– И здесь не колотят, разве не так? – заметила Алиса.
И тут я поняла, что она права. С тех пор как я посадила каждого за отдельную парту, ребята стали другими.
– Разрешите нам. Пожалуйста, – попросил Билли.
– Да, разрешите, – подхватил Джесс.
– Правильно, посадите вместе меня и Джесса. И девчонок. И близнецов. Так будет хорошо, – сказал Билли. – Ну пожа-а-алста.
Я усмехнулась:
– Хорошо. Мы попробуем. Садитесь где хотите. Близнецы, пропустившие весь разговор, удивленно повернули головы, когда все поднялись с мест.
– Шейн, все выбирают себе новые места, – сказала я. – Если хочешь пересесть, можешь это сделать.
– Я хочу сидеть с Билли! – крикнул Шейн.
– Я тоже! – подхватил Зейн.
В одну секунду за партой уже сидело четверо.
– Эй, так не пойдет, – сказала я, подходя к столу. – Если вы все усядетесь вместе, то быстро передеретесь.
– Откуда вы знаете? – ответил Билли. – Вы никогда не даете нам шанса. Вы все время думаете, что мы будем плохо себя вести.
– Я достаточно хорошо вас знаю, – сказала я. Билли перегнулся через стол к близнецам:
– А теперь слушайте, вы оба. Если вам позволят здесь остаться, сможете сидеть тихо и хорошо себя вести?
Оба мальчика широко раскрыли глаза.
– Да, – сказал Шейн.
– Обещаете?
Шейн и Зейн с серьезным видом кивнули.
– Позвольте им остаться, – попросил Билли. Джесс хихикнул.
– А не то Билли их поколотит, – театрально прошептал он.
– Я поколочу тебя, приятель, – сказал Билли и шутливо толкнул его в плечо.
Тем временем Алиса уселась рядом с Винус, придвинув свой стул вплотную к инвалидному креслу.
– Мне восемь лет, – сказала она. – А сколько тебе? Винус сидела, опустив голову, не глядя в сторону Алисы.
– У меня есть красивые карандаши, – сказала Алиса. Она открыла пенал и вынула два. – Можешь взять один, если хочешь. – Она положила карандаш перед Винус. – Вот, держи.
Никакого ответа.
– Одну богиню зовут так же, как тебя. В мифологии. Ты знаешь об этом?
Никакого ответа.
– Богиню красоты. У тебя знаменитое имя. Я никого не знаю с этим именем, только ее и тебя.
Никакого ответа.
– Я думаю, тебе повезло. Больше, чем мне. Когда я говорю, как меня зовут, все сразу вспоминают Алису в Стране чудес. И всегда говорят: «Видела Белого Кролика?» Я терпеть этого не могу. Меня тошнит, когда я это слышу.
Винус по-прежнему смотрела вниз. Алиса наклонилась к ней:
– Почему ты все время молчишь?
Заметив это, я сказала:
– Алиса, Винус не любит, когда к ней придвигаются слишком близко.
– Верно, она может дать тебе по башке! – воскликнул Билли. – Как мне. Помнишь, Винус? Когда она пришла к нам в класс, то взрывалась, как атомная бомба. БАХ!!! – заорал он.
– Билли, хватит! – Я жестом приказала ему сесть. Этого близнецы не могли пропустить.
– БАХ! – крикнул Зейн, сорвавшись с места.
– БАХ! – подхватил Шейн.
– БАХ! – выкрикнул напоследок Билли. И устремив на меня невинный взгляд, с притворным интересом принялся изучать содержимое папки.
– Мир могил и кладбищ, – пробормотала Алиса. – Мир слез и страхов.
Джесс блаженно улыбнулся:
– Знаете что? Мне нравится учиться в этом классе.
Больше не было необходимости приглядывать за Винус на перемене. Прикованная к инвалидному креслу, она не представляла ни для кого угрозы. Однако я решила продолжить наши особые занятия. Когда все ушли на перемену вместе с Розой, я осталась с Винус.
– Хочешь в туалет? – спросила я, решив, что сначала нужно позаботиться об этом.
Винус смотрела на меня.
Мне пришло в голову, что, несмотря на мой многолетний опыт работы с избирательно немыми детьми, благодаря которому я лучше понимала проблему, я, как и все, перестала ожидать от нее ответа. Я привыкла к ее молчанию. Однако Винус доказала, что может говорить. Поэтому, решила я, настало время начать все заново. Хотя она не ответила мне, я ждала, не сводя с нее взгляда.
Она опустила глаза.
– Винус, хочешь в туалет? Молчание.
– Знаешь, нам будет гораздо легче, если ты начнешь говорить. Я понимаю, ты привыкла молчать. Наверное, начинать немного страшно. Но все же говорить гораздо лучше. Так что? Хочешь в туалет? Никакого ответа.
Я подождала. Через полторы минуты молчания почти каждый из нас начинает чувствовать неловкость. Один из приемов при работе с избирательной немотой – научиться чувствовать себя комфортно при значительно более долгих паузах, не отвлекаться от «беседы» и, если внимание рассеивается, повторить вопрос, но не спешить самому заполнить паузу.
Наконец Винус еле заметно кивнула.
Если я собиралась добиться цели, нельзя было останавливаться на достигнутом. Нужно было добиться от Винус вербальной реакции. Поэтому я произнесла:
– Что-что? Молчание.
