Войдя в комнату, Мышь тут же бросился к огромной древней паровой машине, стоявшей в одном из углов, Винслоу и Кьюллен осторожно пробирались вслед за ним. Осмотр прорванной системы ливневой канализации подтвердил, что необходим срочный ее ремонт, а Мышь, как всегда, сказал, что у него есть «одна штука для этого».
— Щас, — проговорил он, безуспешно крутясь среди раскрученных телефонов, сломанных пишущих машинок и мотков медной проволоки, которой можно было бы обнести Манхэттен по периметру, — я точно знаю, что это где-то здесь.
Винслоу закатил глаза.
— Великолепно, — пробурчал он, наполовину сердясь, наполовину забавляясь. На верстаке Артур, прирученный Мышом енот, издал звук, похожий на звук металлической трещотки, и опустил свой черный нос в миску с водой, стоявшую на верстаке рядом с ним. — Ладно, ищи ее. А у нас есть еще одно дело.
— Хорошо, ладно, — согласился Мышь, взял в руки разводной ключ, бросил на плечо моток коаксиального кабеля и зарылся еще глубже.
Кьюллен подошел к верстаку, поцокал языком, здороваясь с Артуром, и хотел было почесать у него за ухом, но енот завозился и спрятался за останками массивного лампового радиоприемника, сквозь пыльное стекло шкалы посверкивали только его глаза. Кьюллен улыбнулся, рассматривая немыслимый хаос на верстаке с интересом художника. Он как раз сейчас вырезал из дерева шахматный набор, готовя подарок Отцу на будущее Рождество, и собирался придать одному из офицеров круглое и курносое лицо Мыша, очень похожее на высовывающуюся из металлического хлама мордочку Артура. Может, получится сделать другого офицера похожим на Артура…
Потом он задержал свой взгляд на одном из предметов, лежащих на столе, а затем вопросительно посмотрел в сторону Мыша:
— Мышь, откуда ты это раздобыл?
Мышь и Винслоу тоже перевели взгляды на этот предмет. Кьюллен поднял его с верстака и держал в руках — плитку, сделанную из металла и покрытую сплошь грязью, за исключением одного места, которое он потер своей грубой вязаной перчаткой. И этот маленький чистый пятачок отливал золотым блеском.
— Нашел, — небрежно бросил Мышь и снова углубился в поиски.
— Очень похоже на золото, — озабоченно сказал Кьюллен.
— А это золото и есть, — произнес Мышь, снова отвлеченный от поисков, — получится хорошая проволока, если его расплавить.
— Золото? — Винслоу вскочил и за пару шагов пересек комнату. — О чем вы говорите?
Кьюллен протянул ему пластину, и, когда Винслоу взял ее, их взгляды встретились. Они достаточно хорошо знали Мыша и беспокоились, что их друг может навлечь на себя настоящие неприятности.
— Давай проверим это! — Кьюллен взял миску, из которой Артур пил воду, и перевернул ее вверх дном, выплеснув воду на пол, чтобы взглянуть на клеймо сделавшего ее мастера. — Серебро…
— Мышь, откуда ты все это раздобыл? — спросил Винслоу с беспокойством — перед его мысленным взором уже предстала орда сыщиков. Черт побери Мыша и это его «взял»…
— Эй! — Мышь распрямился и вырвал миску из рук Кьюллена. — Это же Артура! И ты расплескал его воду… — Он перевел взгляд с темного бородатого лица Винслоу на тонкие черты Кьюллена, освещенные пламенем свечей, вгляделся в выражения их лиц и добавил, оправдываясь — Нашел. Не брал это, не воровал. Я это нашел.
— Где? — подозрительно спросил Кьюллен, зная, каким эластичным может быть у Мыша толкование тех или иных терминов. — Наверху или здесь, внизу?
Голос Мыша не мог скрыть его самодовольства:
— Внизу. В одном месте. — Он протянул руку, погладил Артура по голове, и тот сразу же вцепился в рукава его куртки своими маленькими черными лапами.
— А там есть еще такие штуки? — спросил Винслоу
Мышь пожал плечами и ответил деланно небрежно:
— Не помню.
— Ты уверен, что не украл это?
— Винслоу, да он просто не мог, — тихо заметил Кьюллен, рассматривая золотую пластину при свете свечи, — ты только посмотри, в каком она состоянии. Человек, обладающий такой ценной вещью, по крайней мере держит ее в чистоте.
Они взглянули друг другу в глаза.
Он попал в самую суть, но Винслоу хотел знать наверняка. Отец просто прибьет его…
Мышь замер, пораженный тоном его голоса и тем, как Кьюллен взял его за руку.
— Это всего лишь золото, — сказал он.
— Мышь, покажи нам сейчас же это место!
— Ладно, покажу, — согласился Мышь, снова пожав плечами. Потом его глаза загорелись, а голос понизился до драматического шепота — Но вы должны держать это в тайне.
Туннель был не очень глубок — пятнадцать или двадцать футов, но располагался гораздо дальше тех мест, которые обычно посещали обитатели Нижнего мира. Он находился под тем районом Манхэттена, где наверху сконцентрировались банки и финансовые учреждения. Глубинная геология здесь была другая, плавуны и слабые почвы постоянно грозили прорвать стены, жить здесь было очень неуютно. Заброшенный канализационный коллектор, решил Винслоу, уловив благоухание, напоминающее о прошлом. В одном месте стена треснула, за трещиной был виден более старый проход в рыжеватой глине. Разбитые киркой кирпичи свидетельствовали, что это место исследовано Мышом, скорее всего — просто из любопытства. Винслоу вырос внизу и, как большинство детей общины, отдал дань исследовательской страсти, но эти его изыскания имели чисто практическое основание. Ему было достаточно знать, как попасть из одного места в другое, он избегал нижних горизонтов и отдаленных закоулков не из страха, а просто из-за отсутствия интереса да и нехватки времени.
