Шеймус любил появляться в самые неподходящие моменты. Когда Торин произносил речь, ему мерещился силуэт брата. Когда он занимался любовью со своей женой, Шеймус стоял и наблюдал, и его серые глаза были полны осуждения.
Торин ненавидел своего брата. Как и при жизни, Шеймус все портил, просто находясь рядом.
– Мои ведьмы сделают все, чтобы ты никогда не вернулся. Они уже работают над этим. Кровь предателей отправит тебя в подземный мир, и тогда мне больше не придется видеть тебя или слушать твою болтовню.
Шеймус рассмеялся.
– Я поверю в это, когда увижу собственными глазами. Даже если у тебя получится, тебе не избавиться от того меня, который живет внутри тебя, Торин. Эта частичка меня никогда не исчезнет, пока ты не присоединишься ко мне после смерти.
Торин боялся, что Шеймус прав. Чувство вины тяготило его, но он не мог вернуть все назад. Он был слишком близок к тому, чтобы прикончить этих надоедливых мальчишек. Правительство вампиров объявило их мятежниками. Ходили слухи, что Бек и Киан сбежали из мира вампиров и ищут убежища в другом месте. Как только их поймают и повесят вместе с той сучкой, с которой они образовали связь, на городской площади, повстанцы поймут, что надежды больше нет.
Затем, если понадобится, Торин уничтожит всех не-сидхе одного за другим. Включая этих отвратительных вампиров, пьющих кровь.
Все, что ему нужно было сделать, – это убить двух человек.
– Пока они живы, спокойствия тебе не видать. – Шеймус, похоже, читал его мысли. Его брат прислонился к мраморной стене дворцового балкона, устремив призрачный взгляд на город. За его пределами Шеймус, несомненно, видел пожары, которые были разожжены в стране в попытке подавить нынешнее восстание. – Эти небольшие восстания организованы простолюдинами. Что ты будешь делать, если кто-то из знати даст повстанцам кого-то реального, вокруг которого можно будет сплотиться? Ты ведь не убил всех, в ком течет королевская кровь. Восстания почти наверняка продолжатся, поскольку ты не имеешь ни малейшего представления об управлении страной. Крестьянам не нравится, когда у них крадут всю еду и оставляют ни с чем.
– Предатели! – Торин сжал кулаки. – Им повезло, что я оставил их в живых!
Шеймус покачал головой.
– О, брат, ты поставил их в положение, когда им приходится выбирать между королем и своей собственной жизнью – и жизнью своих детей. Ценность короля – в защите и убежище, а ты не предлагаешь ни того, ни другого. Ты тиран. Вот почему отец предпочел меня тебе.
Их отец предпочел Шеймуса старшему, законному наследнику. Торин был вынужден прикусить язык и двадцать проклятых лет вынашивать планы мести.
– Наш отец был идиотом, который хотел, чтобы мы подружились с монстрами! Как и ты. Ты всерьез думал о браке между Неблагими и своей дочерью. Хорошо, что я сделал то, что сделал, иначе она подверглась бы таким пыткам, которые бы не пережила.
– Ты называешь всех существ, не являющихся сидхе, Неблагими. Это смешно, – фыркнул Шеймус. – Есть много сидхе, которые считаются Неблагими. И много полезных народов, таких же Благих, как я.
– Все Неблагие – полукровки. Нечистые. Недостойные. У меня есть планы на их счет. – Как только Торин разберется с королевскими вампирами, он займется Неблагими. Всего через несколько месяцев он станет править тремя мирами. Амбиции пылали в нем ярким пламенем. Торин не остановится, пока все сидхе не склонятся перед ним, а его имя не прославят за избавление мира от чудовищ.
Тихий вопль пронзил ночь. Когда уже эти ведьмы закончат?
– Ты позволяешь одному-единственному происшествию влиять на твою жизнь, Торин. Одна маленькая группа гоблинов и троллей едва не убила тебя, – заметил Шеймус.
Торин отвернулся. Он не думал о том дне. Не думал, как маленькая банда монстров с удовольствием избивала его, заставляя истекать кровью.
– Ну, думаю, теперь они сначала подумают, прежде чем снова попытаться причинить мне вред.
– Ты великий человек, о да! Король Торин убивает брауни и гномов! – В голосе брата сквозило презрение.
– Да, а ты их всех жалеешь. – Торин повернулся к призраку своего брата. – Такой чертовски добрый! А собственного ребенка бил.
Если слуаги могли бледнеть, то Шеймус побледнел.
– Я думал, что помогал ему. Считал, что исправлял его плохое поведение, как наш отец исправлял мое. Теперь я смотрю на вещи иначе. Форма слуаги позволяет все переосмыслить, если ты открыт для этого. Я ненавижу тебя за то, что ты убил мою жену, но в этом есть и положительный момент. Бек освободился от моей жесткой морали. Он станет тем мужчиной, которым всегда должен был быть, а Киан смирится с моим равнодушием. И им обоим определенно будет лучше без твоей невесты.
Марис. Прелестная блондинка, холодная, как айсберг. И, по-видимому, такая же плодовитая. Она была обещана близнецам-симбиотам как пара для связи, но ей была ненавистна эта идея. Она была более чем готова помочь Торину, пытаясь расторгнуть нежеланную помолвку.
