, каким она увидела его в зеркале в тот ужасный момент, когда с ее глаз сняли бинты. Благодаря мягкой, но настойчивой помощи Дженни, приглашавшей ее в маленькие компании, а не на большие званые обеды, которые закатывал ее отец, она постепенно смогла избыть страх появления на многолюдных сборищах, участники которых знали, как она выглядит или выглядела на самом деле; и она была рада этому, потому что ей нравилось бывать на вечеринках, наблюдать за людьми, держась на заднем плане. Винсенту, поймала она себя на мысли, этому закоренелому наблюдателю и исследователю людей, тоже понравилось бы сейчас здесь.
Часть ее существа чувствовала сожаление от того, что такого рода впечатления навсегда останутся недоступными для него, а другая часть улыбалась, представляя его в вечерней одежде, которая очень пошла бы ему при его росте и ширине плеч — в длинной накидке шафранного цвета, схваченной в талии черным бархатным поясом, таким, какие делали в восемнадцатом веке…
Боковым зрением она уловила, что рядом с ней появился человек. Она не обращала на него особого внимания, пока он не заговорил с ней, а лишь интуитивно следила за разделяющей их дистанцией, что со временем становится второй натурой всех, кто занимается боевыми искусствами.
— Извините меня, — вежливо спросил он, — вы работаете в издательстве? — При этом он даже не сделал попытки как-то замаскировать свой изучающий взгляд.
Она улыбнулась, отрицательно покачала головой:
— Нет.
— Собиратель книг? — Он был, по ее мнению, на первый взгляд очень симпатичный мужчина изрядно за тридцать, в его прямых русых волосах, выгоревших на солнце, уже пробивалась седина, загорелое мужественное лицо покрыто морщинами и беспечно. Его улыбка была обаятельна, но в глубине холодных серых глаз скрывалось нечто жестокое и немного циничное, предвещавшее неприятности.
Тем не менее он ей понравился, а атмосфера вечера располагала к приятной беседе и легкому флирту. Она снова улыбнулась и ответила:
— Не совсем.
— Джонатан Торп. — Представляясь, он протянул, руку с хорошо ухоженными ногтями, но в то же время, очень сильную — руку человека, привыкшего орудовать инструментом, заключила Катрин, ощутив ее твердое, легкое и сухое прикосновение. — Я тот, без кого эта книга никогда не была бы написана. — И он кивнул головой на томик «Открытия Петры» в руках Катрин.
— Катрин Чандлер.
Вместо того чтобы пожать ее руку, он галантно поднес ее к своим губам и задержал ее так на несколько мгновений дольше, чем необходимо, — жест, призванный обратить на себя внимание. При этом он не спускал глаз с ее лица, и то, как он делал это, слегка раздражало, в этом было что-то хищное. Этот взгляд на несколько секунд не отрывался от ее лица.
— Что-нибудь не в порядке? — обеспокоенно спросила она, но его серые глаза улыбнулись и потеплели, извиняясь и восхищаясь в одно и то же время.
— На меня произвело впечатление ваше ожерелье, — сказал он, — оно очень необычно.
— Благодарю вас. — Ее рука мимолетно коснулась ожерелья, и она снова улыбнулась, подумав о Мыше и о его раскопках. В своей шкатулке для украшений она разыскала филигранные серьги викторианской эпохи, подходившие по рисунку к орнаменту ожерелья и достаточно крупные, чтобы вкупе с тщательно наведенным макияжем прикрыть шрам у ее левого уха. Эти украшения придавали ей, зеленоглазой и светловолосой, вид античной статуи.
Ей показалось, что он хотел было спросить ее о чем-то еще, но в этот момент она краешком глаза увидела, что в их сторону направляется Дженни, увлекающая за собой и Алана Визо. Торп тоже увидел их и, сухо извинившись перед Катрин, двинулся к ним.
— Алан, — услышала Катрин его голос, — ты видел новую книгу Герстнера о Египте? Это что-то совершенно исключительное…
— Герстнер! — взорвался негодованием француз, едва услышав имя человека, который, как слышала Катрин, был самой одиозной фигурой для представителей чистой науки; в этот момент Торп взял его под руку и твердо увлек от Дженни и Катрин. — Герстнер просто грабитель гробниц, вандал…
Яростно жестикулируя, археолог, похоже, даже не заметил, что ему не дали быть представленным Катрин, более того, он совершенно забыл, что собирался познакомиться с кем-то. Дженни перехватила взгляд Катрин и сделала извиняющийся жест.
— Позднее, — пообещала она.
Но Катрин была почему-то совершенно уверена, что ее новый знакомый постарается продержать Визо поодаль от нее весь остаток вечера.
Если Кьюллен и питал какие-то надежды на сохранение тайны их находки, то они тут же исчезли, как только он снова выбрался из кладовки в кают-компанию древнего судна. После ухода Мыша он и Винслоу снова спустились в темную грязную дыру, чтобы тщательнее осмотреть при свете фонарей все ее уголки — нет ли в них еще ценностей. Они обнаружили несколько канделябров и дарохранительниц и еще один небольшой мешок золотых монет — когда они попытались поднять его, под весом металла мешок лопнул, и они подтащили стоявший в дальнем углу массивный сундук, чтобы выбраться, хотя Кьюллен и беспокоился, что прогнившее дерево их не выдержит. Заслышав шаги над головой, он крикнул:
— Мышь, это ты? — и выглянул в люк… и обнаружил там не только Мыша, но и его подругу Джеми — тоненькую белокурую девушку с манерами мальчишки-сорванца в самодельной защитной каске, а к ним в придачу сразу троих из туннельных детей — Киппера, Дастина и Эрика, восторженно шептавшихся и рассматривавших погруженное во мрак помещение.
