У Шима было столько планов! Он будет доминировать над ней. Заботиться о ней. Любить ее снова и снова, пока Брон не будет постоянно чувствовать его внутри себя. Чтобы, даже находясь за тысячу миль от нее, Шим все равно ощущал ее на своем мужском естестве.
Он был горячим! Нереально горячим. Его прикосновения заискрили на коже, словно маленькие язычки пламени.
Вот откуда взялся ее огонь. Он исходил от Шима.
Бронвин пошевелилась на лежанке, чувствуя себя более живой, чем когда-либо за последние годы. Все ее тело пробудилось, но ей чего-то не хватало.
Где мой второй Темный?
Было ли у него имя? Он выглядел так же, как и Шим. Почему его не было здесь, с ней?
Тише, любимая… держи связь… держи… у него все никак не получается присоединиться…
Шим скользнул вниз по ее телу, целуя грудь и ложбинку между холмиками. Он мечтал увидеть Бронвин связанной. Это была странная картина, от которой она могла отвернуться, но Брон чувствовала, как сильно Шим этого хотел. Он желал видеть ее в тонких веревках с замысловатыми узлами, напоминающими ей о черепахах, которые иногда неуклюже ползли по дороге. Шим свяжет Бронвин, не спеша создавая узор, ее тело станет его полотном. Он был настоящим мастером обращения с веревкой, проводя долгие часы за практикой на женщинах в каких-то странных местах. Брон видела это так, словно разделяла его воспоминания. Эти места не принадлежали этому миру. Это был мир вампиров. Точно. Нигде больше огни не горели без пламени, а пол под ногами, который казался деревянным, был вовсе не деревянным. Шим связывал женщин, но никогда не прикасался к ним для своего удовлетворения. Это предназначалось для Бронвин и только для Бронвин. Все было ради нее. Все тренировки, вся боль. Чтобы быть с ней.
На глаза Брон навернулись слезы. Какой чудесный сон ей снился.
Нет… не плачь… послушай, Бронвин…
Она покачала головой, не желая спорить. Брон почувствовала, что связь ослабла. Она ухватилась за нее разумом. Она не хотела, чтобы сон заканчивался. Не хотела покидать это место, где чувствовала себя Шимом. Все, что ее ожидало в реальности, – это боль, разбитое сердце и смерть. Сон был единственным местом, где она хотела быть. Если бы Брон могла, то полностью погрузилась бы в него и никогда не покидала.
Она отправила Шиму образ того, о чем мечтала. О нем. И о другом. Она и ее двое Темных. Шим прижимался к ней спереди, а другой – сзади. Она хотела знать его имя.
Локлан.
Имя прошелестело по телу, словно прохладная дрожь по позвоночнику.
Шим и Локлан. Ее Темные.
Они окружали ее, заставляя чувствовать себя такой миниатюрной. Рядом с ними Бронвин не нужно было быть принцессой. Не нужно было быть сильной. Она должна была лишь принадлежать им.
Она чувствовала, что этот образ доставлял Шиму огромное удовольствие. Он тоже этого хотел. Они втроем вместе. В сознании Бронвин наконец-то соединились половинки его целого, ее душа соединила их.
Они почти перетекали друг в друга, их наслаждение сливалось воедино.
Шим завладел инициативой. Его дыхание участилось, отчего сердце Брон забилось быстрее. Он находился на грани. Он жаждал этого. Хотел заполнить ее.
В основании позвоночника возникло покалывание, такое сильное, что Брон слегка дернулась, но потом поняла, что случилось. Шим достиг кульминации, завершая цикл, который они начали.
Сердце Брон едва не остановилось от наслаждения. Облегчение разлилось по ней гигантской рекой, когда на Шима нахлынуло блаженство. Она чувствовала счастье Шима от этого акта.
Брон втянула воздух в легкие, кровь запульсировала по телу приятными волнами. Бронвин была счастлива и утомлена, и ей было очень, очень хорошо.
И тут в ее голове раздался резкий голос. Он практически кричал, будто сомневался, что она его услышит.
Оставайся на месте! Мы идем за тобой.
Брон проснулась и села прямо в своей камере, где единственным источником освещения был лунный свет, пробивавшийся сквозь высокие прутья решетки.
У нее снова разболелась голова. Спала ли она на самом деле? Ведь все было совсем иначе. Темные разговаривали с ней, назвали свои имена. Она чувствовала наслаждение Шима.
Близнецы-симбиоты. Брон грустно усмехнулась. Ну разумеется, она думала о близнецах-симбиотах. Она же скучала по своим братьям. Она находилась в ужасном положении, а близнецы-симбиоты были сильными. По щекам Брон потекли слезы. Она снова была одна. Она все еще чувствовала, как пульсировали ее соски и как тепло было между ног. Брон впервые осознала, что, возможно, слегка спятила.
– Хм, ты закончила с… чем бы ты там ни занималась?
Брон ахнула и села, расправляя лиф платья. О боги, ее застукали за самоудовлетворением! Она подняла взгляд и увидела стражника, который смотрел на нее в маленькое окошко в двери камеры. Он просунул в специальную щель поднос с едой.
Брон помнила его по вчерашнему дню. Она кормила его, пока он охранял мэра. Теперь он стал ее тюремщиком. Вот вам и доброта.
