Комплимент отозвался удовольствием в груди Селины.
– И что же пиявкам надо от львов?
– Заполучить шанс испить крови из наших ледяных вен. – Он снова приблизился, его прохладное дыхание скользнуло по коже Селины.
Она посмотрела ему в лицо, на то, как его губы двигаются в такт словам. Как безупречно они изгибаются в центре. Как просто будет ей встать на цыпочки и сделать то, чего она ждет с того самого момента, когда впервые положила на него глаз.
Она была не одинока в этом стремлении. Даже при свете бледной луны желание было очевидным на лице Бастьяна, это сводило ее с ума, уносило в штормовое море.
Это было то желание, которое причиняет почти физическую боль.
– Селина, – он произнес ее имя словно молитву, – чего ты хочешь?
– Я хочу… – она видела свое отражение в его пронзительном взгляде.
Бастьян коснулся своим лбом ее лба.
– Положи конец нашим мучениям, mon cœur, – шепнул он. – Пожалуйста.
Селина поднялась на носочки, вторгаясь в его личное пространство так же, как он вторгался в ее. Схватила его за отвороты плаща, кинжал по-прежнему был у нее в руке, и лезвие блестело в свете звезд. Передняя часть ее баски на платье прижалась к его твердому телу, она чувствовала, как быстро бьется сердце Бастьяна. Он посмотрел на нее.
Их губы были на волосок от того, чтобы соприкоснуться.
– Я хочу… – язык Селины был близок к тому, чтобы ощутить вкус его языка, – чтобы ты ответил на мой чертов вопрос.
Ему потребовалась лишняя секунда, чтобы осознать смысл ее слов. Лицо Бастьяна помрачнело, челюсть задвигалась, когда он отстранился. Селина убрала руку с его груди, ее пятки снова встали на твердую почву, и она опустила руку с кинжалом.
Она ожидала, что он разозлится. С детства Селина знала, что мальчишки не любят, когда девчонки играют с их желаниями. Она была готова к тому, что он разозлится. Была готова разозлиться на него в ответ.
Искренний смех разразился в ночи. Он возник в груди Бастьяна, затем сорвался с его губ, смех, наполненный уважением.
Селина застыла в растерянности.
Почему он никогда не ведет себя так, как она ожидает? И почему это делает его только еще более привлекательным, черт побери?
Бастьян продолжал смеяться, как будто никто его не слышал. Его губы изогнулись в полуулыбке.
– Селина Руссо, вы…
– …великолепны, – закончила она за него, отказываясь признавать, как ошеломлена его реакцией. – И видеть вас одно удовольствие.
– Я хотел сказать, невыносимы, – покачал головой Бастьян, на его лице на миг проступило изумление. Затем он снова взял себя в руки, точно настоящий хамелеон. – Но полагаю, что готов рассмотреть другие варианты. – Он выпрямился. – Если ты хочешь, чтобы я ответил на твой вопрос, назови свои условия.
Она моргнула, ненавидя то, с какой легкостью он преподносит себя.
– Ты хочешь устроить переговоры?
– Если ты спрячешь свое оружие, – Бастьян кивнул на кинжал в ее руке.
Не осознавая того сама, Селина подняла лезвие в воздух, держа между ними. Моргая, как лань, запутавшаяся в сетях, она протянула переливающуюся рукоятку кинжала Бастьяну.
Вместо того чтобы забрать кинжал, Бастьян предложил ей перламутровые ножны.
– Держи его при себе постоянно. Это лезвие из чистого серебра. В такие времена, как сейчас, подобное оружие – необходимость, а не прихоть. – В его голосе не было укора. – И если уж на то пойдет, целься в горло.
Селина сглотнула.
– Спасибо, – пробормотала она. – Ты… правда обещаешь ответить на мои вопросы?
Бастьян проверил свой пульс. Кивнул.
– Не здесь. Каждая изгородь в этом проклятом лабиринте таит за собой как минимум пятерых шпионов. – Он потер свою шею. – Пойдем со мной.
Действуй осторожно
Себастьяну Сен-Жермену было противно то, что он собирался сделать. Но его чувства не должны повлиять на это решение. Оно должно быть принято. Сегодня. Без всякого милосердия.
У Селины Руссо было много неправильных мыслей. И первая из них заключалась в том, что она убедила себя, будто может стать частью этого мира и не пострадать от его последствий. Что она может стоять бок о бок с существами, которые способны разорвать ее на части, даже не моргнув глазом… и продолжить жить, и рассказать всем об этом.
Если Бастьян что-то и уяснил за свои восемнадцать лет, так это то, что людям (неважно, какими бы грозными или жизнерадостными они ни казались) нет места в Другом мире, полном демонов и жутких тварей. В сумеречной тени существ, которые ничто так не презирают, как хрупкость человеческой жизни.
В мире, в котором вырос Бастьян.
И неважно, что Бастьян хочет, чтобы Селина осталась в его мире, больше всего на свете. Она была первой смертной девчонкой, которая стояла бок о бок с наследником Никодима Сен-Жермена и не дрогнула. И может быть, если бы не эти убийства, такое могло быть возможно.
«Любовь причиняет страдания».
На долю секунды Бастьян позволил себе замечтаться. В следующий же миг эта мечта задушила саму себя, точно змея, сдавив его сердце в тиски. Он должен положить конец этим глупым желаниям. Его дядя предупреждал его: «Мы забываем наши сны и мечты, но ночные кошмары следуют за нами по пятам».