— А сокровище там? — спросил Киппер, склоняясь над отверстием люка. Кьюллен схватил мальчугана под мышки и оттащил его назад, ощущая приступ внезапной, не поддающейся объяснению ненависти к Мышу.
— Не подходи сюда! — велел он отчаянно извивающемуся в его руках мальчишке. — Там, внизу, очень опасно! Стены прогнили, пол провалился… И держи язык за зубами! — добавил он укоризненно, поворачиваясь к Мышу.
— Сказал только Джеми, — Мышь глуповато улыбнулся, обнимая ее за талию, как будто это все объяснимо, — не мог в одиночку справиться с котлом. — Он сделал жест в сторону отверстия в борту, сквозь которое был виден неровный свет фонаря. Было абсолютно ясно, что старый паровой котел Мыша, очень тяжелый, да и используемый им сейчас только как емкость для инструментов, запасных факелов и бухт веревок, невозможно протащить сквозь узкий проход в судно. Пожав плечами, он с обычной небрежностью дал понять, что еще троих или четверых обладателей этой тайны (даже не пытаюсь представить, скольким еще рассказали они, подумал Кьюллен) вообще не стоит принимать во внимание: «Ребята увидели нас и увязались».
Из люка возникла лысая коричневая голова Винслоу, его густые брови взлетели вверх от удивления при виде этой толпы.
— Я хочу посмотреть, — прохныкал Дастин, уже не способный сдерживать любопытство, а Эрик пробрался вперед, стекла его очков поблескивали в лучах фонарей.
— Не беспокойся, — саркастически процитировал Кьюллен, — он не разговаривает ни с кем, кроме своего сурка.
Винслоу вытащил из люка руку, оперся о пол массивными локтями и взглянул в озабоченное лицо Кьюллена.
— А в чем дело, Кьюллен? — спросил он. — Золото принадлежит нам всем. — Он повернулся к остальным. — Джеми, зажги факелы. Ребята, стойте там, где стоите, там неопасно, слышите меня? Мышь, принеси две-три кирки. Надо расширить это отверстие…
На мгновение Винслоу показалось, что Кьюллен собирается что-то сказать, но он промолчал. Молча взял лопату из груды инструментов, принесенных Мышом, и стал расширять отверстие, а затем переносить драгоценности. Лишь взгляд его мрачнел, когда он падал на нового человека, который, прослышав о находке, подходил поглазеть, помочь, либо просто попадался по дороге, да все плотнее сжимались его губы.
Испытывая неясное, но постоянное беспокойство после встречи с Джонатаном Торпом, Катрин совершенно не удивилась его звонку в понедельник утром к ней на работу и последовавшему затем приглашению на ленч.
— Я понимаю, что обстановка здесь не бог весть какая, — извинился он, открывая перед ней дверь кафе «Олимпия», — но уверяю вас, здесь лучшие во всем районе чизбургеры.
— Наверное, — согласилась Катрин, оглядывая обшарпанные стены и посетителей — бомжей, водителей грузовиков в рабочих комбинезонах, пуэрториканок, громко трещавших по-испански. За соседним столиком длинноволосый гном, выглядевший таким же предметом обстановки, как и прилавок, читал газету, безразличный ко всему окружающему.
Торп энергично потер руки, когда официантка принесла им чизбургеры, пепси-колу и жареный картофель.
— Если мне приходится натягивать смокинг с галстуком-бабочкой, я не осрамлюсь на светском рауте, но вы не можете себе представить, как вкусен чизбургер после того, как проведешь полгода в Гренландии на эскимосских деликатесах.
Катрин усмехнулась. Хотя она ни на йоту не верила этому человеку — благодаря урокам Исаака Стабба она могла отличать, когда ей лгали, — невозможно было отрицать, что он обладал своеобразным очарованием мошенника.
— К счастью, — ответила она, — я могу только пытаться представить это себе. А с Визо вы уже давно работаете?
— Формально? — Он приподнял выгоревшую бровь и взглянул на нее. Коричневый кожаный пиджак и поношенные джинсы так же привычно сидели на нем, как и прошлым вечером — пошитый у хорошего портного твидовый костюм; как заметила Катрин, хотя его лицо и было обветрено, а волосы выгорели на солнце, руки были довольно мягкими, вовсе не такими загрубевшими от копания в земле, какими они были у Визо.
— Формально я вообще никогда не работал с ним. Но на самом деле такому человеку, как Визо, совершенно необходим такой человек, как я.
— Ясно, — ответила Катрин, — а какой вы человек?
— Человек, который имеет тайные намерения, когда приглашает на ленч прекрасную девушку.
— Это просто комплимент, — спросила Катрин, — или мне самое время начать нервничать?
Выражение его глаз было совершенно как у Кларка Гейбла, но инстинкт подсказывал ей не доверять ему ни на секунду. Хотя он и оказался прав насчет чизбургеров.