– Вероломная сучка!
Да, Брон, судя по всему, много подобного услышит.
– Скажи мне то, чего я не знаю.
Его лицо исказилось, превратившись в маску ярости.
– Скажу-скажу. Я поставил защиту вокруг всей деревни! Никакая магия тебя не спасет!
Брон на это и не рассчитывала. Существовала стандартная процедура защиты тюрьмы от любой магии. Шериф, разумеется, не хотел, чтобы заключенные избежали смерти с помощью колдовства. Брон не удивилась, что после вчерашнего Миша поставил защиту на всю чертову деревню.
– Я на это и не надеялась, но я и правда не понимаю, что вчера случилось. Знаю, ты не поверишь, но мне все равно. Я не хотела поджигать твоего стражника.
– Он умер, если ты не в курсе.
Брон удивилась, что ничего не почувствовала. Стоял выбор: либо стражник, либо Ове, а Ове не сделала ничего плохого. В тот момент Брон убила бы любого, кто попытался бы причинить вред невинному ребенку. И сделала бы это снова. Если бы Брон не ощутила тот всплеск силы, то попыталась бы остановить стражника каким-нибудь другим способом. Но никогда не смогла бы сидеть сложа руки и наблюдать, как кого-то убивают без всякой причины.
Но именно этим ты и занималась в течение тринадцати лет, принцесса Бронвин.
– Тебе плевать? Оказывается, я тебя совсем не знал. Так вот, я найду эту брауни и тоже брошу ее в костер! – фыркнул Миша, словно ожидал от Брон чего-то большего. Возможно, какого-нибудь пресмыкательства или предложения своего тела в обмен на небольшое милосердие.
Этого не случится. Брон не была глупой. После того, что произошло вчера, пощады ей не будет. Она была рада, что кто-то догадался спрятать Ове подальше.
– Чего ты хочешь, Миша?
– Называй меня моим полным именем, неблагодарная сучка!
Почему он не уйдет? Разве часы перед неминуемой ужасной смертью не должны быть тихими и спокойными? Брон попытается заснуть и снова увидеть Шима и Лока. Если бы существовал другой мир, кроме этого, возможно, там они были бы настоящими.
Эгоистка. Какая же эгоистка. Хочешь умереть, чтобы не бороться.
Голос в голове становился назойливым. Голос, который, казалось, был пропитан чувством вины. Очевидно, у Брон в голове была целая куча голосов.
– Если не скажешь, чего хочешь, то можешь смело уходить.
– Я хочу, чтобы ты сказала, куда подевалась твоя сучка-сестра!
Услышав это, Брон резко вскочила. Она определенно все еще была способна что-то чувствовать. Джиллиан передала ей записку! Боги, меньше всего на свете Бронвин хотела, чтобы Джиллиан убили.
– Она здесь ни при чем!
Глаза мэра превратились в щелочки, отчего радужная оболочка стала казаться бесконечно темной.
– Сомневаюсь. Она уже успела убить трех моих лучших стражников.
Джиллиан?
– Не верю!
– Либо она, либо ее друзья. Скажи, где она, и твоя смерть будет безболезненной. Я попрошу целителя заварить чай, чтобы облегчить боль. Ты не почувствуешь огня. Вообще ничего не почувствуешь. Все, что тебе нужно сделать, – это сказать, где Джиллиан. Изольда, ты ведь не желаешь новых смертей, правда?
Она не желала, но они будут. Будут независимо от того, выдаст она Джиллиан или нет. Будут, если она сбежит. Будут, если она сгорит. Бронвин тринадцать лет верила, что главное – остаться в живых. Но разве некоторые вещи не стоят того, чтобы из-за них умереть?
Брон подумала о записке, которую Джиллиан передала через Найла. Она точно знала, как Джиллиан поступит. Она сбежит. Брон не понимала, как ей удалось убедить стражника помочь им, но Джиллиан пожертвует кем угодно, чтобы обеспечить дальнейшее существование Брон. Джиллиан спасет ее, и они переедут в следующую отдаленную провинцию, скрывая свои настоящие имена.
Они станут ждать. И чего же? Возвращения ее братьев? Или пока Брон не повзрослеет? Ей было двадцать семь. Она уже не была готова к тому, чтобы стать центром революции.
– Я не скажу, где она. Не скажу ни слова. Особенно о своей сестре.
В голове у Бронвин созрел план. Возможно, плохой, но все же план. Она и так ждала достаточно долго. Пришло время посвятить себя цели. Джиллиан, похоже, считала, что целью была Бронвин, но Брон была иного мнения.
Целью была Ове. Все, кто пострадал от самозванца, были целью. Бронвин была всего лишь пешкой, и пришло время сделать свой ход. Пешка могла взять короля, если сыграть правильно.
– Ты глупа, Изольда.
– Я не Изольда. – Брон наконец встала и направилась к двери. Ноги слегка подкашивались, но она удержала равновесие.
– Что ты хочешь этим сказать?
Она одарила его хищной ухмылкой.
– Сам догадайся, Миша. Подумай минутку, и до тебя дойдет.
Он уставился на нее с непроницаемым лицом.
– Изольда, скажи, где твоя сестра. Иначе будешь кричать в пламени огня.
Неужели? Бронвин являлась огнем. Он искрился на кончиках ее пальцев. И занимал место в ее сердце.
– Рискну, пожалуй.
– Изольда…
– Не зови меня так! – Брон больше не могла этого вынести. Это было не ее имя. Это было не ее законное место. – Зови меня по имени! Зови меня Бронвин!
