Насмешка превратила его голубые глаза в темный сланец. Он поднял руку… и опустил… на плечо Колин.
— Привет, солнышко.
Порция задохнулась. Боди только что назвал Колин Корбетт солнышком?!
Пожилая дама наклонила голову:
— Боди? Что ты здесь делаешь?
Мир закружился перед глазами Порции.
— Я слышал, здесь поят спиртным на халяву, — пояснил он, целуя морщинистую щеку.
Колин схватилась за его лапищу и капризно заметила:
— Я получила эту жуткую поздравительную открытку, которую ты послал на день рождения, и, знаешь, это было смешно.
— А я животик надорвал.
— Мог бы и послать цветы, как все порядочные люди.
— А тебе открытка понравилась куда больше этих веников, признайся!
Колин поджала губы.
— Не в чем мне признаваться. В отличие от твоей мамаши я отказываюсь поощрять подобное поведение.
Взгляд Боди скользнул к Порции, напоминая Колин о хороших манерах.
— О… Пола, это Боди Грей.
— Ее зовут Порция. И мы знакомы.
— Порция? — повторила почтенная леди, наморщив лоб. Ты уверен?
— Абсолютно, тетя Ки. Тетя Ки?!
— Порция? Ну прямо шекспириана! — воскликнула Колин, гладя Боди по руке. — Несмотря на устрашающую внешность, мой племянник абсолютно безвреден.
Порция едва заметно покачнулась на своих высоченных шпильках.
— Ваш племянник?
Боди поспешно сжал ее локоть. Мягкий зловещий голос скользнул по ней чернильно-черным шелком.
— Может, вам следует сесть и опустить голову пониже? Как насчет трейлерного парка и папаши-пьяницы? Как на счет тараканов и толпы шлюх?
Он все это сочинил! Разыгрывал ее, как девчонку. Морочил голову.
Этого ей уже не вынести.
Она повернулась и стала проталкиваться сквозь толпу. Мелькали удивленные лица, но она все бежала, бежала к выходу. Подальше отсюда. Жаркий ночной воздух, тяжелый от людского пота, автомобильных выхлопов и сырости, окутал ее. Она мчалась по улице, мимо закрытых магазинов, мимо заляпанных граффити стен. Ресторан «Бактаун» граничил с уединенным Гумбольдт-парком, но она продолжала идти, не зная и не желая знать, куда придет. Понимала только, что должна двигаться, иначе сердце просто разорвется. Мимо с ревом промчался туристический автобус, какой-то бродяга с питбулем бросил на нее хитрый, оценивающий взгляд. Город смыкался вокруг нее, горячий, удушливый, полный опасностей и угроз. Она сошла с тротуара.
— Твоя машина на другой стороне, — сообщил Боди.
— Мне нечего тебе сказать.
Он поймал ее за руку и оттащил обратно на тротуар.
— Может, извинишься за то, что все это время относилась ко мне как к куску мяса?
— О нет, нечего валить с больной головы на здоровую. Это ты лгал! Гнусные истории… тараканы, пьяный отец… Ты врал, врал, с самого начала. Ты не телохранитель Хита!
— Он прекрасно может сам о себе позаботиться.
— И все это время ты смеялся надо мной.
— Ну да, вроде того. Когда не смеялся над собой.
Он толкнул ее в тень убогого цветочного магазинчика с грязной витриной.
— Я говорил тебе все, что ты хотела услышать, если бы для нас с тобой был хотя бы шанс.
— По-твоему, отношения должны начинаться со лжи?
— По крайней мере это хоть какое-то начало.
— Значит, все это было заранее задумано?
— Вот тут ты меня поймала.
Он потер ее руки в тех местах, где секундой раньше безжалостно стискивал, и отступил.
— Сначала я дергал тебя за поводок, потому что ты меня доставала. Ты хотела жеребца, и я был более чем счастлив соответствовать, но уже довольно скоро возненавидел свое положение твоей грязной маленькой тайны.
Порция крепко зажмурилась.
— Ты не был бы тайной, если бы сказал правду.
— Верно. Тебе бы это понравилось. Могу представить, с какой гордостью ты демонстрировала бы меня своим приятелям, сообщая всем и каждому, что моя мать и Колин Корбетт — сестры. Рано или поздно ты пронюхала бы, что семья моего отца еще более респектабельна. Старый Гринвидж. Вот ты была бы счастлива, верно?
— Tы делаешь из меня какого-то жуткого сноба.
— Даже не пытайся отрицать! Никогда не видел человека, более озабоченного мнением окружающих!
— Это не правда. Я вполне самодостаточна. И не позволю, чтобы мной манипулировали.
— Вот именно. Страшно боишься, что править бал будет кто-то другой.
Он провел большим пальцем по ее щеке.
— Иногда мне кажется, что ты самый напуганный на свете человек. Так страшишься неудачи, что доводишь себя до безумия.
Она оттолкнула его руку, взбешенная до такой степени, что едва могла говорить.
— Да женщины сильнее меня ты вообще не видел!
— Ты проводишь столько времени, пытаясь доказать свое неизменное превосходство, что забываешь жить. Одержима всякими мелочами, отказываешься подпускать к себе кого бы то ни было, а потом не можешь понять, почему так несчастна.
— Если мне понадобится шринк, я его найму.