– Ты хочешь в туалет, Винус?
Она кивнула более заметно.
– Прости, я тебя не слышу.
Она кивнула совершенно явственно.
– Не поняла.
Винус посмотрела на меня, в ее глазах застыло изумление. Она не могла взять в толк, чего тут не понимать.
– Что ты сказала? – Я приложила руку к уху.
Настала пауза. Винус отвела взгляд, потом посмотрела на меня и потупилась.
– Да, – еле слышно произнесла она.
– Извини. Немного громче, – сказала я.
– Да.
Она произнесла это не в полный голос, но достаточно громко.
– Хорошо. Пошли.
Работая с детьми с избирательной немотой, я поняла, что, если ребенок начал говорить, важно заставлять его произносить слова через регулярные промежутки времени, чтобы закрепить успех. Поэтому когда мы оказались в туалете, я сказала:
– Как по-твоему, ты сможешь немного постоять, чтобы я могла спустить с тебя брюки?
В предыдущие визиты в туалет мне приходилось поднимать ее и одновременно стягивать с нее одежду. Молчание.
– Я не слышу.
Молчание. Я наклонилась к ней:
– Тебе очень больно?
Винус медленно кивнула.
– Что?
– Да, – тихо ответила она.
Так и пошло. Предложение за предложением. Вопрос за вопросом. «Ты закончила? Можешь сама натянуть брюки или тебе помочь? Можешь сама спустить воду? Дать тебе бумажное полотенце?» Она ответила на все вопросы. В конце концов. На это ушли все двадцать минут перемены и даже больше. Мы с Винус вернулись в класс через десять минут после начала урока. Роза уже занималась с детьми трудом.
– Смотри, что я делаю! – сказала Алиса, показав на глину, из которой она что-то лепила.
Я подкатила Винус к ее месту.
– Тебе дать глины? – спросила я.
Молчание.
– Не слышу.
– Да, – сказала она.
Так я и сделала.
Глава одиннадцатая
Винус отдали на воспитание приемным родителям, которые прошли специальную подготовку, чтобы справиться со всеми ее сложными проблемами. Приемная мать Винус, миссис Кайви, которая пришла повидаться со мной в конце недели, произвела на меня очень хорошее впечатление. У нее с мужем имелся значительный опыт воспитания детей, подвергавшихся насилию, и хотя миссис Кайви прежде не сталкивалась с детьми, у которых были такие эмоциональные проблемы, как у Винус, она была уверена, что справится. И что более важно, она выказывала неподдельную теплоту, разговаривая с Винус или помогая ей.
Все мы ожидали, что в этой теплой обстановке Винус быстро воспрянет. Впервые в жизни о ней заботились, ее поддерживали и ободряли; условия, в которых она теперь находилась, не препятствовали ее развитию. Однако прошла уже первая половина мая, а этого пока так и не случилось.
Винус начала говорить, но каждого слова приходилось добиваться от нее с трудом. Она отвечала, когда к ней обращались, и редко произносила больше одного слова. Этим прогресс и ограничивался. Винус по-прежнему была замкнутой, слишком тихой и, я бы сказала, подавленной.
Может быть, у нее депрессия? Подумав об этом, я поняла, что да. Похоже, это депрессия. Это меня удивило. С чего бы ей впадать в депрессию теперь, когда все наконец устроилось? Она всегда вела себя отстраненно, ее поведение легко было принять за депрессию. Однако прежде мне никогда так не казалось. Хотя во время занятий Винус часто пребывала в ступоре, в ней чувствовалась врожденная живость – и когда она дралась с мальчишками, и когда мы играли в Ши-Ра. Теперь же все было по-другому.
Я позвонила Бену Эйвери, школьному психологу. Он сказал, что вполне возможно, что у Винус депрессия, учитывая все, что ей пришлось пережить.
Потом я позвонила миссис Кайви. Сказала, что меня тревожит необычная покорность Винус, которая, возможно, вызвана депрессией. Она ответила, что Винус тоже показалась ей очень тихой, но это нередко бывает с детьми, подвергшимися жестокому обращению. Им нужно приспособиться к переменам. Винус наблюдается у психиатра, он знает о проблеме и пока это все, что мы можем для нее сделать.
Моей лучшей союзницей неожиданно оказалась Алиса. Ее ничуть не обескуражила отчужденность Винус. Вообще-то если ты привык разговаривать со своей рукой, то разговоры с девочкой, не обращающей на тебя ни малейшего внимания, можно считать прогрессом. Алиса вела себя так, словно Винус откликалась на все ее предложения.
Особенно хорошо Алиса справлялась с классными заданиями. Мгновенно выполнив свое, она сразу же старалась вовлечь в работу Винус.
– Эй, хочешь это сделать? – спрашивала она. Потом открывала папку Винус и доставала то, что лежало сверху. – Гляди, задание по математике. Сложение. Хочешь, я помогу тебе? – Алиса пододвигала стул к Винус и клала Мими ладонью вверх на стол. – Два плюс три, – говорила Алиса. – Это надо делать так. Мими, покажи-ка нам три. Вот три пальца. А теперь прибавь еще два. Пять. Видишь, как это делается?
Алиса обычно сама решала все задачки по математике. Но ей удавалось заставить Винус записать решение.
– Записывай, – говорила Алиса.
Винус не двигалась.
– Мими занята, она считает. А ты записывай.