Мэр быстро отступил на шаг, с его губ сорвался вздох.
– Ты лжешь…
– Вовсе нет. – Брон не собиралась сдаваться. Спасет ли ее Найл, или она погибнет в огне, не имело значения. Ей нужно было сохранить свое имя. В ее имени была сила. – Зови меня по имени. Я Бронвин Финн.
Мэр покачал головой.
– Тогда ты определенно сгоришь, глупая сучка! Если ты хоть на секунду думаешь, что я кому-нибудь расскажу об этом, то ты ошибаешься. Я никому не позволю узнать, что собирался жениться на совершенно ненормальной. Ты глупая девчонка! Ты не принцесса! И если, по-твоему, эта уловка поможет тебе выиграть время, то ты ошибаешься. Я встал перед толпой и объявил, что хочу жениться на тебе. Слишком много людей в курсе. Я не пойду вместе с тобой на дно! Нет, ты сгоришь еще до того, как успеешь открыть рот и извергнуть свою гнусную ложь!
Брон смотрела на Мишу через окно, прутья которого насмехались над ней. Она находилась в клетке, но ведь Брон провела в ней тринадцать лет.
Что она могла сделать? Она и так долго молчала. Скрывала свое существование. Это помогало выжить, но теперь Брон видела в этом явную проблему. Никто ей не поверит. Она была ребенком, когда пустилась в бега. Теперь она стала женщиной, и никто, за исключением Джиллиан, не видел, как она росла. Брон была похожа на своего отца. Джиллиан говорила об этом, но запомнил ли это кто-нибудь? Нож. На нем был герб Финнов – солнце и луна. Разве это что-то доказывало? С таким гербом сделали лишь два оружия. Меч был у Бека. Брон была уверена в этом. Он не ушел бы без меча отца.
А нож использовали против нее. Она сама вытащила его из своего тела. Торин, скорее всего, забрал его у отца Бронвин и отдал наемнику, чтобы ее убить. Нож ее родного отца. Это было единственным доказательством, кроме их схожести во внешности. Нож до сих пор находился в тайнике в башне.
– Я Бронвин Финн. Родилась в Белом дворце и там же умерла. Мне была дарована вторая жизнь. Я дочь своего отца.
За окошком раздался хриплый смех.
– Это могут быть твои последние слова, хотя никто в них не поверит. Удачи, Изольда! Когда от тебя останется только пепел, твоя сестра сбежит! Ты – ничто. Вообще ничто!
Окно захлопнулось. Брон была намного больше, чем ничто. Она была революцией, но, возможно, слишком долго прождала. Прислонившись к двери, она почувствовала, как у нее закружилась голова. Она не высыпалась. Не ела. Ей не хватало жизненных сил.
Она слишком долго жила в своих мечтах. И так долго хотела оказаться где-нибудь в другом месте, что пренебрегла тем, что происходило здесь и сейчас. Шим и Локлан были фантазией. Способом избежать своей судьбы. И теперь, когда Брон наконец была готова встретиться с ней лицом к лицу, ее, вероятно, поджарят на костре.
Ее братья так и будут думать, что она умерла во дворце. Они не узнают, что Бронвин сожгли на майском дереве-костре. Прошло полчаса, минуты текли, как патока, стекающая с ложки на хорошо прожаренный кусок хлеба. Брон выпила еще воды. Доела последний кусочек хлеба. Медленно. Так медленно. Она вспомнила большую часть своей жизни. Она была потрясена, осознав, сколько времени провела в снах. Оглянувшись на свою жизнь, Брон увидела те времена, когда Киан играл с ней, а мать укачивала ее, гладя по волосам во время грозы. Она вспомнила, как держала отца за руку, когда они шли по улицам деревни. Но в основном она видела Шима и Лока. Она видела их смеющимися детьми, играющими на полях золотистой пшеницы и плавающими на галечном пляже, где вокруг них пенилась океанская вода. В воде водились русалки, но братья по этому поводу не переживали, потому что русалки призывали только неверных и неосторожных. Братья играли и забавлялись, рассказывая секреты и истории. Истории, которые Брон слушала, но с трудом могла вспомнить на следующий день. Когда она начала обретать женственность, сны изменились. Ее Темные начали прикасаться к ней. Сначала легкими, невесомыми прикосновениями, а затем и поцелуями. Они целовали ее щеки, лоб и, что еще приятнее, нос. Наконец они прижались губами к ее губам. Ласкали ее языком, а затем…
Смерть.
Так долго длилась темнота. Одиночество. Оно было еще хуже, потому что Брон так долго была с братьями. А потом связь между ними оборвалась, словно ее и не было.
Прошли годы. Она все убегала и убегала. Сменила столько провинций. Столько новых лиц.
Брон была напугана и каждую ночь искала ту связь, на которую рассчитывала всю свою жизнь. Безуспешно. И вот однажды ночью какая-то ниточка устремилась к ней, словно огонек в темноте. Брон потянулась к ней и наконец увидела их. Сначала братья были размытым изображением, но она почувствовала прикосновение, ласку, от которой засияла ее кожа.
Ей тогда было двадцать. Шесть лет Брон провела в одиночестве, а потом еще три – в тщетном стремлении снова обрести связь с Темными. Она хваталась за нее, а потом сон исчезал, словно призрак, которого на самом деле никогда не существовало. Каждое утро она просыпалась с осознанием того, что не получила желаемого, и тогда…