— Понадобится? Да тебе следовало бы это сделать сто лет назад. Я тоже жил в тени, беби, и никому бы не порекомендовал там оставаться, — запальчиво начал Боди, но тут же осекся и замолчал. Она уже думала, что не дождется продолжения, когда он снова заговорил:
— После того как мне пришлось уйти из футбола, начались жуткие проблемы с наркотиками. Назови любой — я перепробовал все. Родные убедили меня лечиться, но я твердил, что все наркологи — болваны и жополизы, и уходил из больниц через два дня. Полгода спустя я отключился в баре, где меня и нашел Хит. Ударил меня раза два лбом о стену, сказал, что раньше восхищался мной, но с тех пор я превратился в самого что ни на есть жалкого сукина сына, от которого его тошнит. После этого он предложил мне работу. И при этом не читал лекций о необходимости оставаться чистым, но я и сам знал, что это часть сделки, поэтому и попросил дать мне шесть недель. Пошел в больницу, но на этот раз лечился по-настоящему. Наркологи спасли мне жизнь.
— Меня трудно назвать наркоманкой. — Страх тоже может быть наркотиком.
И хотя отравленный дротик попал в цель, она и глазом не моргнула.
— Если ты так мало уважаешь меня, почему все еще торчишь здесь?
Он осторожно запустил руку в ее волосы и заправил прядь за ухо.
— Потому что не могу пройти мимо прекрасных раненых созданий.
Что-то в ней непоправимо рухнуло.
— И потому что, — добавил он, — когда ты, нужно сказать, очень редко, снимаешь свою оборону, я вижу необыкновенную, страстную и обаятельную женщину. — Он провел пальцем по ее скуле. — Но ты так боишься довериться сердцу, что медленно умираешь изнутри.
Она почувствовала, что сейчас потеряет самообладание, и яростно атаковала его: единственный способ наказать за попытку наглого вторжения в ее закрытый мирок.
— Что за чушь собачья! Ты все еще сшиваешься рядом, потому что хочешь в очередной раз меня трахнуть.
— И это тоже, — кивнул Боди, целуя ее в лоб. — За всей этой горой страха скрывается чертовски привлекательная женщина. Почему ты не позволишь ей выйти и порезвиться?
Потому что она не знала, как это делается.
Ком в груди так разросся, что стало трудно дышать.
— Иди к черту.
Оттолкнув его, она широким шагом, почти бегом пошла по улице. Но он уже успел увидеть ее слезы, и за это она его никогда не простит.
Входя в свою квартиру в Ригливилле, Боди уже с порога услышал рев: по телевизору транслировали бейсбольный матч.
— Будь как дома, — пробормотал он, швыряя ключи на стол.
— Спасибо, — откликнулся Хит с большого секционного дивана в гостиной Боди. — «Сокс» только сейчас отдали очко в седьмом периоде.
Боди опустился в кресло напротив него. В отличие от дома Хита квартира Боди была полностью обставлена. Боди любил четкий дизайн периода «Искусств и ремесел»[39]. За эти годы он купил несколько хороших вещей Стикли и добавил встроенные шкафы и полки ручной работы.
— Ты либо продавай свой гребаный дом, либо живи там, — заметил он, сбрасывая туфли.
— Знаю, — кивнул Хит, отставляя пиво. — Выглядишь дерьмово.
— В этом городе тысячи красивых женщин, а меня угораздило втрескаться в Порцию Пауэрс.
— Ты сам выкопал себя яму в ту первую ночь, когда стал шантажировать ее этим бредом с телохранителями и шпионажем.
Боди потер рукой затылок.
— Лучше скажи мне что-то такое, чего я не знаю.
— Если эта баба поймет, как ты ее боишься, — все пропало.
— Настоящий чирей на заднице. Я все время приказываю себе уйти и не оглядываться, но… Черт, не знаю. Я словно вдруг обзавелся рентгеновскими лучами вместо глаз и вижу, какая она настоящая под всем этим дерьмом.
Он неловко заерзал в кресле, вдруг застыдившись, что так разоткровенничался, пусть и перед лучшим другом.
Хит, все поняв, кивнул:
— Сразу видно, что наши чувства не взаимны, Мэри Лу.
— Пошел в жопу.
— Заткнись и смотри игру. Боди немного расслабился.
Сначала его привлекла красота Порции. Потом — бесконечная дерзость, граничащая с наглостью. Стойкости и решимости в ней было не меньше, чем в любом стоящем футболисте, а эти качества он высоко ценил. Но когда они занимались любовью, он видел другую женщину: неуверенную в себе, великодушную, щедрую, с большим сердцем — и никак не мог отделаться от мысли, что эта мягкая, беззащитная женщина и есть настоящая Порция Пауэрс. Все же… какой идиот способен влюбиться в женщину, которая так отчаянно нуждалась в лечении?
В детстве он часто приносил домой покалеченных животных и пытался их вылечить. Очевидно, привычка сохранилась и до сих пор.
Глава 19
Аннабел с трудом отыскала парковочное место для «шермана», но опоздала на встречу с Хитом всего на две минуты, что вряд ли оправдывало суровый взгляд Злобной Секретарши. Телевизор был включен на И-эс-пи-эн[40], в глубине комнаты разрывались телефоны, а один из стажеров Хита пытался сменить картридж принтера в чулане с оборудованием. Дверь офиса слева, закрытая во время ее первого посещения, сейчас была распахнута настежь, и она увидела развалившегося в кресле Боди Яхтами на столе и телефоном, прижатым к уху. Заметив Аннабел, он приветственно махнул рукой. Она открыла дверь в офис Хита и услышала грудной женский голос: