– Остановись, stóirín[7]. – Шим вложил в это слово огромную силу. Он вложил в это слово все доминирующие черты, которыми обладал, передав их через линию, которая вела от него к Локу и Бронвин.
Безрезультатно.
– Она не слышит, – сказал Лок. – Но, думаю, она может чувствовать. Я сжал кулаки, и она сжала свои, будто отвечая мне. Она пытается открыть замок. Но прямо за ее дверью стоит стражник. Или ее убьют, или мы ее потеряем. Она сбежит, и мы ее не найдем. Война вот-вот начнется.
Шим понимал, что все могло быстро закончиться очень и очень плохо.
– Нужно ее успокоить.
Она не слушала, или разговор работал не так, как они полагали. Подобная связь была для братьев в новинку. Возможность общаться, когда они все находились в сознании, была совершенно новым опытом. Но если Брон могла чувствовать, то Шим знал, что делать.
– Держи связь, брат, – сказал он своей второй половине. – Я знаю, как переключить мысли нашей пары на то, что не приведет к ее гибели.
Бронвин замерла и вздрогнула, холод угрожал пробрать ее до костей. В холодной, сырой камере, куда ее бросили, не было даже одеяла. Там не было ничего, кроме лежанки и ведра. Ей не хотелось думать о том, для чего предназначалось это ведро.
У нее разболелась голова. Она гадала, жива ли вообще Ове.
Брон должна была выбраться отсюда. Должна. Если она останется здесь на ночь, утром ее казнят.
Боги, что она наделала? Жар в ее руках исходил прямо из души. Она призвала его. Маленькая хрупкая Ове лежала на земле, ее вот-вот разорвали бы на части. Брон не думала. Она действовала. И мир вокруг охватило пламя. Это было естественно. Бронвин не боялась огня.
Но боялась холода, который ощущала сейчас.
Она должна была не обращать на него внимания. Но Бронвин было страшно. Ну разумеется. Она ведь была в тюрьме. У нее были все основания бояться. В голове пульсировало. Что произошло? Она помнила все, вплоть до того, как по ее венам разлился огонь. Брон была пиромантом. Это было единственным объяснением. Нужно смириться. Это ей очень поможет.
С нее хватит. Вид милой Ове, лежащей в грязи, укрепил ее решимость. Брон должна перестать прятаться. Так или иначе, она снова станет Бронвин Финн. В жизни. И после смерти. Если Торин искал ее, возможно, пришло время обратиться к повстанцам. Джиллиан ошибалась. Единственной задачей Брон было не оставаться в живых, а сражаться.
Она оглядела свою маленькую камеру. Ее поместили не в общую тюрьму, а в отдельную камеру в офисе шерифа. Путь к свободе преграждала толстая дубовая дверь с небольшим прямоугольным отверстием. Нужно отсюда выбраться. Уставившись на дверь, Бронвин попыталась вызвать огонь.
Тщетно.
Ее ладони были холодными, а не горячими. И она чувствовала, как они напрягались, словно не принадлежали ей. Сжимались сами по себе. И все же было в этом нечто такое, что почти успокаивало, будто чья-то рука потянулась, чтобы обнять ее.
Брон не обратила на это внимания. Она была одна. Уже много лет никто не обнимал ее и не прикасался к ней. Джиллиан иногда гладила ее по руке или спине. Ове тоже обнимала ее, но лишь для собственного успокоения. Прошло тринадцать лет с тех пор, как Бронвин в последний раз ощущала сострадательные объятия.
Разве что во сне. Но сейчас это был не сон.
Она опустилась перед дверью на колени, пытаясь заглянуть в замочную скважину. Брон умела делать отмычки. Ее учили лучшие воры. Просто нужны были два куска гибкого, но прочного материала. Она ощупала ткань платья. Там была булавка, которая крепила ее аккуратный фартук к тунике. Идеально. Бронвин вытащила ее. Булавка была гибкой, и с ней было легко работать. С ее помощью можно было выскоблить штифты замка. Теперь нужно было что-то более прочное, чтобы удержать замок на месте.
По венам разлилось сладостное тепло.
Бронвин.
Имя буквально прокатилось по ее коже. Темный, чувственный мужской голос эхом отозвался в мозгу. Он повторял ее имя снова и снова. Это не было неприятным звуком, призванным привлечь ее внимание, а скорее напоминало монаха, беспрестанно шепчущего молитву.
Только ощущение тяжести в животе не напоминало никакую религию.
Брон с трудом дышала. Между ног разлилось тепло.
Брон запрокинула голову, и ее внимание рассеялось. Ей никак не удавалось сосредоточиться на двери. Как думать о чем-то, кроме теплого ощущения в центре своего тела? Отшатнувшись, она протянула руки, пытаясь нащупать лежанку. Ноги онемели, все тело было охвачено ощущениями.
Что, черт возьми, происходит?
Успокойся, любимая. Позволь этому случиться.
Слова лились на нее потоком. Она узнала голос. Это был голос ее Темных. Они часто говорили как один, их интонации то усиливались, то ослабевали. Она хорошо это знала. Слезы защипали глаза. Брон все еще спала. Ей снился сон. Весь этот инцидент с Ове был не более чем ужасным ночным кошмаром. Оставалась ночь до праздника, у Брон было время.