Она старалась сохранить достоинство. Ну, то достоинство, что у нее еще оставалось. Теперь стражник, вероятно, думал, что она не только ведьма, но и шлюха. Брон тщательно следила за своей репутацией. Неважно, в чем ее обвиняли, она все равно оставалась Бронвин Финн. Если завтра ее сожгут, она не покажет страха.
Она буквально заставила себя встать и пройтись по камере. Ноги подкашивались, словно у новорожденного ягненка, который учился ходить. Бронвин шла по камере маленькими шажками, высоко держа голову. Она схватила деревянный поднос. На нем лежали ломтики хлеба и разрезанное на четвертинки яблоко. Ничего больше. Тем не менее она взяла его.
– Не забудь, Изольда. – Стражник серьезно посмотрел на нее через маленькое окошко, просунув руку в щель. Он протянул ей маленький сложенный листок пергамента.
Брон взяла его и положила под поднос, чтобы никто другой не смог его заметить.
– Ешь как следует, ведьма. Завтра тебя сожгут.
Окошко захлопнулось, и она услышала, как по коридору загрохотали сапоги стражника.
Брон через силу съела хлеб и яблоко. Подождала час, потом второй. Убедившись, что за ней никто не наблюдал, она наконец вытащила листок бумаги.
«Доверься Найлу. Он с нами. Я не допущу, чтоб тебя сожгли. С.».
Найл? Брон уставилась на дверь. Стражник. Тот, кто выглядел взбешенным, когда мэр говорил об очищении нации. Тот, кто предупредил ее спрятать брауни.
Тот, кто передал записку.
Брон не торопясь разорвала клочок бумаги на мелкие кусочки, чтобы никто никогда не собрал его обратно. Затем запихнула обрывки в швы матраса и легла на спину.
Голова все еще болела, но сердцу было еще хуже. Она последует инструкциям. И доверится Найлу, но ей нужны были Шим и Локлан, которых на самом деле не существовало. Брон было больно. Так больно.
Она закрыла глаза, но сон не приходил.
Глава 8
Свет, струившийся из высокого окна, пробудил Брон от беспокойного сна, в который она наконец-то погрузилась незадолго до рассвета. Она села на жесткой лежанке и попыталась вспомнить сны.
Но ей удалось собрать воедино лишь один, да и тот был слегка сумбурным. Шим и Локлан. У ее Темных появились имена после стольких лет. Странно. Брон никогда раньше не слышала имени Шим и ни за что не обратила бы внимания на Локлана. Ей всегда нравились имена Патрик и Джеймс.
Брон потянулась и увидела деревянный поднос. Должно быть, стражник принес его утром, пока она спала. На нем стояла деревянная кружка с водой и лежала сухая корка хлеба. Это был ее последний прием пищи.
Брон подошла и попила воды, чувствуя, как пересохло в горле. Она не могла даже смотреть на хлеб: желудок скрутило от одной мысли о еде. Она отставила кружку. Даже вода здесь была отвратительной на вкус.
Бронвин тряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями. Что с ней происходит? Воспоминания перенеслись на много лет назад. Она была тогда ребенком и подслушивала разговоры родителей. Ее отец переживал, что Брон тронулась умом. Мама попыталась ему объяснить, что воображаемые друзья – нормально для шестилетнего ребенка, погладила отца по лицу и попросила его проводить больше времени с Бронвин и Кианом. Брон смутно помнила, как отец ответил, что они не нуждаются в его поддержке, как Бек. Потом папа ушел, а мама заплакала.
В тот день Брон перестала говорить о своих Темных друзьях. Даже в шесть лет она понимала, что что-то не так, несмотря на слова мамы. У шестилетних детей бывают воображаемые друзья, но Темные не казались воображаемыми.
А сейчас ей было двадцать семь.
Брон до сих пор ощущала, как Шим сжимал свою плоть с уверенностью, которую выработал долгой практикой. Она практически видела, как он кокетливо ей подмигивал.
Мы идем, Брон.
Голос в голове сопровождался вспышкой свечи на прикроватной тумбочке. Но Брон задула ее.
Безумие. Это было единственным объяснением.
Брон заставила себя сделать еще глоток воды, а затем попробовала хлеб. Если существовал хоть какой-то шанс убежать, ей понадобятся силы. Сделав еще один маленький глоток и прожевав кусочек хлеба, она повернулась к окну.
Снаружи что-то происходило. Бронвин встала на маленькую лежанку, пытаясь заглянуть в окно над головой. Ухватившись за решетку на окне, она приподнялась на цыпочки и едва разглядела двор снаружи. Стражники перетаскивали на поляну бревна. Шериф приказал им расположить их вокруг гигантского столба.
Майское дерево. Мерзавцы. Вчера он был украшен разноцветными лентами и являлся центром детской радости. Сегодня станет центром костра, который унесет жизнь Бронвин. Ее подведут к столбу, палач привяжет ее и подожжет.
Брон узнала некоторых стражников. Они смеялись и танцевали с ней на праздниках, а теперь именно они и сожгут ее – такова будет плата за то, что она бросила вызов самозванцу.
В коридоре послышались шаги. Громкие и неуклюжие. Это был не Найл. Брон опустилась обратно на постель. Прошлой ночью она так боялась за Ове, за себя. Теперь же внутри была ужасающая пустота, когда окошко в двери открылось и в нем показалось опухшее лицо мэра.