оицы юных красавцев. Спокойно и невозмутимо она поворачивала комок стекла в пламени небольшой печи.
Тэлли пошла в ту сторону, где работала женщина. Отойдя на такое расстояние, что ее не могли услышать Зейн и Фаусто, она размотала шарф на запястье и обнажила браслет.
– Позвони Шэй.
– Она недоступна. Сообщение?
Тэлли ругнулась, но сказала:
– Да. Послушай, Шэй, я знаю, что это мое восемнадцатое сообщение за сегодняшний день, но ты должна ответить. Прости, что мы подглядывали за вами, но…
Тэлли не знала, что еще сказать. Ведь ее могли подслушивать надзиратели, а может быть, и чрезвычайники тоже. Как же объяснить, что она с друзьями собирается бежать из города этой ночью?
– Но мы боялись за тебя. Ответь мне, как только сможешь. Нам надо поговорить… с глазу на глаз.
Тэлли закончила послание и снова обернула руку шарфом. «Резчики», то есть Шэй, Хо и Тэкс, решили поиграть в прятки и не отвечали ни на звонки, ни на сообщения. Должно быть, Шэй пришла в ярость из-за того, что Зейн и Тэлли шпионили за ее тайным ритуалом. Оставалось только надеяться, что кто-нибудь из «кримов» разыщет Шэй и ее приятелей и расскажет им о плане ночного побега.
Тэлли и Зейн всю вторую половину дня занимались подготовкой к предстоящему побегу. «Кримы» собрали вещи в дорогу и рассыпались по всему острову, чтобы тронуться в путь сразу же после получения сигнала из мастерской – сигнала о том, что Тэлли и Зейн свободны. Женщина закончила нагревать стекло, вынула полурасплавленный ком из печки, подцепила его длинной тонкой трубкой и стала дуть в нее, придавая стеклянному пузырю причудливую форму. Тэлли с трудом оторвала взгляд от завораживающего зрелища и пошла к штамповочному прессу.
– Но как же с системой безопасности? – спрашивал Фаусто.
– Я могу избавиться от тепла, излучаемого моим телом.
– Каким образом?
Зейн пнул ногой ведерко для шампанского.
– Подержу руку секунд тридцать в ледяной воде, и она станет холодной, как кусок металла.
Да, но твоя рука все-таки не кусок металла! – воскликнула Тэлли. – И моя рука тоже! В этом вся проблема.
– Послушай, Тэлли, я ведь не прошу тебя сделать это первой.
Она покачала головой.
– Я вообще ничего делать не буду, Зейн. И ты тоже.
– Она права. – Фаусто смотрел на металлические зубья, торчащие из штамповочного стола, и их зеркальное отражение на крышке пресса. – Ты, конечно, молодец, крутую пасть соорудил, но совать туда руку – чистой воды безумие. Если просчитаешься хотя бы на сантиметр, пресс ударит по кости. Нам про это говорили на уроках труда. Ударная волна распространится вверх по руке, сотрясая и круша все на своем пути.
– Послушай, если выйдет промашка, мне все поправят и я буду как новенький. Но промашки не будет. Я даже подготовил отдельный профиль для тебя, Тэлли, – сообщил Зейн и показал ей другую карточку памяти. – Ведь твой-то браслет меньше.
– Если что-то не получится, тебя не приведут в порядок, – тихо проговорила Тэлли. – Даже в городской больнице не смогут восстановить размозженную руку.
– Не размозженную, а разжиженную, – поправил ее Фаусто. – Твои кости расплавятся, Зейн. От удара они превратятся в кисель.
– Послушай, Тэлли, – сказал Зейн, наклонившись и вынимая бутылку шампанского из ведерка. – Мне тоже не хотелось этого делать. Но сегодня утром у меня был приступ, помнишь?
Он откупорил бутылку, пробка с хлопком вылетела из горлышка.
– Что-что у тебя утром было? – переспросил Фаусто, а Тэлли лишь покачала головой.
– Нужно придумать что-то другое.
– Времени нет, – отрезал Зейн и сделал глоток из бутылки. – Ну что, Фаусто, поможешь мне?
– О какой помощи ты говоришь? – нахмурилась Тэлли.
– Крышку пресса можно опустить только двумя руками, – пояснил ей Фаусто. – Это тоже придумано для безопасности, чтобы никто нечаянно не проштамповал себя, сунув пальцы под пресс. Нужно, чтобы кто-то другой нажал на рычаги.
Фаусто строптиво сложил руки на груди, глядя на Зейна: – На меня не рассчитывай.
– Я тебе тоже помогать не стану! – заявила Тэлли.
– Тэлли, – со вздохом проговорил Зейн, – если сегодня ночью мы не удерем из города, мне придется под этот пресс положить голову. Головные боли у меня теперь каждые три дня, и с каждым разом становится все хуже. Нам надо уходить.
Фаусто нахмурился.
– О чем это вы говорите?
Зейн повернулся и посмотрел на него.
– Со мной что-то не так, Фаусто. Вот почему нам надо бежать сегодня. Мы думаем, что мне сумеют помочь новодымники.
– Зачем они тебе нужны? Что с тобой не так?
– Не так со мной то, что я вылечился.
– Не понял?
Зейн тяжело вздохнул.
– Понимаешь, мы приняли лекарство…
Тэлли застонала и отвернулась, понимая, что рухнул еще один барьер – сначала Шэй, теперь Фаусто. Еще немного, и все «кримы» узнают про лекарство. Но тогда тем более нужно бежать из города как можно скорее, с каким бы риском это ни было связано.
