хотелось отправиться к ней. Она все еще боялась, он чувствовал это, и мысль о том, что он не в состоянии облегчить ее страдания, была мучительной. Но Винсент дал слово, а Катрин — женщина сильная. Она сумеет справиться со своим страхом. Так она сказала.
Винсент откинул голову и стал смотреть в ночное небо. Там летел самолет, плавно опускаясь к аэропорту Кеннеди. Надо оставаться на крыше. Винсент сдержит свое слово. Но уйти от нее он не уйдет. Если он ей понадобится, то немедленно окажется рядом.