При неярком свете доморощенного горняцкого светильника, сымпровизированного Мышом из футбольного шлема и двух ручных фонариков, Винслоу заметил нечто, напоминающее прогнившую древесину, и кусок метала, когда-то бывшего чугуном.
— Туда, — прошептал Мышь, протискиваясь в трещину и проползая по грязному проходу.
Состроив гримасу, Винслоу последовал за ним, в то время как Кьюллен подсвечивал им сзади другим фонарем. Впереди, если судить по идущему оттуда эху, было какое-то помещение. Сдвоенный луч от лампы Мыша падал то на деревянные поверхности, то на залежи песка, то на паутину; в воздухе стоял сильный запах соли, ржавчины и затхлой гнили.
Наконец они смогли выпрямиться, протиснувшись через недавно прорубленное в чем-то похожем на древнюю деревянную стену отверстие, и спрыгнули на три или четыре фута вниз, на наклонный пол какого-то помещения.
— Мышь, что это такое?
Мышь улыбнулся и развел руками в стороны, сияя от восторга открытия.
— Нашел это, — гордо произнес он, и его голос отразился от темных балок вверху, почти невидимых в темноте.
Пол комнаты был наклонен под углом градусов в пятнадцать, вполне достаточно, чтобы за долгие годы вся мебель в этой комнатке — стол, два грубых стула и шкаф — собрались в почти бесформенную груду у одной из стен. На ржавой металлической цепи висела грубой работы лампа, тень от нее металась по стенам. Все в комнате было покрыто плесенью, даже беловатая паутина, клочьями свешивавшаяся с балок наверху; а у их ног сквозь дощатый настил пола проступали вода и грязь. Когда свет от факела Кьюллена упал на обломки мебели, в их темной массе блеснуло что-то металлическое.
— Эге… — Он разгреб гнилую древесину, думая, что там может быть другая серебряная чаша или золотая пластина, но обнаружил нечто другое. — Меч! — Он взмахнул им в воздухе, на его тонком лице, покрытом морщинами, проступило что-то мальчишеское. — Древняя абордажная сабля… да, друзья!
— Это затонувший корабль! — Винслоу поднял повыше свой фонарь, пристально рассматривая прогнившие деревянные переборки, перекосившиеся, неоткрывающиеся обломки небольшой двери, иллюминатор, сквозь который можно было увидеть только суглинок этой части Нью-Йорка и темноту. И здесь стояла могильная тишина — даже грохот метро не пробивался сквозь толстый слой почвы. Привычного мелкого постукивания труб тоже не было слышно, даже голоса трех мужчин звучали приглушенно, словно и они были покрыты трехвековым слоем пыли и паутины.
Кьюллен опустил саблю и обвел помещение удивленным взглядом:
— Но как сюда мог попасть корабль?
— Отец рассказывал нам про старый Нью-Йорк, — предложил свою версию Мышь, пробираясь среди обломков мебели на полу, — здесь могла быть вода много лет тому назад.
— Мы как раз под районом Батарейной улицы, — заметил Винслоу, — линия берега могла измениться…
Но Кьюллен отвернулся, продолжая рассматривать окружающее и поражаясь необычностью происходящего.
— Поглядите-ка сюда! — Пыль окутала его, когда он сдернул в сторону сгнившие лохмотья ковра. Под ковром обнаружился люк.
— Открывай же его, — торопил Винслоу, когда Кьюллен, стоя на коленях на скользкой древесине, возился с люком. Винслоу помогал ему сначала древней абордажной саблей, которая тут же сломалась, а затем своим собственным ножом с большим широким клинком, пытаясь пробиться сквозь остатки дерева.
Мышь смотрел на их труды, стоя чуть поодаль, склонив слегка голову на плечо. Наконец он произнес:
— Отойдите, я смогу открыть его.
И, состроив на лице зверскую гримасу, прежде чем кто-нибудь смог остановить его или спросить, как он собирается это сделать, он крикнул: «Эгей!» — коротко разбежался и обрушился на люк всей своей массой. Древесина разлетелась с громким треском, а Мышь исчез в темноте под полом.
— Ах ты, маленький псих! — Винслоу бросился вперед, поднося лампу к отверстию и лихорадочно соображая, как они будут тащить своего друга назад по туннелям, если его угораздило сломать ногу, не говоря уже о том, что под полом может быть бездна глубиной в сотню футов или зыбучие пески…
— Мышь! С тобой все в порядке? — Кьюллен стоял рядом с ним, пытаясь своим фонарем пробить непроницаемый мрак внизу.
— Ну и темнотища же здесь, — донесся оттуда голос Мыша, находившегося футах в десяти под ними.
Учащенное дыхание Винслоу сменилось мощным вздохом облегчения.
— Когда-нибудь ты доиграешься! — крикнул он и опустил фонарь поглубже, навстречу двум лучам света, тянувшимся со шлема Мыша. («Если только я сам не прибью тебя», — добавил он мысленно). — Ты не можешь просто…