Тэлли с тоской перевела взгляд на женщину-стеклодува. Зейн продолжал перечислять Фаусто, что произошло с ними за последний месяц: лекарство, нарастающая просветленность, мучительные головные боли Зейна.
– Значит, Шэй была права насчет вас! – воскликнул Фаусто. – Вот почему вы теперь совсем другие…
Тэлли рассказала их историю одной только Шэй, но все «кримы» наверняка заметили перемены и гадали, что произошло. Всем хотелось обрести чудесную ясность мысли, которая появилась у Тэлли и Зейна. Теперь, когда и Фаусто узнал, что для этого достаточно всего-навсего принять капсулу с лекарством, возможно, идея Зейна сунуть руку под пресс уже не казалась ему совсем уж дикой.
Тэлли вздохнула. Может быть, не так уж и безумна эта затея? Ведь она сама, Тэлли, не далее как сегодня утром не решалась отвезти Зейна в больницу и торчала вместе с ним под дождем, теряя драгоценные минуты и рискуя его жизнью. А сейчас речь шла всего лишь о руке, а не о жизни.
Во рту у нее пересохло. Как сказал Фаусто? Что кости разжижатся?
Стеклянный пузырь на конце стеклодувной трубки увеличился и начал обрастать необыкновенно хрупкими на вид маленькими шариками – разбей их, и уже не склеишь. Бывают вещи, которые не починить, и женщина обращалась со своим произведением очень осторожно.
Тэлли вспомнила Эза, отца Дэвида. Доктор Кейбл пыталась стереть его воспоминания, и эта процедура убила Эза. Сознание человека еще более хрупко, чем его рука. А ведь никто и понятия не имеет, что сейчас происходит в голове Зейна…
Она опустила взгляд и посмотрела на свою левую ладонь в теплой перчатке, медленно согнула и разогнула пальцы. Хватит ли ей храбрости сунуть руку в металлические челюсти пресса? Может быть, и да…
– А ты уверен, что мы сумеем разыскать новых дымников? – спросил Фаусто у Зейна. – Я думал, их уже давно никто не видел.
– Уродцы, с которыми мы встретились сегодня утром, говорят, что дымники, скорее всего, вернулись. Есть кое-какие признаки.
– И они смогут вылечить твою голову, чтобы не болела?
Тэлли уловила в голосе Фаусто нотки, знакомые по собственному опыту. Казалось, он нарочно проговаривал все вслух, чтобы убедить себя. Еще чуть-чуть – и он согласится включить пресс. И если подумать, у них и правда не было другого выхода, кроме этой, пусть и жуткой, затеи. Где-то в лесной глуши, посреди руин, живут те, что могут вылечить Зейна, и если не добраться туда, он погибнет. Поэтому если выбирать между верной гибелью и риском потерять руку…
Тэлли обернулась и объявила:
– Я сделаю это. Возьмусь за рукоятки.
Фаусто и Зейн изумленно уставились на нее, но Зейн тут же улыбнулся.
– Хорошо. Мне будет спокойнее, если это будешь ты.
Тэлли облизнула пересохшие губы.
– Почему?
– Потому что я доверяю тебе. Не хочу дрожать от страха.
Тэлли вдохнула поглубже, стараясь сдержать подступившие слезы.
– Ну… типа, спасибо.
Наступила тягостная пауза.
– Ты уверена, Тэлли? – наконец осведомился Фаусто. – Я могу взять это на себя.
– Нет, это должна сделать я.
– Ну все, хватит тянуть.
Зейн швырнул на пол зимнее пальто, размотал шарф и снял перчатку. Его оголенная левая рука выглядела маленькой и хрупкой на фоне темной массы штамповочного станка. Зейн сжал пальцы в кулак и, сморщившись, опустив руку в ведерко. Ледяная вода начала забирать тепло из его тела.
– Приготовься, Тэлли.
Тэлли бросила взгляд на рюкзаки, лежавшие на полу, пощупала, на месте ли датчик, прикрепленный к колечку на пупке, еще раз посмотрела на стоявшие у входа в мастерскую скайборды. Проводки на днищах летательных досок были разорваны. Следовательно, скайборды исчезли из поля зрения городской информационной системы. Можно трогаться в путь. Тэлли посмотрела на свой браслет. Как только браслет Зейна будет разрушен, сигнал слежения сразу прервется. Нужно будет, не теряя ни секунды, сломать ее браслет и сматываться. Даже до окраины города путь предстоит неблизкий. По всему острову два десятка «кримов» ждут команды, готовые рассеяться по окрестностям и запутать погоню. Каждый захватил с собой «римскую свечу» с определенным сочетанием цветов – лиловым и зеленым. Вспышка будет означать, что Зейн и Тэлли свободны.
Свободны!
Тэлли уставилась на рычаги штамповочного пресса. От волнения у нее опять пересохло во рту. Рукоятки из жизнерадостно-яркого желтого пластика напоминали джойстики компьютерных приставок. Каждая была снабжена жирной кнопкой. Взявшись за рукоятки, Тэлли ощутила мощь готовой к работе машины. Они чуть вибрировали, словно сверхзвуковой самолет прогревал двигатели. Тэлли попыталась представить, как нажимает на кнопки, и не смогла. Но аргументов у нее уже не осталось, да и времени на обсуждение тоже. Продержав руку в ведерке долгие тридцать секунд, Зейн вытащил ее.
– Если услышишь, что металл трескается, зажмурься, – произнес Зейн совершенно будничным тоном. – От холода он станет хрупким.
«Теперь уже все равно, что слышит браслет, – догадалась Тэлли. – К тому времени как кто-то поймет, о чем мы разговариваем, мы уже будем на полной скорости мчаться к Ржавым руинам».