– Je suis désolée[102]. – Одетта наморщила нос, явно ни капли не жалея.
Селина хотела скомкать шелковую салфетку и швырнуть прямо в ее кукольное лицо. Однако в следующий миг взяла себя в руки. Хотя это и могло бы быть приятным в данный момент, ситуацию бы не исправило. Селина почувствовала, как пульс стучит во всем ее теле, когда она повернулась.
И тут же пожалела, что не может раствориться в воздухе.
Бастьян стоял на вершине изогнутой лестницы, очаровательный как никогда, держа свою соломенную шляпу в руке.
Рядом с ним были несколько членов Львиных Чертогов, на лице каждого виднелась улыбка.
Прежде чем кто-либо успел произнести хоть слово, Арджун наклонился, чтобы поднять свою кожаную записную книжку, с извинением улыбнувшись. Если бы Селине пришлось гадать, она бы сказала, что он уронил ту нарочно.
Она мысленно поблагодарила его и тут же прокляла. Он уронил эту записную книжку слишком поздно, предатель!
Герой становится героем, только когда успевает спасти даму вовремя.
Сгорая от стыда, Селина поднялась, ножки ее стула врезались в ковер, а розовая юбка запуталась под ногами. Стиснув зубы, она позволила своему стыду обратиться гневом. Сжала руки в кулаки и вытянула шею, чтобы посмотреть на новоприбывших высокомерно и с полнейшим презрением.
Одна из элегантных дам с кольцами рассмеялась.
– Comme une reine des ténèbres.
«Точно королева тьмы».
Расслабленный смех прокатился по залу. Бастьян продолжал молчать, его взгляд цвета пушечной бронзы не дрогнул, его очаровательные черты ничем не выдали его мыслей.
Сердце Селины стучало у нее в ушах быстро, как крылья птички колибри. Ей ни за что нельзя выглядеть слабой. Она ни за что больше не покажется в этом заведении, если поддастся сейчас унижению.
Ее кулаки сжали полосатый подол платья, затем Селина сдержанно кивнула:
– Здравствуйте.
В ответ на это Бастьян низко поклонился, придерживая сбоку свою шляпу. Когда он снова выпрямился, на его губах заиграла едва заметная улыбка.
– Добрый вечер, – сказал он вкрадчивым тоном. Опасным.
Селине хотелось затопать ногами и сбежать. Закричать, как потусторонний демон, громко, так, чтобы собственные уши заложило.
– Bonsoir, Бастьян, – ответила Одетта с легкой ухмылкой.
Прежде чем кто-то еще успел сказать хоть слово, часы в резной оправе, стоящие у стены, начали тихо отбивать новый час, их тяжелый латунный маятник раскачивался вперед и назад.
Это отвлекло всеобщее внимание, дав Селине отличную возможность.
– Боюсь, мне пора. – Она двинулась прочь от стола, силясь скрыть свой румянец.
– Не так рано! – Одетта тоже поднялась, ее черные глаза округлились с мольбой. – Хотя бы попробуй сначала oles flottantes.
– Плавучие острова?
– Это десерт, который Кассамир жаждет добавить в меню. Мы будем одними из первых, кто его испробует. Воздушное безе в деликатном соусе из crème anglaise[103].
Селина с грустью улыбнулась.
– Хотя это и звучит чертовски волшебно, боюсь, уж поздно. Мои друзья в монастыре будут переживать.
Одетта надула губы, поправив прядь выбившихся каштановых волос за ухом.
– Тогда подожди хотя бы, пока я вызову карету.
– Нет, – ответила Селина, расправляя юбку, прекрасно осознавая, что все по-прежнему за ней наблюдают. – Все в порядке. Отсюда до монастыря всего пару кварталов.
– Боюсь, я должна настоять, – возразила Одетта. – Ты просто не можешь возвращаться домой в одиночку, особенно после всего, что недавно произошло.
Разочарование завладело Селиной. Ей нужно было уйти прямо сейчас.
– Ну хорошо. Я окликну наемного извозчика.
– Но это необязательно, – продолжала Одетта. – Ведь можно…
– Одетта, – процедила Селина сквозь зубы. – Спасибо огромное за отличный ужин и великодушное гостеприимство. Я доберусь до дома.
– Я не могу в здравом уме позволить…
– Пускай идет, Одетта, – мягко прервал ее Бастьян, звук его голоса заставил Селину застыть на месте. – Tu ne peux pas tout contrôler[104].
Одетта отошла от стола.
– Mais, Бастьян, elle ne…[105]
– Со мной все будет в порядке, mon amie, – сказала Селина с очередной улыбкой. – Пожалуйста, передай Кассамиру, что его блюда настоящие произведения искусства. И я незамедлительно начну работу над твоим нарядом для маскарада. Можешь прислать ткани и все необходимое завтра с утра.
Сказав это, Селина вскинула подбородок и направилась к лестнице, ведущей на первый этаж ресторана. Члены Львиных Чертогов (стоявшие все это время молча и наблюдавшие за ее постыдной ситуацией) расступились, позволяя Селине пройти, хотя она чувствовала их взгляды, когда спускалась по лестнице, и Бун сделал глубокий вдох, когда она прошла мимо него.
