– Как твое имя? – спрашиваю я, пока он не ушел.
– Антон.
– Давно работаешь на господина Маркелова?
– Почти год. – Он засовывает руки в карманы брюк. – Или нужен точный ответ?
– Почти год… Значит, авария случилась при тебе…
– Какая авария? – хмурится Антон.
– Твой босс не попадал в аварию?
Я ловлю его взгляд и не отпускаю. Машинально подаюсь вперед, словно готова хорошенько его встряхнуть. Я устала от вопросов, которые сплетают целые клубки догадок в моей голове: с самого начала почувствовала подвох. Максим соврал об аварии на крутой тачке – сказал то, что укладывается в имидж избалованного мажора, чтобы объяснить свою хромоту.
– Может, и попадал. – Охранник идет на попятную. – Не могу знать…
– Это тоже нужно уточнить, – усмехаюсь я. – Все ты знаешь, Антон, хватит придуриваться! Если он до сих пор хромает, значит, ранения были серьезные.
Антон молчит.
– Ты вчера предложил ему позвать врача. – Я приближаюсь вплотную и обхватываю его локоть, чтобы он не отводил глаза. – Хоть это не надо уточнять? Для чего ему был нужен врач?
Охранник медлит. Я же вдруг понимаю, что он не может меня просто так послать и вынужден придумывать какой-то ответ, терпя мое давление.
Значит, Макс дал указания на мой счет?
Вряд ли парни из охраны обременены деликатностью. А Антон стоит и терпит мою ладонь на своем локте и даже не думает отмахнуться. Если честно, в этот момент я чувствую себя хозяйкой, словно и вовсе могу отдать ему приказ – например, привезти мне манго из супермаркета или отжаться от пола пятьдесят раз.
– Я не могу ответить.
– Почему?
– Меня уволят.
– А если я пожалуюсь на тебя? Скажу, что ты был груб со мной?
В глазах охранника полыхает темный огонек. Мне самой не нравится эта игра: не самое приятное занятие – открывать в себе талант манипулятора. Но я выдерживаю его взгляд и стараюсь выглядеть как можно развязнее, словно я еще та стервочка. Пусть думает, что я мало чем отличаюсь от той же блонди, тогда точно будет сговорчивее.
Качнув головой, Антон как будто дает мне понять, что не выносит подобные игры, но следом смягчается. Я упрямо молчу, и ему приходится говорить самому.
– Боссу иногда колют обезболивающее, – выдыхает он. – У него есть личный врач, который прилетел в город.
В его нагрудном кармане оживает рация. Антон с заметным облегчением выпускает воздух через сжатые губы, после чего аккуратно дергает ладонью и отходит в сторону, чтобы принять вызов. Еще через пару секунд он покидает кухню, всем видом показывая, что у него неотложное дело.
Тогда я переключаюсь на завтрак. Быстро запихиваю в себя калории, пытаясь припомнить хоть один номер телефона. Наверное, Максим считает, что пошел мне на уступки – ведь теперь у меня есть сотовый. И кроссовки, да. Это, видимо, нужно записать в заботу.
– Только мне нужен мой сотовый, – бурчу и отпиваю из чашки с кофе. – С контактами.
Телефон Игоря я точно не вспомню, так что о его судьбе я пока ничего не узнаю. Звонить знакомым нет смысла. А вот с работой – другое дело. И где-то в закоулках моей памяти должен храниться номер начальницы. Правда, его как раз вспоминать нет никакого желания, как и набирать.
– Ограничусь сообщением, – подсказываю себе. – Напишу, что форс-мажор и так далее. Обязуюсь отработать и больше никогда так её не подводить.
Я отсылаю эсэмэску начальнице, снимаю телефон с зарядки и разворачиваюсь на месте. Стараюсь прикинуть, что делать дальше. Меня все-таки заперли в незнакомом доме. Я примерно понимаю, где мы находимся. К счастью, вчера никто не завязывал мне глаза. Можно даже попытаться вызвать сюда такси, но что-то подсказывает мне, что охрана оставит водителя без заказа. Меня банально не выпустят.
Вон, даже дверь на задний двор закрыта. Я безрезультатно дергаю ее ручку.
Класс!
Возвращаюсь в коридор. Решаю пройтись по дому, заодно, может, снова встречу Антона. В доме становится слишком тихо, как будто ребята из охраны решили больше не попадаться мне на глаза. Ну и правильно. Зачем тратить свое раздражение на них, когда можно дождаться главного виновника? Макс же приедет?
Куда он вообще уехал?
Заметив распахнутую дверь рядом со своей спальней, заглядываю в нее и вижу кожаный диван с пледом и смятой декоративной подушкой на нём. Я переступаю порог и отмечаю еще одну деталь: на полу лежит футболка, в которой Максим был вчера. Значит, он ночевал здесь. Странно… На диване и в гостевой спальне, в которой он как будто спал впервые.
Решил остаться поблизости, чтобы сторожить меня?
На тумбочку брошены наручные часы. Он забыл надеть их. Я зачем-то беру их и чувствую, как холодный металл покалывает пальцы. Часы тяжелые и дорогие. Скорее всего, в них можно нырять на безумную глубину или бросать их с крыши небоскреба: выдержат.
Жалко, что сам Максим не из металла: тогда бы на его теле не было столько шрамов и не были бы нужны уколы.