В то время она казалась Торину идеальной невестой. Тринадцать лет спустя он перестал навещать ее постель, но Марис по-прежнему была ему дорога. Она была его союзницей, но с подозрением относилась к экстрасенсорным способностям. Ей удавалось в какой-то степени располагать к себе другие пары для связи, пока они не поняли, что Торин хотел использовать их для усиления собственных способностей.
– Ты не оценил ее кандидатуру как следует, брат, иначе бы знал, что она ненавидит не-сидхе так же сильно, как и я.
– Ваше высочество? – Тишину нарушил хриплый голос. Уна. В комнату вошла одна из ведьм.
И в мгновение ока Шеймус исчез. Торин не сомневался, что его брат все еще околачивается поблизости, подслушивает и собирает информацию, чтобы потом помучить его.
– В чем дело? Нашла заклинание? – Они работали над заклинанием, способным убить слуаг. Торин желал избавиться от назойливого брата.
Уна была одной из самых непривлекательных женщин, которых он когда-либо видел. Даже в человеческом обличье от нее веяло разложением, которое не скрывало никакое колдовство. На первый взгляд, она была обычной женщиной средних лет со светлой кожей, на которую никто не должен был обращать внимания, но стоило присмотреться – и уже нельзя было отрицать ее неправдоподобности. Ее сестра Лиадан была самой искусной в колдовстве, но она была мертва, и ведьмы подозревали, что ее прикончили короли-мятежники.
Уна тряхнула волосами с проседью. Торин заметил на ее руках кровь.
У него разболелась голова. Крики не умолкали. Гланнис, оставшаяся в живых сестра Уны, присоединилась к ней. На одежде и руках Гланнис тоже были полосы крови. Почему эти тупые брауни вопили, даже когда их не пытали?
Казалось, что крики исходили от самих стен.
– Я ввожу новое правило. Прежде чем пытать заключенных, отрежьте им языки. Я больше не могу слушать вопли этих паршивцев. Почему они такие громкие? Они в темнице?
Гланнис вытерла руки о юбку: похоже, ее не волновало, что ткань пропиталась кровью. Ее волосы свисали слипшимися прядями, со лба капал пот.
– Будет довольно сложно вытянуть из них какую-либо информацию, если мы отрежем им языки. Они через задницы будут говорить?
Торин тут же дал ей пощечину, добавив еще больше крови на одежде. Голова ведьмы запрокинулась, ее губы кровоточили.
– Следи за своим языком в моем присутствии, ведьма!
– Да, ваше величество, – ответила ведьма, высунув язык, чтобы слизать кровь с подбородка.
Вопль достиг невероятных масштабов, угрожая сотрясти стены. Торин зажал уши руками.
– Спуститесь в подземелье и заткните их на хрен! Или я вырву вам языки!
Уна слегка вздрогнула.
– Это не брауни.
Торину захотелось двинуть ей кулаком в лицо, но ему все еще были нужны эти сучки.
– Тогда заткните гоблинов! Мне все равно, кто это!
Гланнис указала на балкон, обращенный к реке, протекавшей рядом с Белым дворцом.
– Думаю, вам не все равно, ваше величество. Именно поэтому мы поднялись сюда. Один из стражников увидел кое-что.
Торин выглянул наружу, и его охватил озноб. У кромки воды стояла одинокая женщина, держа в руках какую-то одежду, а рядом с ней стоял таз для умывания. Она встала на колени и намочила одежду в речной воде.
– Что, черт возьми, делает эта тупая сучка? – Торин отвернулся и увидел своего брата с озорной улыбкой на лице, стоящего позади. Он проигнорировал Шеймуса. – Позови охрану! Скажи им, чтобы пристрелили эту женщину и повесили ее труп на всеобщее обозрение. И заткните эти вопли!
– Стражники и близко к ней не подойдут, – ответила Уна. Она не стала выходить на балкон. Уна мало чего боялась. Ее магия была основана на крови. Она убивала с таким совершенством, какое он видел лишь у немногих, но она испугалась женщины, стирающей одежду?
Вопли. Стирка. Ухмылка на лице его брата.
– Банши?[5] – сорвалось с его губ, словно тихий вздох. Даже произнесение этого слова вызвало у Торина тошноту.
– Вряд ли это что-то серьезное. – В отличие от сестры, Гланнис, похоже, не впечатлилась легендарной прачкой. – Она ведь одна.
– Банши причитают по королевским семьям, только когда близка смерть, – на выходе из комнаты сказала Уна.
Королевские семьи. Торин знал историю прачки. О ней ходили легенды во всех мирах. Некоторые называли ее банши, но здесь она была бин-сидхе. У бин-сидхе было три облика: девственница, мать и старуха. Три облика одной и той же женщины. Она появлялась перед трагедиями. Она голосила, когда приближалась смерть королевской особи. У Торина хватило ума приказать своим ведьмам заколдовать дворец за три ночи до переворота. Пришли прачки – все трое, но их никто не услышал.
Все трое обычно вопили перед смертью короля. Если прачка была одна – перед смертью принца или принцессы.
«Или самозванца. Бин-сидхе знают, кто ты такой», – зазвучал в голове голос Шеймуса.