Она откинулась на матрас, расстроившись, что это была не ее постель. Шерстяная лежанка была твердой и жесткой. А простыни дома были из мягкого хлопка. Они с Джиллиан легко спрятали их в рюкзаки и привезли с собой, когда покидали последнюю провинцию, как напоминание о доме, в котором прожили несколько лет.
Они сменили так много «домов».
Бронвин ахнула. Что это за сон такой?
Тот, что оберегает тебя от неприятностей.
Голос эхом отдавался в голове, будто крик с другого конца длинного туннеля. Она попыталась ответить, но у нее перехватило дыхание.
Брон откинулась на лежанку, наплевав на шерсть, что колола спину. Да хоть сосновые иголки, ей было все равно. Ощущения были просто восхитительными.
Вот так, любимая, уступи. Позволь нам помочь. Дай найти тебя.
Слух уловил лишь часть того, что говорил голос из сна, но ощущения завладели всем существом Бронвин. Брон была прекрасна. Чертовски великолепна. Братьям не было необходимости видеть ее в реальности. Они знали, какая она, потому что их души слились воедино. Они сплетались в снах с самого детства. Следующим шагом станет прекрасное сплетение их тел.
Лунный свет мягко падал на лицо Бронвин. Освещала ли та же луна и их лица?
Брон застонала, звук показался ей мужественным и глубоким. Она слышала не свой голос. А его.
Шим, любимая. Меня зовут Шим.
Брон откинулась на спинку лежанки. Шим. Так звали ее Темного? Эта связь ощущалась иначе. Раньше в ней всегда было нечто призрачное и туманное, но сейчас она казалась такой реальной. Его голос немного дрожал, но в нем чувствовалась твердость, которой раньше не было.
Бронвин. Меня зовут Бронвин.
Раздался тихий смешок. Она чувствовала его тепло, словно Шим находился рядом с ней и его дыхание согревало ее кожу.
Да, любимая… Мы всегда это знали.
Она хотела услышать все, что он говорил, но между ними была невыносимая пропасть. И тут Бронвин почувствовала прилив возбуждения. У нее перехватило дыхание. Что он делал?
Нужно было встать. Отвлечься. Но Шим звал ее. Возможно, Брон все еще спала. Точно. Она спала, и это было ее драгоценное время. Она не собиралась тратить его на замыслы и планы, которым не суждено осуществиться. Брон глубоко вздохнула и мысленно потянулась к Шиму. Шим. Ей нравилось его имя. Она так долго мечтала о нем и его близнеце, но не знала их имен. Шим. Теперь он казался настоящим.
И судя по всему, Шим был развратником.
Я хочу потрогать твою… грудь. Потрогать…
Перед мысленным взором Бронвин возник образ, который с нежной силой врезался в ее сознание.
Он хотел раздвинуть ее ноги. Жаждал войти в Бронвин, соединив их вместе.
Они были целиком обнажены, их теплая плоть идеально прилегала друг к другу. Шим накрыл Бронвин собой, прижавшись грудью к ее груди, животом к ее животу и переплетя их ноги. Такое ощущение, что даже пальцы их ног целовались. Шим приник к губам Бронвин, языком сводя их воедино, в то время как его естество предъявляло свои права.
Брон полностью расслабилась.
Потрогай…
Шим хотел, чтобы она прикоснулась к себе. К своей груди. Она опустила руку на грудь, и его удовлетворение запульсировало в месте их соединения. Ему хотелось погладить ее холмики, поиграть с сосками.
Этого было недостаточно. Не открывая глаз, Бронвин расстегнула пуговицы на лифе, прохладный воздух ласкал грудь. Соски стали твердыми.
Наша.
Бронвин отодвинула края лифа и обхватила грудь ладонями. Она не чувствовала своих рук, вместо них ощущая на себе большие мужские руки. Брон ущипнула соски, и в голове возник образ того, чего хотел Шим. Он жаждал перекатывать их между пальцами, украсить их драгоценностями.
Бронвин потянула за соски, ощущая жар его губ. Именно об этом Шим мечтал. Он касался ее кожи губами, словно крыльями феи. Покрывал тело Бронвин нежными поцелуями.
Да, любимая… я так этого хочу…
Она отправила ему свое изображение. Брон тоже этого хотела. Хотела, чтобы Шим поглощал ее, будто лакомство после тяжелого рабочего дня. Он обвел языком ее сосок, превратив его в твердый бугорок.
Шим скользнул по нему острыми краями зубов. Это было порочное ощущение, граничащее с болью. Он прикусил его, а затем с нежностью втянул в рот.
Так приятно. Ощущение распространилось от груди к развилке между ног Бронвин, где уже возникло желание.
Ему это нравилось. Он часто мечтал о ней. Он закрывал глаза и представлял ее такой, какой она была в снах – сверху на нем, словно объезжала коня. Еще Шим представлял, как накрывает Бронвин своим телом, широко раздвигая ее бедра. Представлял ее связанную, в ожидании его удовольствия, с задранной кверху попкой.
Образы нахлынули на Бронвин, и от того эротизма, который возник в его голове, у нее сбилось дыхание. Шим придумал тысячу сценариев, тысячу способов овладеть ею. Это было его любимым времяпрепровождением – мечтать о том, в каких позах он будет ее любить.