Селина была полной противоположностью девушки, какую его дядя хотел видеть в качестве жены Бастьяна. Она упряма и настырна. Не согласна на компромиссы. Эти качества его дядя не терпел в смертных. Не говоря уже о том, что у нее нет достойной родословной. Брак Бастьяна с дамой из высшего света Нового Орлеана был необходим дяде Нико. Его брак должен стать не более чем удачной деловой сделкой, а Селина Руссо была плохим выбором по многим причинам.
Но нет, эти мысли не повлияют на Бастьяна сегодня. Селина провела в этом мире всего месяц, а это уже причинило ей столько непоправимого вреда. Это будет добродетелью со стороны Бастьяна – изгнать ее из этого мира, пока он сам не стал кошмаром, преследующим Селину по пятам.
Лучше уж он останется ее сном, ее мечтой. Ничего благородного не было в том, что намеревался сделать Бастьян. Скорее это эгоизм с его стороны. Он не готов был смотреть, как Селина погибает так же, как погибла его семья. Сама мысль о том, что жизнь будет покидать ее тело, что ее взгляд угаснет у него на глазах, что последний вздох покинет ее грудь… Нет.
Он делает это ради себя. Не ради нее.
Бастьян выпрямился, а потом втянул подбородок в плечи, прячась за воротом своего пальто, помрачнев. Селина оперлась о медную решетку лифта, пока они поднимались на верхний этаж гостиницы «Дюмейн». Когда Бастьян глянул в ее сторону, то честно пытался не думать об очаровательном румянце ее щек. Пытался проигнорировать тот странный ток, который возникал между ними.
И напрасно пытался прогнать воспоминание того, как ее тело прижималось к нему. Как зеленые глаза соблазняли его совершить грех. Теперь она стояла слишком близко, и ее кожа пахла лавандой и жимолостью, этот аромат обжигал ему горло, призывая сделать шаг ближе.
Только попробовать на вкус.
Как всегда, лифт дернулся и замер в самый нужный момент.
– Спасибо, Ифан, – сказал Бастьян темнокожему худому парню, управлявшему лифтом. Его изгнали из Сильван Вальд, а дядя платил ему целое состояние каждый месяц лишь для того, чтобы тот охранял свой пост. Одним движением Ифан мог заставить взломщика застыть на месте.
Ифан сдержанно кивнул. Бастьян был уверен, если бы не обещание, данное Никодиму, Ифан бы насмехался над каждым, кто осмелился посмотреть ему в глаза. Вероятно, его несуществующую душу скручивало оттого, что он вынужден служить живым существам таким образом.
Бастьян дождался, пока Селина выйдет из лифта, зная, что ей будет спокойнее, если будет идти впереди, а не шагать следом. Ему нужно, чтобы она чувствовала себя в безопасности.
Таким образом, когда он отнимет у нее то самое чувство, будет меньше боли.
Он оставил свою бычью маску в углу в то время, как Селина прошла мимо зеркала, висевшего на дамастовой стене узкого коридора, не подозревая о том, чем оно является на самом деле. Снаружи оно ясно сверкало, как обычное зеркало. Однако серебро было заколдовано, так что с его помощью можно было увидеть больше, чем доступно невооруженному глазу. Оно могло раскрыть правду, скрытую под кожей врага.
Когда Бастьяну было пять, он уяснил, что чаще всего внешность предназначена для того, чтобы обманывать.
Селина остановилась у двойных дверей, которые вели в покои его дяди. И снова Бастьян вспомнил, сколь много она не знает. Что заклятие, окутывающее лепнину вокруг дверей (которая скрывается позади элегантной резьбы), сожжет плоть любого, кто не был приглашен.
Даже не догадываясь о магии вокруг нее, Селина положила ладонь на одну из позолоченных дверных ручек. И обернулась.
– Что-то не так, Бастьян?
– Что ты имеешь в виду?
Она нахмурилась.
– Ты не перестаешь смотреть на меня так, словно я задолжала тебе кучу денег.
Первым желанием Бастьяна было рассмеяться. Он сдержал чувства, хотя ему было больно делать это. Одна из причин, по которым Селина очаровывала его, была ее сообразительность.
Однако это не имеет значения. Нет, ей не удастся больше делать из него раба.
Прежде чем успеть себя поймать, Бастьян грозно уставился на Селину, так что любой другой человек должен был броситься бежать и прятаться у матери под юбкой. Силой одного лишь своего взгляда Бастьян заставил ее вжаться в двери, его рука уперлась в створку из английского дуба напротив ее головы. Хотя глаза Селины и распахнулись, она не дрогнула. Вместо этого ощетинилась, предупреждая его без слов.
«Действуй осторожно, Себастьян Сен-Жермен».
Да будет проклята ее храбрость. За то, что может потягаться с его собственной.
– Ты ничего не должна, – сказал Бастьян опасным тоном. – Как и я ничего не должен тебе.
– Когда ты собираешься…
– Ты хотела узнать ответы. Вот все, что тебе нужно знать: в ночи существуют твари, которые ничего так сильно не жаждут, как того, чтобы выпить всю твою кровь и оставить умирать твое безжизненное тело, – оборвал ее Бастьян до того, как она успела что-либо сказать. – Неважно, как их называют. Неважно, как можно их убить. Важно лишь то, что они способны убить тебя. Единственный совет, который я могу тебе дать: забудь обо всем этом и позволь разбираться с проблемами тем, кто способен с ними разобраться.