Руки дрожали, сжимая подол платья, однако Селина не оступилась. Она гора, башня, столетний дуб в…
За спиной послышался смех, вьющийся к резному потолку.
«Чтоб они все сгнили в аду».
Встреча с создателем
Селина пожалела о своем решении отправиться домой в ту же секунду, в которую его приняла.
Меньше чем через квартал от «Жака» каждая двигающаяся тень и каждый незнакомый звук привлекали ее внимание, заставляли напрягаться, пробуждая вездесущий страх.
Если бы Львиные Чертоги только видели королеву тьмы теперь.
Виной всему была гордость Селины, которая не позволила ей признаться, что у нее нет денег на извозчика. И ее тщеславие, запретившее ей пользоваться великодушием Одетты и дальше. Или великодушием Бастьяна. Или любого другого члена Львиных Чертогов.
Однако теперь, когда рвение Селины утихло, сожаление начало завоевывать место в ее груди. Она повела себя необдуманно. Ей следовало воспользоваться предложением и отправиться в карете, а не позволять своей гордости принимать решение.
Селина вздохнула.
Нет. Виной всему не только ее гордость. Она просто-напросто устала быть той, кому указывают, что делать.
Пытаясь взять себя в руки, Селина решила, что красота вечернего Нового Орлеана должна отвлечь ее от удручающих мыслей.
Теплый бриз приносил аромат магнолий с деревьев справа, их белые бутоны покачивались в такт соленому ветру. Бриз все приближался, наполняясь сладковатым запахом жимолости и лаванды, их крошечные цветочки выглядывали из-за забора из кованого железа, окружающего величественный четырехэтажный особняк. Над ее головой террасы и балкончики были увиты лианами и усыпаны яркими бутонами цветов. Ряды голубых кипарисов, покрытых испанским мхом, создавали многогранные запахи и тени. Где-то вдалеке невидимый мужчина с красивым голосом начал петь, слова песни оказались смесью французского и еще какого-то языка, который Селина не могла разобрать.
Всего за несколько коротких недель она научилась ценить то, как город будто бы оживает в тот миг, когда солнце уплывает за горизонт. Не простой, тривиальной жизнью, как солнечный свет и смех. Это была некая пугающая, но чувственная жизнь. Теплые объятия и холодный шепот.
Несмотря на все, Селина поняла, что начинает немного влюбляться.
Пока она продолжала шагать в сторону монастыря, за спиной у нее раздались чьи-то шаги, четкие и твердые, стучащие по дороге из серо-синей плитки. Тяжелые шаги, мужские.
Селина прислушалась к тому, как они приближаются. Затем выпрямила спину. Нет никаких причин бояться кого бы то ни было позади. Пешеходы ходили по улицам города постоянно и днем, и ночью. Нелогично полагать, что там кто-то – или что-то – иное.
Тем не менее Селина не могла не вспомнить о той ночи в ателье, когда подобная наивность предала ее, перевернув всю жизнь с ног на голову.
Селина свернула на соседнюю улицу. Шаги последовали за ней в тени.
Она сдерживала себя, чтобы не обернуться и не посмотреть в лицо мужчине, чтобы не показаться глупой второй раз за один вечер или, что хуже, спровоцировать его на активные действия. Она замедлила шаг до прогулочного, надеясь, что пешеход пройдет мимо.
Не прошел.
Вместе этого он тоже зашагал медленнее, под стать ей.
Селина проглотила волну нарастающей паники, воспоминания той жуткой ночи ожили в ее сознании. Она покосилась по сторонам, не двигая головой, ища кого-нибудь поблизости. На той стороне улицы шел одинокий джентльмен, его трость стучала по дорожной плитке, взгляд сконцентрирован перед собой, не замечая ничего остального.
Станет ли он ей помогать?
На миг Селина подумала, стоит ли ей броситься через дорогу, чтобы встать рядом с ним, не думая обо всех неловкостях. Затем услышала звуки парада вдалеке. В том месте должно быть бесчисленное количество народу. Она решила ускориться и направилась в сторону шума, и неважно, что монастырь совершенно в противоположном направлении.
Шаги за ее спиной резко стихли. Селина готова была поклясться, что что-то пронеслось по ветру, поднимая ворох листьев, услышала стук чего-то о железные прутья балюстрады.
Понимая, что паника начинает побеждать, Селина замерла. Осмелилась посмотреть через плечо.
Ничего не увидела.
Сердце ускакало в пятки, и его стук раздался буквально во всем теле.
– Селина, – проскрежетал голос позади нее. Голос такой, словно ногтями провели по шиферу.
Страх окончательно взял верх, парализуя ее на долю секунды.
Затем она крутанулась на месте… и ничего не увидела.
– Mon amour, – шептал он у нее за спиной, его слова были точно ледяное прикосновение на ее коже. – Ты пахнешь божественно. Пойдем со мной в сердце Шартра. Ты умрешь у меня на руках.
Селина схватила подол своего платья и бросилась бежать, ее туфли застучали по серым камням. Она кинулась к ближайшему углу, огибая его, ее зубы стучали, отдаваясь болью в висках.
Шаги следовали за ней по пятам, а затем внезапно растворились среди шелеста сухих листьев. Селина продолжала бежать на шум парада вдалеке, отказываясь останавливаться, пока не достигнет толпы.