Эта информация все же зацепила меня. Его мучают боли, да такие, что он повсюду возит своего врача. Я хочу быть безучастной и холодной. Правда, хочу! Но я вспоминаю, как меня ударила правда, что Максима пытался убить собственный отец. Или правда о том, что он вырос в детдоме.
Я поднимаю футболку и кладу ее на диван – вернее, собираюсь положить, но пальцы крепче сжимают ткань и не хотят отпускать. Держу его футболку и борюсь с вдруг полыхнувшим желанием прижать ее к себе.
Черт!
Нет, из этого дома надо выбираться!
Мне нельзя оставаться с ним под одной крышей на большой срок, я тогда точно перестану отвечать за свои поступки. Отбрасываю футболку на диван и поворачиваю назад, к выходу. В этот момент мое внимание привлекает кожаный бумажник. Он лежит на другом столике, как раз рядом с бутылкой минералки. Вчера Максим разбросал вещи в спальне, так что можно отследить его маршрут от двери к дивану.
Бумажник раскрыт, демонстрируя черные банковские карточки. Несколько наличных крупных купюр выскользнуло наружу. Но главное другое: в прозрачный кармашек вставлена моя фотография. Боже, кто-то еще вставляет фотографии?! Распечатывает их?! У миллиардеров, конечно, свои причуды. Да и зачем? Я с трудом узнаю снимок. Ему, наверное, года три, и его можно найти на моей страничке в социальной сети.
Я провожу пальцами по кармашку. Он кое-где потерся, а на самой фотке есть залом. Она определенно не первый день в его бумажнике.
Глава 24
День выходит пустым.
Охрана попряталась, заперев все выходы и оставив мне только вариант с разбиванием окон. Я примеряю статуэтку потяжелее, чтобы и впрямь сделать это. Замахиваюсь, но не бросаю. Вместо этого возвращаюсь в большую гостиную, в которой есть электрический камин. Он отлично успокаивает нервы, особенно если включить звук потрескивающих поленьев.
На улице ужесовсем стемнело, вечер сменяется ночью. Я опускаюсь на большую кушетку, на которой можно спать хоть втроем, и сама не замечаю, как начинаю клевать носом. Раздражение, злость, вопросы вымотали меня. Прикрываю веки всего на мгновение, а когда открываю их, понимаю, что меня разбудил шорох.
Я потерянно смотрю в темноту, которая не думает рассеиваться, и вдруг ощущаю наплыв чужого дыхания. И движение, будто по кушетке проходит легкая дрожь. Трясу головой, чтобы очнуться до конца, и в эту секунду чувствую его руки.
И запах алкоголя.
Я дергаюсь, пытаясь отодвинуться подальше, но крепкие руки захватывают меня в капкан и не дают откатиться к краю. Жалобно выдыхаю, потому что мужская сила обжигает. Наедине с ней легко почувствовать себя песчинкой. Мне нечего противопоставить этой силе.
– Не уходи… – разрезает темноту голос Максима. – Пожалуйста…
Он определённо пьян. Это слышно по его интонациям и видно по движениям, в которых с каждой секундой все сильнее проступает голод. Макс дотрагивается до меня и тем самым только разжигает пламя сильнее. Тянется ко мне и пытается сделать так, чтобы я то ли уткнулась лицом в его грудь, то ли вовсе оказалась под ним.
– Макс… – Я дышу так часто, что не могу толком говорить.
– Да, крошка, – отвечает он так, слово я позвала его, опускает лицо и дотрагивается до моего плеча.
Я чувствую его шальную улыбку; его губы оставляют горячий отпечаток на моей коже. А ладонь Макса уходит мне за спину и так жестко нажимает, что я впечатываюсь в его тело со всей силы. Его шёлковая рубашка холодит, и она мокрая. Судя по всему, Макс пытался привести себя в порядок, окатив себя с головы до ног из душевой лейки. Он зарывается лицом в изгиб моего плеча и проводит так, что я ощущаю, как ток его касаний расходится выше – по шее, а потом и к щекам, окрашивая их алой краской.
– Мне больно, Макс! – Я завожу ладонь за спину и ловлю его длинные пальцы, которые переместились к моей пояснице.
– Да? – совершенно искренне удивляется он, словно этого не может быть.
Ему требуется время, чтобы согласовать мои слова и свои движения. Он как будто не может оторваться от моего тела, а разорвать объятия – все равно что отсоединить баллон с кислородом, находясь на запредельной океанской глубине.
Я осознаю, что он не просто выпил лишнего, а едва понимает, что происходит. Никогда не видела его в таком состоянии, он вряд ли сейчас сможет назвать свое полное имя.
Может, он и меня путает с другой.
Горькая и внезапная мысль выворачивает наизнанку. Я снова дергаюсь, чтобы не дышать с ним одним воздухом.
– Я что, ударил тебя? – Максим даже немного трезвеет, испугавшись, и напрягается всем телом, выставляя локоть и отжимаясь от кушетки.
– Задел, да? Ариш?
– Ариш, – повторяю безотчетно, а внутри все накрывает волной облегчения.
Не путает. Понимает, что это я.
– Мне больше нельзя так тебя называть? – Он усмехается совершенно пьяной и кривой улыбкой. – Надо Ариной?
Мои глаза постепенно привыкают к темноте. Я вижу, что его снова клонит вниз. Зверская доза алкоголя берет свое, и он не может продолжать разговор. Я не выдерживаю, и сама касаюсь его плеча. Нажимаю, чтобы он перестал держать тело на весу и улегся уже на подушку.